Суббота, ув. друзья. Сегодня траурный день, но целью тех, кто сделал его траурным, является в том числе и пресечение сердцебиения нашей жизни, а такого удовольствия гадам доставлять нельзя. Поэтому у нас рубрика «Собеседники Вечности», и сегодня вопрос ув. Собеседника Вечности Максима, звучащий боле чем актуально:
«Приветствую, Виктор.
Покойный ныне Задорнов в одном из своих монологов говорил следующее:
"Государство издевается над Родиной много лет. Но когда беда приходит, Родина прощает Государство и становится на его защиту.
Враг поэтому не может нас победить, он нападает на Государство, а получает от Родины. Он не знает, что у нас Родина за углом дежурит."
Мне эти слова кажутся достаточно близкими к реальности. Многие люди действительно разделяют эти два понятия. И несмотря на все проблемы государства, большинство встаёт за Родину в трудные моменты истории.
Как вы думаете, такое разделение, это фига в кармане, удел диссидентствующих или же реальный взгляд на вещи?»
В первую очередь уместно отметить: идея «эта страна оккупирована государством» не является уникальным российским эндемиком. Двойственность отношения к государству — одновременно как к врагу и как к защитнику — если не универсальна, то по меньшей мере обычна в нашем мире.
Почему так — раскрывает нам одна забытая статья, описывающая страну, ныне в очередной раз попавшую в фокус мирового внимания.
Как мы знаем, в республике Гаити 1 марта 2024 года произошло нечто вроде «восстания банд», фактически взявших под свой контроль значительную часть 11,5-миллионной нищей страны в Карибском бассейне.
А вот что писало агентство Reuters 19 октября 2023 года, то есть пять месяцев назад:
«ПОРТ-О-ПРЕНС. Гаитянские банды управляют школами, клиниками и [общественными] фондами вместо всё более бездейстующего правительства, несмотря на то, что рэкет помогает лидерам группировок накапливать средства и покупать роскошные дома с бассейнами в самой бедной стране полушария.
Таков один из выводов всеобъемлющего доклада ООН, опубликованного в среду.
«Банды становятся сильнее, богаче, они всё лучше вооружены и всё более автономны», — говорится в 156-страничном докладе группы экспертов ООН. (...)
Банды столицы [Гаити] консолидировались, объединившись в альянсы G9 и G-Pep.
(...)
Лидеры группировок используют социальные фонды для создания позитивного имиджа. Согласно отчету, они используют соцсети, чтобы выставлять напоказ [свой] роскошный образ жизни, а также сеют ужас с помощью видео пыток.
Недостаточно финансируемая национальная полиция Гаити «сильно недоукомплектована», а также «плохо оснащена и плохо обучена».
С апреля движение самообороны, известное как Бва Кале, казнило сотни подозреваемых членов банд, но в докладе это движение также обвиняется в совершении преступлений и превращении в новую банду».
По факту перед нами наглядный пример двух неизбежных явлений: самозарождения государства из банд — и одновременно распада государства на банды.
Существует циничная «теория стационарного бандита», согласно которой всякое государство начинается с того, что какой-нибудь Кощей (или Серый, или Глобус, или Вася Вьетнамчик) берёт на себя улицу. Минусы: все ему отстёгивают, а его ближайшее окружение позволяет себе больше, чем окружающим. Плюсы: если бандит не идиот, то на улице действительно порядок, а если с соседней улицы кто-то начинает теснить ларёк с шаурмой, то его владелец приходит к Васе и под музыку Морриконе с уважением просит защитить — и получает свою защиту.
Данная конфигурация всегда временна. Всё на свете обязано развиваться в строгом подчинении принципу сюжетности, и история власти — одна из самых древних историй на Земле — всегда развивается по одному и тому же сюжету.
Почему Вася/Кощей взял на себя улицу? Потому что на улице не было власти, а у него было. Почему улица позволила Васе взять себя? Потому что Вася стационарный бандит, ему здесь ещё жить и кормиться — а без него на улице будут оперировать только залётные. То есть варвары, эффективные варяги, которым пофиг на местных (они кочевники, а не земледельцы).
Что делает успешный бандит, отбив себе улицу, район и рынок? Он стремится закрепить своё положение и — если он действительно оседлый и стационарный — построить здесь своё королевство. Если он решит, что королевство маловато и потому уязвимо — он начнёт раздвигать его границы, а для этого нужны силы, и одним только террором лохов тут не управиться, и он вступит в паблик рилейшнз с обитателями, чтобы иметь надёжный тыл. И в тот момент, когда поборы превращаются в налоги, а за беспредел в отношении местных лидер банды начинает репрессировать собственных боевиков — бандит оборачивается государством.
Сохраняет ли государство свою бандитскую сущность? Не более и не менее, чем все мы и каждый из нас. Во всех нас имеется неугасимая страсть к максимизации преимуществ и минимизации неприятностей, что в переводе на язык тостов звучит «Чтобы у нас всё было и нам за это ничего не было».
Это значит, что всякую ситуацию неутомимо хитроумный человек будет стремиться хакнуть и обратить в свою пользу. Причём вне зависимости от того, на какой ветке социального баобаба он расположен — на нижней или на верхней.
В этом стремлении, между прочим, коренится антигосударственный рефлекс, имеющийся у множества людей на всех континентах: дееспособное государство сохраняет изначальную функцию (не допускать беспредела залётных варваров), а потому мешает как посторонним, так и доморощенным претендентам на преимущества получать их в обход себя и установленных им законов/понятий.
Значительное количество потенциальных «полевых командиров / вась вьетнамчиков» и просто робких хитрецов, которые хотели бы, чтоб у них всё было и им за это ничего не было — крайне обижены, когда государство со своей монополией на насилие не допускает их к вкусным ресурсам, с которых кормится само.
Если это стремление не находит себе выхода и как следует фрустрировано — то оно превращается в культуру ресентимента, именующую себя жаждой справедливости и борьбой с коррупцией.
Соответственно дееспособным остаётся государство, которое «не теряет тыл», то есть не создаёт на улицах — вакуума власти, в массах — чрезмерного ресентимента, а в своих собственных рядах (это архиважно) — слишком много новых кочевников, они же залётные, они же нестационарные бандиты. Ибо ситуация, в которой «выдали пистолет и крутись как хочешь», может привести только на Гаити.
Уместно заметить, что попытки превратиться в новых кочевников, не оснащённых долгосрочным планированием и растущей из него социальной ответственностью, предпринимаются время от времени людьми вне зависимости от того, какое положение на общественном баобабе они занимают. Классический сын прокурора/племянник министра, устраивающий разгром в ресторане с воплями «да вы хоть знаете, кто я» — типовой и очевидный пример такого кочевничества. Хорошо прокачанная лоббистская группа, навязывающая государству ненужные расходы и вредные решения, с которых она, тем не менее, намеревается кормиться — менее очевидный, но тоже типовой пример того же кочевничества (просто залётный бандитизм тут оформлен иначе). Дееспособное государство репрессирует все формы кочевничества в достаточной степени, чтобы потеря тыла не произошла. Ибо она чревата а) ситуацией, в которой за государством пришли залётные, а улица равнодушно спряталась по домам, и б) ситуацией, в которой государство пришло на улицу за налогами, а ему сообщают, что налог уже уплачен новым родным Васям, которые сумели порешать проблемы — обращайтесь к ним.
...Такова вкратце общая картина государственной дееспособности. По понятным причинам государство состоит из людей, а люди, как известно, стремятся зафейлить всё — выхолостив и хакнув правила или просто забив на них.
Недееспособным государство становится не тогда, когда в его системе работают плохие люди (плохой и хороший — понятия реальные, но глубоко субъективные).
Недееспособным государство становится тогда, когда теряет монополию на насилие в глазах граждан и, как следствие, в их повседневной практике.
Наша ув. страна исторически очень государствоцентрична — и потому (где розы, там и шипы) уровень ресентимента у граждан, не взятых в крону социального баобаба, неизменно довольно высок. Они используют буквально любой повод для того, чтобы этот ресентимент озвучить — вне зависимости от дееспособности государства.
Я сейчас залез посмотреть, чего требуют т.н. «разгневанные патриоты» по следам вчерашнего теракта — и обнаружил неизбежное: они требуют раздать людям оружие. То есть получить своё личное право на насилие, отняв данную монополию у государства под вопли «а чё ты не смогло нас защитить».
Рискну надеяться, что им не обломится, но требование весьма характерно.
Что касается высказывания М. Задорнова в изложении ув. Максима — то это нормальный, обычный и — подчеркну — глобальный обывательский кринж. То есть наполовину ресентимент среднего накала («государство над нами издевается»), наполовину самольстивый копиум («но когда приходит беда, Родина впрягается за своё государство, потому что вот такие мы хорошие»). В 1917-м и в 1991-м государству никто или почти никто не пришёл на помощь, когда Васи и залётные начинали его делить заживо.
Из этого следует, что государство, за которое Родина (вернее, остальное общество, составляющее Родину вместе с государством) впрягается — это либо всё ещё дееспособное государство, либо уже превратившиеся в государство «стационарные Васи».
Наше ув. государство сейчас — очевидно дееспособно. Хотя, разумеется, сегодня, завтра и до скончания веков нас будут убеждать в обратном те, кто желает нас у него отжать.
У меня всё.
0 коммент.:
Отправить комментарий