Продолжим анализ американской истории, потихоньку подбираясь к основной теме нашего рассказа — политической судьбе Ричарда Никсона.
В сентябре 1945 года морской офицер и блестящий игрок в покер Ричард Никсон получил письмо из своего родного калифорнийского городка Уиттиер. В письме руководитель местного отделения Bank of America Герман Перри, старый знакомый семьи Никсона, в свое время пристроивший Ричарда в движение «Молодые республиканцы», предлагал побороться за место в Конгрессе. По нынешним временам выглядит сказкой, но напомним, что дело происходило в 40-х годах прошлого века, когда для выигрыша избирательной кампании в некоторых местах хватало и 2000 долларов. По-видимому, Перри или даже сам Никсон располагали необходимой суммой,
Злые языки утверждают, что несколько тысяч долларов, потраченных на избирательную кампанию, Никсон выиграл в покер, пока нес службу на островах Тихого океана
так что весь следующий год Ричард провел за новым для себя делом — борьбой за голоса избирателей. Бороться пришлось с демократическим кандидатом Вурхисом, в отношении которого Никсон применил новую
По отношению к обычным заигрываниям с избирателями обещаниями всяческих благ
тактику: обвинил в связях с коммунистами.
На фоне разгоравшейся холодной войны такие обвинения отлично работали, и в январе 1947 года Никсон стал конгрессменом. Убедившись в том, что антикоммунизм отлично продается, он незамедлительно вошел в состав Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности (HUAC).
В этом ему помог лидер республиканского меньшинства в Конгрессе Джо Мартин, которого, в свою очередь, попросил о помощи все тот же Перри
В том же году комиссия обратила свое внимание на Голливуд, вызывая актеров, режиссеров и сценаристов на допросы («не являетесь ли вы коммунистом») и включая провинившихся в черные списки (попавшим туда запрещалось работать в индустрии развлечений). Однако преследование актеров (даже таких знаменитых, как Чарли Чаплин) не приносило особого политического капитала; для раскрутки антикоммунистической истерии требовалась рыба покрупнее. И словно по заказу такая рыба появилась!
3 августа 1948 года перед комиссией предстал известный журналист (один из редакторов журнала Time) Уиттекер Чемберс и подробно рассказал о своем участии в тайной организации коммунистов — «группе Уэра». Среди членов этой организации, имена которых Чемберс аккуратно перечислил, оказался Элджер Хисс,
На всякий случай заметим, что другим высокопоставленным политиком, обвиненным комиссией в связях с коммунистами, стал Гарри Декстер Уайт, руководивший американской делегацией в Бреттон-Вудcе. 13 августа Уйат предстал перед комиссией, отверг все обвинения в свой адрес, а уже 16 августа скончался от обширного инфаркта. Как видите, посещение HUAC было не самым приятным занятием в тогдашней Америке
с 1933 года работавший в администрациях Рузвельта и Трумэна, в 1945 году создававший ООН,
Он был генеральным секретарем учредительной конференции в Сан-Франциско, и именно его кандидатуру на пост первого генерального секретаря ООН предлагал посол СССР Громыко
а в 1946-м занявший пост президента Фонда Карнеги за международный мир. Связи Хисса в околоправительственных кругах были настолько обширны, что он чувствовал себя неуязвимым:
Высокий, худой, элегантно одетый президент Фонда Карнеги держался уверенно… он мог себе это позволить — ведь у него были очень влиятельный друзья. Накануне вечером копию показаний Чемберса ему принес Дин Ачесон, бывший заместитель государственного секретаря, а этим утром Хисс написал Джону Фостеру Даллесу, главному советнику Дьюи и председателю правления Фонда Карнеги, что Даллес поможет ему с защитой. Считалось, что если Трумэн выиграет в ноябре, то Ачесон станет госсекретарем; если же победит Дьюи, им станет Даллес [Ambrose, 1988].
Читатель. Однако! То есть Хисс работал на обе группировки?!
Теоретик. Занимать должности в организациях, являющихся ресурсами группировки, и работать на группировку — совершенно разные вещи.
Судя по дальнейшей судьбе Хисса, на самом деле он работал на третью группировку — ту единственную, которая не смогла его защитить
Связи Хисса не только не защищали его, но, напротив, делали идеальной мишенью — осудив Хисса, можно было поставить под сомнение лояльность всех его многочисленных друзей, включая будущего госсекретаря США Ачесона. Поэтому нет ничего удивительного в том, что Ричард Никсон вцепился в дело Хисса обеими руками; удивительно другое — как же так получилось, что громкие обвинения Чемберса прозвучали в самый разгар избирательной кампании 1948 года?
Читатель. Как вы неоднократно писали, случайностей в делах Власти не бывает…
Теоретик. Совершенно верно! Никто не нападает на могущественных игроков, не будучи уверенными в поддержке не менее могущественных. Ричард Никсон узнал о Хиссе в первые же месяцы своего пребывания в Вашингтоне, познакомившись в январе 1947 года с преподавателем балтиморской католической духовной семинарии Джоном Кронином.
Отец Кронин… был обеспокоен возможностью коммунистического переворота. Он начал сбор данных об участии коммунистов в рабочем движении, получая информацию в том числе от Уильяма Салливана, агента ФБР.
В один из визитов Никсона Кронин дал ему почитать [копию своего отчета «Коммунизм в Америке»]… Кронин цитировал материал, предоставленный ему Салливаном, из добровольных показаний бывшего коммуниста Чемберса… В отчете Кронин четыре раза называл Хисса [Ambrose, 1988].
Однако при всей лакомости цели Чемберс появился перед комиссией только в августе 1948-го. На то и у самого Никсона, и у его коллег по комиссии имелась веская причина:
Администрация Трумэна дала понять, что в случае победы демократов на ноябрьских выборах комиссия будет упразднена [Ambrose, 1988].
Однако причины имелись и у другого, куда более могущественного человека:
План, составленный Лу Николсом и ключевыми помощниками Дьюи с согласия как директора ФБР, так и кандидата в президенты от республиканцев, был прост. ФБР тайно поможет Дьюи стать президентом. В свою очередь, избранный президент назначит Эдгара Гувера генеральным прокурором… Гувер назначит Лу Николса директором ФБР… Затем, после подходящего перерыва… президент Дьюи назначит Гувера в Верховный суд [Gentry, 2011, р. 899].
Читатель. Так там еще и Эдгар Гувер отметился?!
Теоретик. Не правда ли, подбирается неплохая компания? Эдгар Гувер, создавший ФБР в 1935 году и бывший его бессменным директором, контролировал громадный ресурс, до сих пор ускользавший от нашего внимания. Тысячи агентов, финансируемых за государственный счет, вели оперативно-розыскную работу, собирая всевозможные сведения на всех хоть сколько-нибудь заметных американцев.
По меньшей мере два известных человека покончили с собой на почве развившейся у них паранойи по поводу «слежки ФБР» — Джеймс Форрестол (1949) и Эрнест Хемингуэй (1961)
В 1941 году Гувер добился от Рузвельта разрешения на нелегальную прослушку телефонных разговоров (под предлогом борьбы с германскими агентами), и с того времени термин «прослушка» однозначно ассоциировался с ФБР. Располагая компроматом на всех влиятельных политиков, Гувер уверенно шел к строительству собственной империи, планируя добавить к ней еще одну ветвь власти — судебную. Неудивительно, что с точки зрения биографа Гувера «дело Хисса» выглядело как небольшая часть общего плана по дискредитации демократов:
Появление Чемберса [перед комиссией] было организовано конгрессменом-новичком и членом HUAC Ричардом Никсоном, а отец Кронин выступал в роли посредника ФБР. Никсон и Кронин стали близкими друзьями: с 1948 по 1960 год католический священник был одним из главных спичрайтеров Никсона [Gentry, 2011, р. 902].
На этом этапе сам Никсон, скорее всего, не понимал всех раскладов политической интриги. Осознав, каким опасным противником является Хисс, он обратился к одному из его потенциальных сюзеренов, Фостеру Даллесу, для уточнения: можно ли трогать вашего человека?
На следующее утро, 11 августа, Никсон позвонил Даллесу, который согласился на встречу вечером в отеле «Рузвельт» в Нью-Йорке. Это была поворотная встреча для Никсона… Когда Никсон добрался до отеля, он застал там не только Джона Фостера Даллеса, но и его брата Аллена, нью-йоркского банкира Дугласа Диллона (будущего заместителя госсекретаря) и Кристиана Гертера [Ambrose, 1988].
Случайно ли встретиться с Никсоном собралась практически вся стоявшая за Дьюи властная группировка? На наш взгляд, разумеется нет — скорее всего, собравшиеся и были теми «ключевыми помощниками Дьюи», согласовавшими с Гувером план избирательной кампании. Хисс уже был принесен в жертву, но нужно было присмотреться к новому для группировки человеку — Ричарду Никсону — и решить, на что он сгодится.
Судя по дальнейшим событиям, смотрины прошли исключительно удачно. Получив одобрение своим действиям, Никсон стал рыть землю с удвоенной силой; его не остановило даже ставшее шоком для всех заговорщиков поражение Дьюи на ноябрьских выборах. Совместно с ФБР Никсон раздобыл документальные свидетельства шпионажа Хисса, сумел преодолеть сопротивление правительственных кругов
Разумеется, не в одиночку, а при поддержке ФБР и команды Дьюи
и добиться на втором процессе обвинительного приговора. 25 января 1950 года Хисс был признан виновным в лжесвидетельстве и получил 5 лет тюрьмы.
Хисс отсидел из них 3 года и 8 месяцев, после чего до конца жизни пытался вернуть себе честное имя
План по дискредитации демократов сработал на 100 % — в первом процессе Хисса поддержал будущий кандидат в президенты Эдлай Стивенсон, а по результатам второго Дин Ачесон, госсекретарь второго срока Трумэна, дал пресс-конференцию, на которой сделал весьма неосторожное заявление:
В воскресенье Ачесон прочитал газеты, полные злобных намеков Никсона и республиканцев на то, что Хисс был главой громадного заговора «Новый курс — Гарвард — Госдеп» с целью сдаться в плен России… [на пресс-конференции] Гомер Бигарт из New York Herald Tribune задал вопрос: «Мистер секретарь, у вас есть комментарий по делу Элджера Хисса?»… [Ачесон] заявил: «Я хотел бы прояснить, что каким бы ни был исход любой апелляции, которую господин Хисс или его адвокаты могут подать по этому делу, я не намерен поворачиваться спиной к Элджеру Хиссу» [Isaacson, Thomas, 2013].
Успех дела Хисса дал зеленый свет запуску куда более мощной кампании, вошедшей в историю под названием «маккартизм». Однако, в отличие от Никсона, сумевшего приглянуться группировке Даллеса, Маккартни не воспринимался представителями элиты как перспективный преемник (или вассал):
«Маккарти никогда не был больше, чем инструментом мистера Гувера, — вспоминал один из его бывших помощников, — он использовал его, когда тот был полезен, и выбросил, как только стал ненужным» [Gentry, 2011, р. 967].
Тем не менее в руках мастера компромата даже инструмент сработал идеально. 9 февраля 1950 года сенатор Маккарти выступил с программной речью «Враги изнутри», обвинив на основе дела Хисса весь Госдепартамент
Как писал биограф Гувера Курт Гентри, «для Маккарти работник Госдепа и коммунист были синонимами»
в работе на СССР. Поиск «врагов США» шел по нарастающей, в сентябре 1950 года президентское вето преодолел закон о внутренней безопасности, и уже в декабре была создана сенатская подкомиссия по внутренней безопасности. Сенатор Маккарти преследовал одного госслужащего за другим, создавая для политических конкурентов действительно невыносимые условия:
Сам Ачесон признал в 1954 году, что его заявление по Хиссу нанесло ущерб департаменту… Действительно, охота на ведьм Маккарти разметала Госдепартамент: в феврале он объявил, что за последние три года пришлось уволить 91 сотрудника, главным образом гомосексуалистов, как угрозу безопасности [Isaacson, Thomas, 2013].
Особое внимание к гомосексуалистам Маккарти проявлял после разоблачения «красной пятерки» в Англии, оказавшейся не только советскими агентами, но и голубыми
Большинство обвинений, разумеется, были основаны на подозрениях, а то и на прямой лжи, что отмечали даже сотрудники ФБР:
«Многие из нас были абсолютно потрясены этой [клеветой], — вспоминал бывший агент… — но господин Гувер был полон решимости избрать Никсона и Айка, а когда он что-то решил, его невозможно было переубедить» [Gentry, 2011, р. 1038].
Не правда ли, блестящая победа Эйзенхауэра на выборах в 1952 году приобретает несколько иной оттенок, а назначение вице-президентом именно Никсона — дополнительное объяснение? Группировка Даллеса, пришедшая к власти в 1952-м, оказалась куда могущественнее, чем казалось поначалу, ведь была спаяна весьма грязным и весьма рискованным общим делом — маккартизмом.
Нам осталось добавить всего несколько штрихов для завершения собирательного портрета новой группировки. Во-первых, ей удалось сохранить свою структуру в тайне даже от могущественных «мудрецов»:
Гарриман струдом выносил атаки на Ачесона. После выборов 1950 года Джо Олсоп выпил лишнего и пригласил Ричарда Никсона к себе на воскресный ужин. Только что победивший [на выборах в Сенат] с помощью «охоты на красных», Никсон прибыл в дом Олсопов как раз в тот момент, когда в дверь входил еще один гость, Аверелл Гарриман. Гарриман повернулся, чтобы уйти: «Я не буду разделять ужин с этим человеком» [Isaacson, Thomas, 2013].
Воспитанный в аристократических традициях, Гарриман явно не понимал, что Никсон преследовал Ачесона «по долгу службы», а не в силу личной неприязни. Фостер Даллес, несколько десятилетий пересекавшийся с Гарриманом в нью-йоркских клубах (среди которых Совет по международным отношениям был лишь наиболее известным), ни словом не обмолвился насчет «ничего личного»; вся операция «охоты на ведьм» так и осталась в тени, а ее главным виновником в глазах «мудрецов» оказался Ричард Никсон.
Во-вторых, подошло время вспомнить еще про одну могущественную спецслужбу, которая сыграет важнейшую роль в последующих событиях нашей главы. Это — Центральное разведывательное управление, к созданию которого приложил руку вездесущий Макклой:
В какой-то момент офицер британской разведки Ян Флеминг, который позже написал шпионские триллеры о Джеймсе Бонде, отправил Доновану записку, в которой убеждал его воспользоваться услугами Макклоя в качестве своего «начальник штаба». Донован… уже использовал Макклоя для реализации своих планов. Весной эти двое встретились и обсудили, как лучше всего «продать» предполагаемое разведывательное агентство… Предложение Донована получило формальную поддержку президента 4 апреля 1941 года [Isaacson, Thomas, 2013].
Уильям «Дикий Билл» Донован начинал подготовку к созданию разведывательного агентства в 1940-м, еще до формального вступления США в войну:
Донован собирал команду бойцов невидимого фронта для работы в агентстве, которого еще не было, чтобы служить президенту, которого еще предстояло убедить. Аллен Даллес, который был одним из немногих хоть что-то понимающих в шпионаже в США, был очевидным кандидатом. На самом деле он всегда был шпионом; Sullivan and Cromwell рассказывали клиентам, что они располагают «необычными и разнообразными средствами получения информации», и большая часть этой информации исходила от Аллена [Kinzer, 2013, р. 147].
В октябре 1941-го, сразу после создания Управления стратегических служб, которое возглавил Донован, Аллен Даллес присоединился к его команде и всю войну провел в зарубежных специальных операциях (включая контакты с организаторами покушения на Гитлера в 1944 году). В 1945-м Управление стратегических служб было ликвидировано, но в 1947-м возродилось в виде знакомого всему миру Центрального разведывательного управления. Поначалу не доверявший спецслужбам Трумэн назначил директором ЦРУ стороннего человека — адмирала Хилленкоттера; однако, когда летом 1950 года Северная Корея напала на Южную, выяснилось, что для ЦРУ это стало такой же неожиданностью, как и для простых американцев. Для ведения войны требовалась реально работающая разведка, и Трумэн заменил Хилленкоттера на Уолтера Беделла Смита, начальника штаба Эйзенхауэра в годы войны, отлично знавшего Аллена,
Еще с 1920-го, когда Уолтер Смит патронировал знаменитый парижский бордель Le Sphinx, где собиралась звезды тогдашней богемы (например, Хемингуэй, Миллер, Богарт, Пикассо) и куда Фостер отправил Аллена поучиться агентурной работе
в том числе и по совместным операциям. Смит тут же позвал Аллена на работу, сначала, как водится, внештатным консультантом, а уже через полтора месяца — заместителем по специальным операциям.
«Грязная работа», которой прославилось ЦРУ по всему миру, как раз и заключалась в таких специальных операциях — политических убийствах, переворотах, интервенциях
Новая должность очень заинтересовала Аллена, обожавшего не думать, а действовать:
«У него была привычка говорить о проблеме, а не заниматься ею, — писал Филби после бегства в Москву в 1963 году. — Я не могу найти более подходящего слова, чем постоянно приходящее на ум "ленивый". Конечно, Аллен Даллес был очень активным, когда дело касалось профессиональных разговоров до поздней ночи, прыжков в самолеты, поездок по мировым столицам и диким местам; но приложил ли он хоть раз свой ум к проблеме, которая не была ему лично интересна?..» [Kinzer, 2013, р. 239].
Аллен тут же ушел в отставку с поста президента Совета по международным отношениям и все свободное время посвятил организации спецопераций по всему миру.
Подведем итог. Группировке «мудрецов» в 1952 году противостояла сложившаяся как раз к этому времени группировка, состоявшая из основателя Совета по международным отношениям Фостера Даллеса, губернатора Нью-Йорка и одного из лидеров Республиканской партии Томаса Дьюи, директора ФБР Эдгара Гувера, заместителя директора ЦРУ Аллена Даллеса, одного из ведущих банкиров Уолл-стрит Сидни Вайнберга и молодого, но очень перспективного сенатора Ричарда Никсона.
Связи внутри даллесовской группировки были не так крепки, как у «мудрецов», десятки лет проворачивавших совместные делишки.
Обратите внимание, что и «мудрецы», и «даллесовцы» представляли собой олигархические группировки, сформировавшиеся через коалицию независимых игроков, а не выросшие из вассалов одного сюзерена (как в группировках Сталина и Рузвельта); у «мудрецов» вообще нельзя назвать явного лидера — как правило, им был человек, «принесший» в группировку очередную тактическую задачу; у «даллесовцев» лидером был Фостер Даллес
Однако новую группировку объединяло участие в самой грязной политической кампании XX века, маккартизме, и, что самое главное, в их распоряжении находились более разнообразные ресурсы — не только места в госаппарате и советах директоров, но также и публичная политика и спецслужбы.
Теперь, пожалуй, можно составить список ресурсов развитого государства:
1) госаппарат, или исполнительная власть;
2) публичная политика, куда входят законодательная власть и СМИ;
3) спецслужбы, к которым следовало бы отнести и прокурорско-судейские органы, и тесно связанную с ними организованную преступность;
4) экономика, все эти банки, инвестфонды и советы директоров;
5) «мозговые центры» и клубы, ярким (но не единственным) представителем которых служит Совет по международным отношениям
Победа «даллесовцев» была неизбежна и по другой причине: «мудрецы» полагали, что будут востребованы в любом правительстве в силу своей исключительной квалификации,
Через восемь лет на то же самое будут полагаться уже «даллесовцы» в лице Никсона и Аллена Даллеса, надеявшихся, что Кеннеди не справится без их мудрых советов
и не готовили собственного кандидата в президенты.
Хуже того, один из «мудрецов», Гарриман, в нарушение всех законов Власти попробовал сам переквалифицироваться в публичного политика. В 1952 году он поучаствовал в президентских праймериз Демократической партии (которую в те годы не контролировали ни «мудрецы», ни президент Трумэн, а ранее не контролировал и сам Рузвельт), а в 1954-м выиграл утешительные губернаторские выборы у Дьюи.
Превращение Гарримана из второго человека государства, учившего президента, как ему иметь дело со Сталиным, в одного из политиков было несомненной ступенькой вниз. Одно дело брать к себе в команду эксперта-тяжеловеса и совсем другое — губернатора-демократа.
Читатель. А что, Гарриман не понимал, что самому идти в президенты — большая ошибка?
Теоретик. Как мы уже не раз писали, практики Власти книжек по теории Власти не читают, законы Власти постигают методом проб и ошибок, а потому ошибаются значительно чаще, чем теоретики, исследующие их деятельность многие годы спустя. Гарриман не был специалистом в выборных технологиях и принял решение импульсивно, под влиянием обстоятельств:
Он был втянут в драку в марте, в ночь, когда Гарри Трумэн объявил на ежегодном обеде демократов в День Джефферсона-Джексона, что не выставит свою кандидатуру на третий срок. В последовавшем за этим замешательстве председатель нью-йоркского отделения партии Пол Фицпатрик схватил Гарримана за руку и взмолился: «Аверелл, ты должен стать кандидатом, чтобы удержать Нью-Йорк от распада!» Аверелл тут же согласился… он чувствовал себя обязанным продолжить дело Трумэна [Isaacson, Thomas, 2013].
Разумеется, преемник непопулярного президента, да еще «жирный кот» с Уолл-стрит, не имел никаких электоральных перспектив; вскоре сам Трумэн попросил Гарримана снять свою кандидатуру, угрожавшую обвалить и без того незавидный рейтинг Демократической партии.
Читатель. А у «мудрецов» вообще были какие-то шансы остаться у власти?
Теоретик. На наш взгляд, нет — они оказались слишком тесно связаны с конкретным президентом. К тому же личные особенности интеллектуального лидера группировки, Макклоя, подтолкнули его в сторону экономических ресурсов (империя Рокфеллеров, Совет по международным отношениям) и не оставили времени для долгосрочного политического планирования. В результате группировка на время лишилась влияния на внешнюю и внутреннюю политику США, фактически разменяв его на возросшую роль в экономике.
Тут можно строить конспирологические предположения, что Макклой уже в то время предвидел закат «военно-промышленного комплекса» и перспективы приходящего ему на смену «бюджетно-финансового комплекса»; если так, то он, без сомнения, является умнейшим человеком XX века, поскольку в полной мере эти тенденции стали понятными только через 30 лет!
Практик. Ну и еще: каждый в Вашингтоне (но не за его пределами), в общем-то, видел «мудрецов». И после того, как они взяли под контроль Трумэна, против группы объединились все. Мы это уже много раз объясняли, в олигархической модели «все» объединяются против лидера. И в результате потенциальные политические лидеры победили в другую сторону — новые кадры у «мудрецов» перестали появляться. И нового кандидата в президенты не нашлось.
Теоретик. Пришедшая ей на смену группировка «даллесовцев» последовательно реализовывала основную идею своего лидера, сформулированную в статье «Политика смелости»:
Сбитые с толку Советы задались вопросом, кто же представляет американское правительство — Эйзенхауэр или Даллес. Они были готовы аплодировать Даллесу за раскрытие информации о военных расходах США, но при этом упрекали за то, что он не упомянул астрономические затраты на накопление огромного ядерного арсенала и строительство сотен военных баз по всему миру [Стоун, Кузник, 2015].
За восемь лет своего правления группировка увеличила запас атомных бомб с 1 000 до 22 000 единиц, обострила отношения с СССР до постоянной угрозы атомной войны, свело вничью войну в Корее (27 июля 1953 года) и захватила Южный Вьетнам, создав пресловутое «марионеточное правительство Нго Динь Зьема». Под руководством Аллена Даллеса, назначенного 23 августа 1951 года директором, ЦРУ завело собственную авиацию в виде самолета-шпиона U-2, поменяло правительства в Иране (1953 год) и Гватемале (1954 год), а также подготовило выдающуюся по авантюрности операцию в заливе Свиней на Кубе. Сохранивший свою должность и преумноживший влияние директор ФБР Эдгар Гувер развернул с 1956 года широкую программу преследования политических активистов (разумеется, под предлогом борьбы с коммунистической угрозой) COINTELPRO, взяв «под колпак» практически всех значимых людей в США.
Может показаться, что участники группировки были фанатичными антикоммунистами, готовыми сражаться с СССР в любой точке земного шара. Однако пример произошедшего в 1956 году Суэцкого кризиса (когда США и СССР отлично поладили, потребовав от Англии и Франции прекратить оккупацию Египта) показывает, что главным убеждением «даллесовцев» оставался все тот же империализм — «Америка превыше всего», «Мир должен принадлежать нам». СССР и коммунизм «попали под раздачу» исключительно потому, что оказались на тот момент наиболее успешными противниками США на международной арене.
Практик. Кроме того, не стоит забывать, что в начале своего второго срока Эйзенхауэр схватил серьезный инсульт, поэтому реальное управление государством осуществляли Никсон и Фостер Даллес. Так что их совместная роль и возможности действительно были очень весомыми.
Теоретик.
Но вернемся к нашей основной теме. Мы установили, что Ричард Никсон, отправленный в отставку согласованными усилиями практически всей американской элиты, еще в 1950-е был высокопоставленным членом правящей группировки, контролировавшей могущественные спецслужбы — ФБР и ЦРУ. Так почему же эта группировка не смогла удержать у власти собственного президента?!
Чтобы ответить на этот вопрос, нам нужно узнать еще кое-что из жизни властных группировок. Мы уже знаем, как они возникают: из дружеских компаний, получивших доступ к значительным ресурсам и сумевших эти ресурсы захватить (в ходе серьезных схваток с конкурентами). Мы знаем, чем они занимаются, добившись верховной Власти: реализуют мечты своих сюзеренов — создают империи (как Рузвельт или «мудрецы»), ведут священную войну с коммунизмом (как Фостер Даллес) или играются в спецоперации (как его брат Аллен). Но мы все еще не до конца понимаем, как они стареют и как умирают, а между тем эта печальная часть любой жизни свойственна и властным группировкам.
В предыдущей главе была изложена только теория, а вот как это происходит на практике, мы увидим, анализируя все ту же американскую политическую историю,
Мы пользуемся американской историей XX века по двум причинам: во-первых, она лучше других задокументирована в силу англосаксонской любви к биографиям всех хоть сколько-нибудь известных людей, а во-вторых, из-за молодости самого американского общества она чрезвычайно динамична, и за какой-то век прошла сразу несколько этапов эволюции систем Власти
содержащую уникальный пример эволюции властных группировок.
Мы говорим о периоде, начавшемся победой Джона Кеннеди на президентских выборах в ноябре 1960 года и закончившемся смертью Эдгара Гувера в мае 1972-го. За это время американская политика (как внешняя, так и внутренняя) совершила разворот практически на 180 градусов — от готовности немедленно начать ядерную войны с СССР к «политике разрядки» и от преследования любых активистов к поддержанной обеими партиями защите гражданских прав. И, как обычно, мы начнем анализ этого периода с непонятного события, разбираясь с которым можно шаг за шагом реконструировать логику происходившего внутри самой Власти.
22 ноября 1963 года в 12:29 по местному времени президентский кортеж Джона Кеннеди въехал на площадь Дили в центре Далласа и минуту спустя попал под обстрел. Президент Кеннеди был смертельно ранен в спину и в голову и скончался через 30 минут, не приходя в сознание; ехавший с ним в одной машине губернатор Техаса Джон Конналли получил ранения в спину, бедро и руку. В 13:15 в трех километрах южнее неизвестный в присутствии более чем десяти свидетелей застрелил несколькими выстрелами патрульного полицейского, после чего убежал в западном направлении. В 13:16 приметы убийцы были переданы по радио, в 13:35 похожего человека увидели входящим в кинотеатр «Техас», а в 13:50 подъехавшие полицейские арестовали подозреваемого, которым оказался тот самый Ли Харви Освальд.
Вице-президент Линдон Джонсон, в тот же день принесший президентскую присягу, учредил специальный орган для расследования столь беспрецедентного преступления — комиссию под председательством Эрла Уоррена (председателя Верховного суда США). Через десять месяцев, 24 сентября 1964 года, комиссия представила окончательный результат своей работы: Ли Харви Освальд был одиночкой,
Кто читал «День Шакала» Форсайта, тому не нужно объяснять, почему убийца-одиночка может справиться там, где провалится заговор, состоящий из сотен людей
решившим убить президента по мотивам, о которых можно лишь строить предположения. Работу комиссии существенно облегчило то обстоятельство, что утром 24 ноября Освальд был смертельно ранен на выходе из Центрального полицейского управления и через 12 часов скончался в больнице: покойнику не полагается ни адвокат, ни суд присяжных.
Разумеется, версия убийцы-одиночки, неизвестно с какого перепугу пристрелившего самого любимого в истории США президента,
Фотографию которого обнаружили даже на письменном столе самого Освальда
не устроила большинство американцев.
На пике недоверия, в 1999 году, 81 % американцев полагал, что Кеннеди был убит в результате заговора, к 2017 году таких осталось лишь 61 %, но тем не менее это большинство
Всплывшие в начале 1970-х документы о грязных операциях ЦРУ закономерно вызвали предположение о причастности этого агентства и к самому громкому убийству; в результате американскому правительству пришлось еще дважды расследовать дело Кеннеди. В 1975 году комиссия под руководством Нельсона Рокфеллера подтвердила выводы комиссии Уоррена относительно количества выстрелов (их должно быть не больше трех, поскольку именно три гильзы были обнаружены около винтовки Освальда, найденной в его «снайперском гнезде»). Созданная в 1976 году комиссия Палаты представителей по расследованию убийств Джона Кеннеди и Мартина Лютера Кинга
В убийстве которого тоже подозревали ЦРУ и ФБР
работала несколько дольше и в 1979 году выпустила отчет, в котором допускалась «высокая вероятность, что по меньшей мере двое стреляли в президента», и делался вывод, что «Кеннеди, возможно, был убит в результате заговора». Поскольку наличие второго стрелка полностью меняло картину произошедшего и подразумевало какую-то реакцию, Минюст США в ответ выпустил специальный меморандум, в котором заявил свою позицию: нет достаточных свидетельств, чтобы расследовать какой-то там заговор.
Как видите, несмотря на сомнительность и непопулярность версии «убийцы-одиночки», она до сих пор остается официальной позицией американской правящей элиты. Общественная поддержка «разоблачителям заговора» была бы гарантирована, так что отсутствие группировки, пожелавшей ухватиться за эту тему, может означать только одно: существующая версия до сих пор устраивает всех крупных игроков.
А что касается мелких — составленные конспирологами списки людей, связанных с убийством Кеннеди и умерших при подозрительных обстоятельствах, насчитывают от 50 до 84 фамилий
Сейчас, по прошествии более 50 лет, нежелание ворошить прошлое вполне понятно; но чем занималась властная группировка Кеннеди в 1963-м?! Как такое возможно — сделать своего президента, но не суметь надлежащим образом расследовать его убийство?!
Читатель. Может быть, группировка была слишком сильно завязана на самом Кеннеди? Сюзерен убит — вассалы врассыпную?
Практик. Вы думаете, что Кеннеди был таким выдающимся политиком и администратором, что за три года взял под контроль всех своих сюзеренов и спонсоров? Думаю, что это все-таки некоторое преувеличение, что мы, впрочем, увидим ниже.
Теоретик. Тем самым мы переходим к следующему вопросу: а что собой представляла «группировка Кеннеди» и существовала ли она вообще?! В литературе подробно описаны противостояния «семьи Кеннеди и семьи Лоджей», «Кеннеди и Гувера», «Кеннеди и Рокфеллеров»;
«Мы — Кеннеди; мы едим Рокфеллеров на завтрак» — один из самых знаменитых афоризмов Роберта Кеннеди
столь же известен анекдот о братьях Кеннеди: «Джон будет президентом восемь лет, потом Роберт будет президентом восемь лет, потом Тед будет президентом восемь лет, а потом наступит 1984-й» — но все это истории семьи, а не группировки. Если Кеннеди опирались только на собственные ресурсы,
В принципе достаточно крупные — в 1940-е Джозеф Кеннеди был одним из четырех самых богатых людей Америки и обладал обширными связями среди приближенных Рузвельта
не приходится удивляться, что при столкновении с реальной Властью им пришлось поджать хвост. Но так ли это было на самом деле?
История самого любимого американского президента началась 12 августа 1944 года, когда старший сын миллионера и политика Джозефа Кеннеди, Джозеф Кеннеди-младший, погиб в возрасте 29 лет в ходе боевого вылета в Северном море. Его самолет, под завязку нагруженный взрывчаткой и предназначенный для радиоуправляемого подрыва над целью, взорвался раньше времени по неизвестным причинам.
При нормальном развитии событий пилоты должны были выпрыгнуть с парашютами, а самолет — взорваться только после этого; но на войне нормальное развитие событий случается довольно редко
С этого момента главным наследником отцовского дела стал следующий по старшинству сын Джозефа, Джон Фицджеральд Кеннеди, а заключалось это «отцовское дело» в том, чтобы стать президентом США.
Политическая карьера будущего президента началась в одиннадцатом избирательном округе Бостона по выборам в Конгресс США… Он часто говорил: «Пришлось надеть сапоги Джо. Если бы он был жив, то мне никогда не довелось бы заниматься этим» [Громыко, Кокошин, 1985, с. 20].
Но почему Джозеф Кеннеди-старший мечтал именно о сыне-политике? Ответ можно найти даже при поверхностном знакомстве с его биографией: работа сначала в чужой, а потом и в собственной брокерской компании (то есть покупка и продажа ценных бумаг на деньги клиентов), успешная покупка акций во время бычьего рынка 1920-х, а затем не менее успешная продажа акций перед крахом 1929 года, сделавшая его самым богатым среди уцелевших миллионеров. Как мы уже знаем на примере Сороса, подобная успешность, как правило, вызвана хорошими связями, а не каким-то особым «биржевым чутьем»;
В книге «Предатель своего класса» Генри Уильяма Брэндса-младшего случай, когда чистильщик ботинок поинтересовался у Моргана, какие акции лучше покупать, приписан Джозефу Кеннеди: ему чистильщик ботинок, наоборот, посоветовал купить нефтянку и железные дороги, после чего Кеннеди якобы и ликвидировал свои позиции; понятно, что такие анекдоты лишь демонстрируют полную закрытость реальной информации от биографов
поэтому для нас не будет неожиданностью, что Джозефа Кеннеди всю жизнь обвиняли в сотрудничестве с мафией,
Главным образом сами мафиози; дровишек в этот огонь подбросили инвестиции Кеннеди после отмены сухого закона, в импорт крепких напитков; впрочем, и другое направление его инвестиций — производство фильмов в Голливуде — тоже традиционно считалось мафиозным делом (пока в Голливуде не появилась своя мафия, покруче чикагской)
а с Рузвельтом он познакомился еще в 1917 году, и был тем самым человеком, который организовал его поддержку со стороны газетного магната Херста.
В администрации Рузвельта Джозеф сделал реальную карьеру — начав ее в качестве всего лишь одного из спонсоров, продолжив руководителем Комиссии по ценным бумагам, затем Морской комиссии и в марте 1938 года получив назначение послом в Великобританию. На этом, правда, его карьера и закончилась (в Великобритании Джозеф умудрился зарекомендовать себя как не знающий этикета провинциал и одновременно сойтись с местными сторонниками Гитлера, радикально разойдясь в политике с самим Рузвельтом), но близость к верховной Власти он успел ощутить в полной мере. Работая много лет бок о бок с Рузвельтом, которого он сделал
Сделал, разумеется, со своей точки зрения — дал денег и помог со связями; мы-то понимаем, что «сделал» Рузвельта сам Рузвельт, о чем уже написана соответствующая глава
президентом, Джозеф, по-видимому, пришел к обычной в таких случаях мысли: а чем я хуже?
Джозеф был достаточно умен, чтобы понимать, что в годы «Нового курса» у биржевого спекулянта с Уолл-стрит нет никаких шансов стать президентом. Но вот сын биржевого спекулянта, сделавший самостоятельную карьеру (например, служба в армии, публицистика, победа на местных выборах) такие шансы уже имел. И поэтому не успел Джон Кеннеди вернуться с войны, как в его семье закипела работа. Для начала Джека
Напомним, что Джек — это краткая форма имени Джон, и на фоне могущественного отца Джона Кеннеди так и звали Джеком до конца его короткой, но яркой жизни
устроили к Херсту (старому знакомому Джозефа) в качестве корреспондента. К этому моменту Джек уже имел в активе ставшую бестселлером
Нетрудно предположить, с чьей помощью
книгу 1940 года «Почему Англия спала», так что все выглядело вполне благопристойно: херстовская Chicago Herald-American приглашает к сотрудничеству известного писателя и боевого офицера, отправляя его репортером на открывающуюся в Сан-Франциско учредительную конференцию ООН.
Как и положено «золотому мальчику», Джек не слишком утруждал себя работой:
Сидя с хайболом в одной руке и телефонной трубкой в другой, звонил в The Chicago Herald… «Это Кеннеди, сегодня материала не будет» [Dallek, 2004].
Однако он достаточно засветился в СМИ, чтобы перейти к следующей части плана. Джозеф пообещал поддержку действующему конгрессмену от Массачусетса Джеймсу Керли, если тот пойдет на выборы мэра Бостона и освободит место в Конгрессе. Тот согласился,
У него был диабет и куча неоплаченных медицинских счетов
и в марте 1946 года Джозеф Кеннеди начал кампанию…
Читатель. Вы хотели сказать — Джек?
Теоретик. Нет, именно Джозеф. Для успеха нужно было победить на выборах, обойдя сначала десяток демократов на праймериз, а затем и республиканца на основных выборах. Джозефу пришлось снова подключить Херста, обеспечившего «режим молчания» в отношении конкурентов, скупить все билборды в Бостоне для рекламы именно Джека и выделить ему своего политического советника для руководства кампанией. Конечно, пришлось поработать и самому Джеку — например, ездить по вечерам в троллейбусах и пожимать руки всем подряд: «Я Джек Кеннеди, иду в Конгресс защищать ваши права», — однако в конечном счете все решили именно связи и деньги отца.
Так в январе 1947 года в Конгрессе США появился новый «молодой лидер»
Лозунг кампании Кеннеди: «Новое поколение предлагает Лидера»
— морской офицер, публицист и просто замечательный парень Джон Кеннеди. Он переехал в Вашингтон,
Сначала арендовав небольшой домик, а в 1948 году переехав в полученный от отца особняк времен Гражданской войны в Джорджтауне, о котором мы еще скажем
записался (подобно Никсону) в несколько комитетов и приступил к повседневной политической деятельности, которой занимался примерно так же, как и журналистикой. За шесть лет работы конгрессменом Джек отметился разве что в отмене монополизма в американской авиации. Зато он завел достаточное количество знакомств, чтобы претендовать на следующую ступеньку в политической карьере. Вариантов для этого было два — сенатор или губернатор; однако в губернаторском кресле Джеку пришлось бы реально работать, что (как мы уже успели заметить) не входило в его личные планы. Когда опросы общественного мнения показали, что Джек имеет шансы победить действующего сенатора Массачусетса (что и произошло в 1951 году), Джозеф сделал выбор.
Сенатская избирательная кампания потребовала от Джека несколько больших усилий; на этот раз штаб кампании возглавлял его брат Роберт, и многие решения пришлось принимать самостоятельно. Пожать руки двум с половиной миллионам избирателей было нереально,
Джек ограничился тем, что объехал 351 населенный пункт штата, выступив в каждом на митинге
и кампанию пришлось дополнить новшествами, которые позднее стали обязательными для всех американских политиков — контакты со сплоченными меньшинствами,
Штаб Кеннеди занимался главным образом евреями и «неграми», поскольку итальянцы и ирландцы были католиками и в любом случае голосовали бы за «своего»
рекламные технологии
Например, заказной статьи в Reader’s Digest, прославляющей подвиги Джона Кеннеди в годы Второй мировой войны
и телевидение (на едва ли не первых в истории США теледебатах Джек выглядел не хуже своего знаменитого оппонента, устранив эффект «не знаю такого» среди неопределившихся избирателей). Итогом стала сенсационная (Лодж имел во Власти куда больший вес, чем Кеннеди), но вполне предсказуемая победа: Кеннеди был впереди и по опросам, и по сравнительной численности демократов/республиканцев в штате.
Победа над Лоджем моментально вывела Кеннеди в «политические тяжеловесы» Демократической партии
Популярность среди избирателей — едва ли не главное качество публичного политика (иными словами, «выборной номенклатуры»), вспомним, как Эйзенхауэр стал президентом исключительно за счет своего образа «героя войны»
и открыла дорогу к главной цели — номинации в президенты. В 1953 году Джек устранил последнее препятствие на этом пути (политик-холостяк в пуританской Америке не мог бы стать президентом), женившись на девушке из хорошей семьи — Жаклин де Бювье.
Семья Бювье отсчитывала свою родословную с начала XIX века и была связана родством с семьей Очинклоссов — настоящих американских аристократов, друживших в начале XX века с Рузвельтом, а в начале XXI судившихся с Цукербергом из-за «Фейсбука»
Однако дальнейшей быстрой карьере помешало здоровье — с конца 1953 года Джека начали мучить боли в спине.
По наиболее правдоподобной версии — следствие полученного на войне ранения
Ему пришлось перенести несколько тяжелых и бесполезных операций перед тем, как в 1955 году Джек разыскал врача, который наконец разобрался в причинах болезни и устранил болевой синдром.
С помощью ортопедической обуви и корсета, который Джеку пришлось носить до конца жизни; по легенде, именно этот корсет помешал ему согнуться после первого выстрела, вынуждая подставить голову под следующий, смертельный
Однако годы, проведенные на больничных койках, не прошли даром. С помощью
«Я написал черновики многих глав и помогал с выбором слов», — как рассказывал сам Соренсен в мемуарах; на деле, конечно, он и написал всю книгу
нанятого еще в 1953 году молодого спичрайтера Теда Соренсена Кеннеди подготовил к печати и издал свою самую популярную книгу — «Профили мужества» (1956 год), сделавшую его национальной знаменитостью
Книга не только заслужила Пулитцеровскую премию 1957 года в разделе «Биографии» (Джек даже кокетничал: «Я мечтал о Пулитцеровской премии сильнее, чем о президентстве»), но и стала поводом для скандала — Джека обвинили в том, что он присвоил себе текст Соренсена, ответом стал иск по клевете, который вел не кто иной, как уже известный нам по выборам Трумэна 1948 года Кларк Клиффорд
и наконец представившую публике политическую формулу будущего президента: приоритет интересов страны над интересами политика. Покрутившись почти 10 лет в Вашингтоне, Джек прекрасно понимал сущность политической кухни:
В своей записной книжке он… отметил: «Политика — это джунгли. Это необходимость выбирать между справедливыми действиями и сохранением себя в должности… между частными интересами политика и общими интересами» [Громыко, Кокошин, 1985, с. 27].
Напомним, что сенатские годы Кеннеди пришлись как раз на период, когда всей законодательной деятельностью в США заправлял Линдон Джонсон, запугивая и подкупая сенаторов направо и налево. В этих условиях заявлять о «приоритете справедливости» значило претендовать на большее, нежели статус еще одной «голосующей головы»; Джек метил в президенты и уже не скрывал этого. И на то были серьезные основания — популярность Кеннеди в Демократической партии выросла настолько, что в 1956 году именно ему доверили речь о выдвижении в качестве кандидата в президенты Эдлая Стивенсона. К 1959 году уже сам Джек вошел в число основных кандидатов в президенты от демократов и справедливо рассудил, что плод созрел:
В Гарварде 2 февраля 1959 года Джек заявил, что больше не имеет выбора, идти в президенты или нет. Общественные ожидания были слишком велики [Perret, 2001, р. 571].
Расчет оказался верным — к концу года Кеннеди стал уже признанным лидером партии:
В октябре, когда Гэллап опросил 1454 окружных председателей Демократической партии, 32 % предпочли Кеннеди, 27 % назвали Симингтона, 18 % выбрали Стивенсона, 9 % Джонсона и 3 % Хамфри [Dallek, 2004, р. 240].
Вот теперь для Джека начиналась настоящая политическая борьба. Выборы в Сенат, проходящие на территории одного штата, можно было выиграть за счет работы с избирателями; для победы на президентских выборах требовалось куда большее — работа с партийными элитами крупнейших штатов. Пожимания рук и рекламные статьи здесь были бесполезны; требовалось формирование группы поддержки, а в идеале (как у Рузвельта) и собственной властной группировки.
Читатель. Насколько я помню, в итоге Кеннеди собрал себе целую «команду мечты», которая должна была решить все проблемы Америки?
Теоретик. Да, именно эту «команду мечты» вдова Джека Жаклин назвала «Камелотом» в интервью 1963 года — «будут другие президенты, но никогда больше не будет другого Камелота». О том, что собой представлял «Камелот» времен президентства Кеннеди, мы еще скажем чуть ниже, а сейчас поглядим, как Джек и его семья провели саму президентскую гонку. Уже в 1959 году Джек организовал собственный «мозговой центр» в составе будущих знаменитостей — Генри Киссинджера, Арчибальда Кокса,
Поскольку его фамилия менее известна, чем остальные, напомним: именно он был специальным прокурором на Уотергейтском процессе — что, как говорится, «многое объясняет»
Пола Самуэльсона, Джона Кеннета Гэлбрейта, Уолта Ростоу и Артура Шлезингера; однако это были лишь интеллектуалы для выработки политических формулировок, но не союзники в борьбе за голоса штатов.
Мы помним, как Рузвельт заключил союз со «старыми вильсоновцами» в лице полковника Хауса; можно было бы ожидать, что и Кеннеди пойдет по тому же пути. Однако ни одна попытка объединиться со значимыми людьми в партии не увенчалась успехом: Джонсон сам собирался идти в президенты, в чем его поддерживали старые партийные «зубры» Коркоран и Рейберн; Элеонора Рузвельт, все еще сохранявшая значительное влияние в партии, испытывала предубеждение к католикам; группировка «мудрецов» в лице Ачесона и Трумэна склонялась к поддержке Симингтона. Единственное, чего удалось добиться Джеку, — это заручиться (через Кларка Клиффорда) нейтралитетом Трумэна на самом съезде. Остальное пришлось делать избирательному штабу — в честной борьбе за голоса рядовых демократов, которые, как всегда, привлекались поездками по городам, пожиманием рук и массированной (в том числе и телевизионной) рекламой.
Избирательная машина, настроенная Робертом Кеннеди еще в 1952 году, сработала безукоризненно — Джек выиграл большинство праймериз и подошел к съезду примерно с 700 голосами из 761 необходимого для победы. Помешать его выдвижению теперь мог только сговор основных противников, выглядевший совершенно невозможным: либеральное крыло партии, к которому относились Стивенсон и Симингтон, не желало иметь ничего общего с ортодоксальными южанами, возглавляемыми Джонсоном.
Читатель. Получается, что Кеннеди не нуждался в союзниках?
Практик. Для победы на съезде — нет; но ведь потом нужно было еще выигрывать основные выборы! Поэтому Джек все же пробовал договориться, но без особого успеха.
Теоретик. Преимущество Джека оказалось достаточным, чтобы обойтись без пресловутой «прокуренной комнаты»; в первый же день голосования его поддержали несколько дополнительных штатов, и выборы закончились, не успев начаться. Но вместе с выборами для Джека закончился и период, когда он мог действовать в одиночку. Теперь ему предстояло назвать имя кандидата в вице-президенты, которым мог стать только кто-то из его вчерашних соперников.
Любой кандидат «со стороны» расколол бы демократический электорат и привел бы к поражению на основных выборах
Как известно, в конечном счете Джек выбрал на эту роль Линдона Джонсона, отношение к которому в семье Кеннеди можно понять из следующего эпизода:
Бобби Бейкер, сидя с женой в кофейне и завидев проходившего мимо Роберта Кеннеди, пригласил его присоединиться… и рискнул отметить, что некоторые замечания Кеннеди в адрес Джонсона были «немного грубыми». В то же мгновение лицо Роберта Кеннеди покраснело так, что Бейкер перепугался, уж не хватил ли того удар.
«Да как ты смеешь, — заорал Роберт, — Линдон Джонсон сравнивал моего отца с нацистами, а Джон Конналли врал, что мой брат умирает (Так оно и было, как раз накануне съезда сторонники Джонсона разгласили медицинский диагноз Джона Кеннеди — болезнь Аддисона, представив ее как смертельную)… ваш Джонсон ведет грязную кампанию, и будьте уверены, когда придет время, еще получит то, что ему причитается!» [Caro, 2009, р. 397].
Сам Джек также не питал иллюзий в отношении своего «партнера по президентству»:
«Вы имеете дело с очень неуверенным, чувствительным человеком с огромным эго, — сказал Кеннеди О'Доннелу, — я хочу, чтобы вы буквально зацеловали его задницу из одного конца Вашингтона до другого» [Dallek, 1992, р. 124]
Понятно, что такие поручения даются только в случае, когда сам начальник не имеет никакого желания щадить чьи-то «нежные чувства» и перекладывает эту работу на подчиненных. В администрации Кеннеди Джонсон был человеком, которого приходилось терпеть, и возникает естественный вопрос — а ради чего? Почему Кеннеди согласился терпеть?
Как мы уже знаем, Джонсон долгие годы работал лидером демократического большинства в Сенате и фактически был его хозяином; на партийном съезде он получил 400 голосов из 1 600, и эта четверть демократических избирателей была сосредоточена главным образом в южных штатах. Выдвижение Джонсона в вице-президенты было хорошим тактическим ходом: Кеннеди получал дополнительную поддержку на Юге и одновременно убирал из Сената своего самого сильного конкурента. Занимая в значительной степени номинальный пост вице-президента, Джонсон оказывался в политической изоляции — а значит, повышалась вероятность того, что Демократическая партия консолидируется уже вокруг Кеннеди. Человек, который придумал этот политический ход, несомненно, обладал высокой квалификацией в делах Власти; но был ли этим человеком Джон Кеннеди?!
Как и многие другие эпизоды американской политики, выдвижение Джонсона в вице-президенты обросло многочисленными версиями, часть из которых донес до нас спичрайтер Джека Соренсен:
Ходило много историй о том, как Кеннеди выбрал Джонсона: что так приказал его отец, что Джонсон или Рейберн от имени Джонсона предъявили ультиматум Кеннеди, что Джонсон и Кеннеди тайно договорились об этом до съезда [Sorensen, 2009, р. 440].
Далее Соренсен пишет, что в его собственном рекомендательном списке Джонсон занимал первую строчку, и Кеннеди полностью разделял это мнение, однако не верил, что Джонсон согласится. Поэтому основным кандидатом в вице-президенты до самого последнего момента был Симингтон:
За десять дней до съезда Кеннеди отобедал с Кларком Клиффордом, политическим ментором Симингтона. Согласится ли Стюарт быть вторым? Похоже, ответ был положительным.
Теперь, всего через несколько часов после номинации, Кеннеди встретил Симингтона в гостиничном коридоре. «Вы — номер один в моем списке кандидатов в вице-президенты», — сказал Джек. «А как же Джонсон?» — «Его нет в списке» [Perret, 2001, р. 611].
А дальше произошло что-то непонятное:
Но друзья обоих мужчин — особенно Филип Грэм, издатель Washington Post, и обозреватель Джо Олсоп — уговаривали Кеннеди проверить, не согласится ли Джонсон, и теплая поздравительная телеграмма Джонсона после голосования помогла убедить кандидата [Sorensen, 2009, р. 445].
В изложении Соренсена Кеннеди с самого начала предпочитал Джонсона, однако не верил в его согласие до такой степени, что президента пришлось уговаривать хотя бы попробовать. Однако в воспоминаниях Джо Олсопа, лично участвовавшего в «уговорах Кеннеди», история выглядит куда реалистичнее:
Перед приездом в Лос-Анджелес Фил [Грэм] питал надежду, что Линдон Джонсон сможет получить номинацию от партии. Однако после того, как Кеннеди победил в первом же туре голосования, Грэм и Олсоп решили представить Джонсона как лучшего кандидата на пост вице-президента. Загнав Кеннеди в угол в его номере в отеле «Билтимор»… Джо начал с аргументов против других претендентов. По его воспоминаниям, после этого Фил «очень красноречиво и вразумительно представил электоральные преимущества вице-президентства Джонсона». После небольшого колебания Кеннеди согласился попробовать — возможно, в ожидании, что гордый техасец откажется [Herken, 2014, р. 602].
Как видите, на деле Олсоп и Грэм объяснили Кеннеди политическую выгоду союза с Джонсоном, перевешивающую любую личную неприязнь. Но кем же были Джо Олсоп и Филип Грэм, раз сам Кеннеди позволил им «загнать себя в угол»?! До сих пор мы упоминали Олсопа лишь в качестве любителя «выпить лишнего», неудачно пригласившего Никсона на один ужин с Гарриманом; теперь пришла пора рассказать подробнее, почему столь важный человек, как Гарриман, вообще оказался на том самом ужине.
В сентябре 1945 года лейтенант флота Джо Олсоп вернулся с войны в родительский дом в уютном пригороде Вашингтона Джорджтауне, занимающем несколько квадратных километров на левом берегу реки Потомак (и находящемся в паре километров от комплекса парков, выходящих на вашингтонский Капитолий). Вскоре после этого в Джорджтаун вернулся и младший брат Джо — Стюарт, за плечами которого была служба в отряде коммандос OSS,
Того самого, предшественника ЦРУ
воевавшем на территории оккупированной Франции. Для бывшего коммандос обычная редакторская работа, которой Стюарт занимался до войны, была скучна, и он на пару с братом предложил New York Herald Tribune вести особую новостную колонку — «настоящие новости, опережающие и являющиеся причиной остальных новостей».
Учитывая расстояние от Джорджтауна до Капитолия, источник таких новостей был у братьев буквально перед носом; оставалось лишь получить доступ к телу влиятельных инсайдеров. Для этого братья возродили собиравшиеся еще со времен Великой депрессии «Воскресные вечерние ужины», проводившиеся Джо Олсопом для друзей и соседей. Первыми соседями, охотно принявшими приглашение, стали супруги Грэм (Филип и Кэтрин), поселившиеся пятью кварталами севернее (в апреле 1945 года).
Свою карьеру Филип Грэм начинал в той же Гарвардской школе права, что и Ачесон с Макклоем, и даже успел поработать клерком у все того же Франкфуртера. Но в 1940 году он вытащил счастливый билет — женился на Кэтрин Мейер, дочери владельца The Washington Post Юджина Мейера.
После замужества — Кэтрин Грэм, «женщина, которая свалила президента Никсона», поскольку именно публикации в The Washington Post и запустили Уотергейт
Руководствуясь принципом семейного контроля над бизнесом, старший Мейер уговорил Грэма занять пост редактора газеты сразу после окончания войны, для чего супруги Грэм и прибыли в столицу США. Неудивительно, что уже к концу 1945 года авторская колонка братьев Олсопов появилась и в The Washington Post. В июне 1946 года, перейдя на работу председателя только что созданного Всемирного банка,
Вторым был уже известный нам Макклой
Юджин Мейер назначил Грэма главным редактором, а в 1948 году — передал супругам контрольный пакет акций газеты (причем 70 % Филипу и только 30 % Кэтрин, такой вот тогда в США был мужской шовинизм).
Теперь «воскресные ужины Олсопов» стали не только приятным, но и весьма полезным времяпрепровождением — ведь их проводили самые влиятельные журналисты Америки. «Сарафанное радио» быстро сделало свое дело: уже через несколько лет ужины у Олсопа стали самым престижным мероприятием в Вашингтоне:
Олсоп называл их «вечеринками с зоопарком», поскольку в число приглашенных обычно входили парочка видных сенаторов и иностранных послов, один или два члена Верховного суда, несколько восходящих звезд действующей администрации президента и, конечно же, друзья и соседи самого Джо [Herken, 2014, р. 45].
Осенью 1947 года к Олсопам и Грэмам присоединился еще один колоритный персонаж — Фрэнк Визнер, служивший в годы войны в OSS (как Стюарт Олсоп). Он прибыл в Вашингтон в качестве сотрудника Управления оккупированными территориями при Госдепе США.
Нанимал Визнера не кто иной, как сам Дин Ачесон
Поселившись все в том же Джорджтауне, Визнер сразу же познакомился с Олсопами — через Катерину Грэм, которая была подругой его жены Полли…
Читатель. Да у вас какая-то «Санта-Барбара» получается!
Теоретик. Не Санта-Барбара, а Джорджтаун — маленький район большого Вашингтона. С точки зрения теории Власти нет ничего удивительного в том, что подбор людей на важные должности осуществляется из круга знакомых или даже родственников; удивительно, если бы было наоборот. Поэтому Визнер закономерно вошел в ближний круг Олсопов и Грэмов, столь же закономерно познакомился на «воскресных пьянках» с уже упоминавшимся Джорджем Кеннаном и по его протекции занял должность директора созданного в 1948 году Управления специальных проектов (в 1950 году переименованного в Управление политической координации и в 1952-м вошедшего в состав ЦРУ). Задачей этого управления были операции прикрытия — создание ложных версий организованных спецслужбами убийств и переворотов и их поддержка силами дружественных СМИ.
Для решения этой задачи Визнер провел специальную операцию «Пересмешник»,и прекрасно засекреченную — до сих пор о «Пересмешнике» известно лишь со слов отдельных участников, официальные документы либо не существуют, либо еще не раскрыты:
К началу 1950-х Визнер реализовал свой план и «сделал своими» уважаемых журналистов из The New York Times, Newsweek, CBS и других СМИ… всего от четырехсот до шестисот… Каждый журналист получил кодовое имя, куратора и доступ к конспиративным квартирам, на содержание которых тратились сотни тысяч долларов без какой-либо отчетности [Davis, Graham, 2017, р. 292].
Разумеется, основным способом вербовки в «журналистскую империю» Визнера была игра на патриотических чувствах — многих владельцев СМИ (таких как друг Даллеса Генри Люс, владевший журналами Time и Life) не требовалось уговаривать бороться с коммунизмом, им нужно было лишь подбрасывать лакомую информацию. Тем более не нужно было уговаривать Фила Грэма и Джо Олсопа, ставших для Визнера лучшими друзьями.
Читатель. Похоже, у нас появляется еще одна властная группировка?!
Теоретик. На первый взгляд да; несколько конспирологических книг прямо обвиняют «джорджтаунскую клику» в многочисленных преступлениях, включая убийство Кеннеди. Но мы помним, что путь от дружеской компании до властной группировки занимает десятилетия и требует хотя бы одной проведенной совместно «маленькой победоносной войны». Для превращения во властную группировку «воскресные пьянки» были слишком многочисленны и слишком нацелены на чисто журналистские интересы Джо Олсопа:
Ветераны привыкли к так называемому методу Олсопа — утверждениям, сделанным на основе догадок или вовсе взятым с потолка в надежде, что их отрицание приведет к получению реальной информации. Джо подначивал собеседника, с ухмылкой вбрасывая очередную сплетню: «Верно говорят?» Неосмотрительные новички были шокированы, обнаружив, что невинные комментарии, сделанные накануне вечером, превратились в заголовок утренней колонки в Post или Herald Tribune [Herken, 2014, р. 53].
«Вечерние ужины» были всего лишь средой, в которой представители разных группировок могли встречаться в неформальной обстановке и заключать в случае необходимости ситуационные коалиции. В течение полутора десятилетий, прошедших от возвращения Джо Олсопа в Вашингтон до выбора Джоном Кеннеди своего вице-президента, вокруг «ужинов» сформировался впечатляющий круг постоянных участников:
Джорджтаунская группа включала Фрэнка Визнера, Ричарда Биссела, Корда Мейера, Ричарда Хелмса, Десмонда Фицджеральда, Трейси Барнса [все — ЦРУ], Филипа Грэма, Кларка Клиффорда, Уолта Ростоу, Юджина Ростоу, Уильяма Банди, Макджорджа Банди, Аверелла Гарримана, Джона Макклоя, Феликса Франкфуртера, Джона Шермана Купера, Джеймса Рестона, Аллена Даллеса, Пола Нитце, Эдлая Стивенсона, Джеймса Форрестола, Уильяма О. Дугласа, Дина Ачесона и Джорджа Кеннона [Nelson, 2013, р. 401].
Обратите внимание, что в этом списке нет Кеннеди, а есть Джеймс Форрестол, покончивший с собой в далеком 1949-м. К 1957 году, когда Джон и Джеки Кеннеди приобрели трехэтажный кирпичный дом в километре к западу от Олсопов, «джорджтаунцы» знали друг друга не первый десяток лет и воспринимали Кеннеди лишь как «подающего надежды» новичка. В свою очередь, Кеннеди понимал, что в доме Олсопа собирается самый настоящий американский истеблишмент — люди, определявшие всю послевоенную политику США. Дружба с лидерами такой компании — Олсопом и Грэмом — была столь выгодна, что Кеннеди не мог ее не завязать; Олсоп и Грэм обеспечили Кеннеди поддержку или нейтралитет «джорджтаунцев» против Никсона, а взамен получили право «зажимать его в угол» и давать советы по кадровым вопросам. Став президентом, Джек сразу же продемонстрировал друзьям свое расположение:
Вместе с Джо и Сьюзен Олсопами, Фил и его жена Кэтрин были гостями Джека и Джеки на первом частном ужине в Белом доме [Herken, 2014, р. 12].
Читатель. То есть можно сказать, что Кеннеди был ставленником «джорджтаунцев»? Изрядную часть которых, насколько я вижу, составляли уже знакомые нам «мудрецы»?
Теоретик. Да, и в значительно большей степени, чем обычно принято считать. Оказавшись на расстоянии одной кампании от Белого дома, Джек осознал всю глубину разницы между сенатором и президентом. Сенатор управляет всего лишь своим кабинетом, президент управляет целой страной. Президенту требовалась не только команда советников, но еще и целая администрация — десятки чиновников, которых нужно было откуда-то взять и правильно расставить по местам. В отличие от Рузвельта, имевшего за плечами губернаторский опыт, Кеннеди оказался в том же положении, что и Трумэн: он стал президентом, не имея ни малейшего представления, что делать дальше. Вот как сам Кеннеди описывал свои попытки сколотить администрацию:
Когда он и его отец ехали на поле для гольфа в Палм-Бич, Джек пожаловался: «Господи, этому подай то, тому подай другое. Будь я проклят, но нельзя же каждому дать все, что он хочет! Понятия не имею, что мне со всем этим делать». Джо ответил: «Джек, если ты не хочешь этой работы, не бери ее. Голоса в округе Кук еще не посчитаны» [Dallek, 2004, р. 300].
Читатель. А округ Кук — это в каком штате?
Теоретик. Это крупнейший округ (1,3 млн избирателей против 2,3 млн всего) штата Иллинойс, куда входит город Чикаго, и в котором благодаря хорошим связям Джозефа Кеннеди Джеку подсыпали дополнительных голосов, обеспечив выигрыш штата, стоивший 27 голосов выборщиков.
В конечном счете Кеннеди победил Никсона со счетом 303:219, так что даже проигрыш Иллинойса не оставил бы его без президентского кресла; слова Джозефа были всего лишь метафорой, означающей общий контроль над ходом выборов
Конспирологи по этому поводу договариваются до того, что Кеннеди был обязан победой исключительно чикагской мафии; но на самом деле вопрос, быть Джеку президентом или нет, решался не на выборах в Иллинойсе. Он был решен еще в мае 1959 года, когда от рака умер лидер правящей на тот момент группировки Джон Фостер Даллес.
Читатель. Вы хотите сказать, что с его смертью группировка распалась?
Теоретик. Ну вы же помните, что начинается с уходом сюзерена в любой, даже самой сплоченной группировке? На Фостере Даллесе держались ключевые связи группировки — с исполнительной властью (в лице всецело доверявшего ему Эйзенхауэра и вовремя «взятого под крылышко» Никсона), с Республиканской партией (в которой Дьюи все еще играл важную, хотя и непубличную роль), с банковской системой (в лице уолл-стритовских банкиров Вайнберга и Диллона) и, наконец, с главными «силовиками» тогдашней Америки — Эдгаром Гувером и Алленом Даллесом. Ни один из претендентов на вакантное место сюзерена не обладал тем «запасом доверия», которым пользовался Фостер — Никсон воспринимался Алленом как младший партнер, Аллен со всем своим ЦРУ был у Гувера под подозрением,
Помните, что Маккарти считал всех сотрудников Госдепа коммунистическими агентами? Гувер распространил это убеждение и на порожденное Госдепом ЦРУ, справедливо полагая, что плох тот шпион, который работает только на одну разведку
а самому Гуверу с его диктаторскими замашками и вовсе никто не желал подчиняться.
Оставшись без лидера, группировка лишилась возможности проводить согласованную стратегию, и каждый ее участник принялся самостоятельно обеспечивать свое политическое выживание. Гувер достал из сейфа досье на Джона Кеннеди, содержащее факт его связи с журналисткой Ингой Арвад;
Дело было в 1941–1942 годах, когда Арвад работала в США и в силу своего европейского происхождения, а также контактов с Герингом и Гитлером в предвоенные годы была заподозрена в работе на германскую разведку; Джона Кеннеди на всякий случай хотели уволить из флота, но после подключения Джозефа Кеннеди вопрос был закрыт
теперь даже в случае проигрыша Никсона его позиция директора ФБР оставалась незыблемой. Аллен Даллес также воспользовался служебным положением, укрепив отношения с уже хорошо знакомым по Джорджтауну претендентом:
После номинирования Кеннеди на съезде Эйзенхауэр отправил Даллеса проинформировать кандидата в президенты о ведущихся секретных операциях. Сообщил ли Даллес о планирующемся вторжении на Кубу,том самом заливе Свиней, о котором мы еще долго будем вспоминать, так и осталось невыясненным… Тем не менее сказано было достаточно, чтобы Кеннеди понял, что кубинских эмигрантов тренируют и снабжают вооружением для какой-то операции.
Никсон
Напомним, осенью 1960 года он был не только кандидатом в президенты, но и действующим вице-президентом США, причем, в отличие от многих вице-президентов, непосредственно участвовал во всех внешнеполитических делах
был в ярости из-за того, что Кеннеди получил секретную информацию. Когда Даллес доложил Совету национальной безопасности о своем брифинге с Кеннеди, Никсон взорвался и заорал, чтобы впредь Кеннеди никогда ничего не рассказывали.
Вечером 20 октября Никсон прочитал в заголовках газет, что «Кеннеди требует интервенции на Кубу и призывает к помощи отрядам повстанцев» [Ambrose, 1991].
Осенью 1960 года двум крупнейшим участникам «даллесовской» группировки было все равно, кто из двух кандидатов выиграет президентские выборы.
Тут мы сталкиваемся с очередным примером «продвижения слабого кандидата»: Никсон в случае победы мог претендовать на лидерство во всей группировке (что, кстати, и сделал, победив в 1968 году и сразу же начав разговаривать с Гувером в командном тоне), а Кеннеди казался слабым и несамостоятельным человеком; неудивительно, что Гувер и Даллес остановились на Джеке
В сочетании с несомненным политтехнологическим превосходством Кеннеди (в отличие от Никсона, 8 лет реально работавшего вице-президентом, Джек регулярно участвовал в выборах) этот нейтралитет и сыграл решающую роль — Гувер не вытащил на свет в избытке имевшийся компромат, а контролируемые ЦРУ СМИ
Помните начальника «операций прикрытия» Визнера? К 1960-му он завербовал в рамках операции Mockinbird более десятка ведущих журналистов и редакторов США; вот только и сам Визнер, и его шеф Даллес были «джорджтаунцами», считавшими Кеннеди своим
не стали его раскручивать. 8 ноября 1960 года Кеннеди победил с солидным преимуществом — 303 голоса выборщиков против 219; Никсону осталось утешать себя тем, что по голосам избирателей он отстал совсем немного, на каких-то 200 тысяч.
На этот момент поражение Никсона казалось всего лишь его личной проблемой; остальные «даллесовцы» сохранили свои позиции в администрации:
На обеде с либеральными друзьями на следующий день после выборов упоминание Кеннеди ФБР и ЦРУ послужило поводом к многочисленным призывам поменять не только политику этих ведомств, но и их директоров. К удивлению своих друзей, на следующее утро Кеннеди объявил, что Аллен Даллес и Эдгар Гувер продолжат возглавлять ЦРУ и ФБР [Dallek, 2004, р. 301].
Более того, появление во главе государства человека с практически пустой «скамейкой запасных» позволяло надеяться и на расширение влияния. Нетрудно было предсказать, что в поисках новых сотрудников Кеннеди обратится к знакомым, хорошо знающим американский истеблишмент; одним из таких знакомых стал его собственный отец:
Джо Кеннеди… призвал своего сына назначить Ловетта на высокий пост в кабинете министров. Смысл этой рекомендации заключался в том, что Ловетт поможет рассеять опасения по поводу слишком молодого президента, совершенно непохожего на предыдущих обитателей Белого дома [Dallek, 2013, р. 180].
Как видите, «узок круг этих людей», лишь у немногих американцев получилось поучаствовать во Второй мировой и холодной войне на высших должностях и приобрести соответствующие опыт и связи. Неудивительно, что за помощью в подборе кадров Джек обратился ко все тем же «джорджтаунцам»:
Почти сразу же после своего избрания, Джон Кеннеди посетил Ачесона… Кеннеди сказал, что ему нужен совет по трем позициям: госсекретаря, министра обороны и министра финансов [Isaacson, Thomas, 2013].
Ачесон порекомендовал Дина Раска
С которым работал в 1949_1950 годах в Госдепе и который в 1960-м был президентом Фонда Рокфеллера, где заправляли уже знакомые нам Макклой и Ловетт — то есть своего для «мудрецов» человека
в госсекретари, скептически отнесся к назначению Ловетта куда-либо кроме Министерства обороны
Да и то с такой формулировкой: «Если вы хотите, чтобы Ловетт работал, заставьте его реорганизовать Министерство обороны, а когда он обидит всех в Вашингтоне — отпустите его домой», — она хорошо отражает амбиции и способности Ловетта
и предложил Дугласа Диллона на должность министра финансов…
Читатель. Позвольте, но ведь Диллон же входил в «даллесовскую» группировку?!
Теоретик. Совершенно верно, поэтому перед нами еще один странный факт, требующий теоретического объяснения. Диллон, ставший впоследствии уважаемым представителем истеблишмента — председателем Фонда Рокфеллера (с 1972 по 1975 год) и вице-председателем Совета по международным отношениям, — упоминается в числе представителей второго поколения «мудрецов»:
…они верили в определенный благородный стиль руководства, как для своей страны, так и для себя. Гэлбрейт любил называть его «этикой Гротона» — понятиями долга и чести, которые Эндикотт Пибоди пытался привить своим ученикам. Ловетт и Макклой были джентльменами, совершенно не похожими на амбициозных игроков, которые сегодня занимают схожие позиции. Это была традиция, которую они передали таким людям, как Дэвид Брюс, Кларк Клиффорд, Дуглас Диллон, Уильям и Макджордж Банди, Дин Раск, Сайрус Вэнс [Isaacson, Thomas, 2013, р. 36].
Дуглас Диллон проработал много лет в администрации Эйзенхауэра, но по своему кругу общения принадлежал скорее к «мудрецам». Его отцом был Кларенс Диллон, совладелец компании Dillon, Read and Company, в которой сделал карьеру Джеймс Форрестол (от простого торговца облигациями до президента инвестиционного подразделения) и начинал свой жизненный путь Пол Нитце (в 1929–1938 годах). В дальнейшем Кларенс Диллон и «мудрецы» часто контактировали по типичным государственным вопросам (деньги в обмен на преференции), и вполне понятно, что его сын воспринимался в этой компании как свой. Точно такое же отношение было у «мудрецов» и к братьям Банди, Уильяму и Макджорджу — их отец Харви Банди
В 1952 году Харви Банди стал преемником Фостера Даллеса в качестве председателя Фонда Карнеги, так что отношения между «мудрецами» и «даллесовцами» выглядят скорее партией в гольф, нежели соперничеством конкурирующих банд
работал с Макклоем еще у Стимсона, а Уильям женился на одной из дочерей Ачесона.
Но вернемся к Кеннеди и его попыткам сформировать свой кабинет. Выполняя волю отца, 1 декабря 1960 года Джек позвонил Ловетту и пригласил его на встречу в свой дом в Вашингтоне, где и предложил на выбор любую из должностей — госсекретаря, министра обороны или финансов. На это Ловетт ответил, что каждый раз, когда он устраивался на работу в правительство, врачи извлекали из его внутренностей очередной кусок, и больше там не осталось.
Благодаря такой заботе о здоровье Ловетт дожил до 90 лет
Кеннеди попросил рекомендаций, и Ловетт назвал Раска, Макнамару и Диллона,
Скорее всего, даже не сговариваясь с Ачесоном — ведь Диллон и Раск были «вторым поколением» «мудрецов»; что же касается Макнамары, то его Ловетт знал еще со времен WizKids и вполне мог порекомендовать самостоятельно
которые в итоге и получили должности.
Разумеется, помимо «мудрецов», у Кеннеди были и собственные контакты среди истеблишмента; советника по национальной безопасности
Человека, имеющего право беспокоить президента в любое время, а следовательно, бывшего куда влиятельнее, чем официально более высокопоставленные лица
он выбрал самостоятельно. Им стал Макджордж Банди, декан крупнейшего гарвардского факультета искусств и наук, а кроме того, постоянный участник «ужинов Олсопа». В итоге администрация Кеннеди оказалась сформирована из представителей одного и того же истеблишмента, в котором главную роль играли уже знакомые нам «мудрецы".
Собственно, само название «мудрецы» ввел в практику Макджордж Банди, причем только в 1964 году, в своих меморандумах президенту Джонсону о сотрудничестве со все теми же Ачесоном, Макклоем и Ловеттом по вопросам международной политики
Казалось бы, повторяется история администрации Трумэна, слабого президента, сумевшего опереться на сильную и слаженную команду.
Читатель. «Казалось бы» означает, что на деле все пошло совсем не так?
Теоретик. Судя по результату — пуле в голову 22 ноября 1963 года — все пошло не просто не так, а по самому плохому сценарию. Убийство президента само по себе чрезвычайное событие; но убийство в результате заговора, пользовавшегося молчаливым одобрением практически всей правящей элиты, — это событие, требующее подробного анализа с точки зрения теории Власти. Как же могло случиться, что президента, послушно раздавшего ключевые посты в своей администрации представителям истеблишмента, пришлось уничтожать физически всего через три года правления?!
Что означает начало подготовки к такому уничтожению по меньшей мере за несколько месяцев до ликвидации, то есть уже через пару лет правления!
Что же такого сделал Джон Кеннеди — и не было ли это «что-то» таким же пересечением некоей красной черты, за которое впоследствии отстранили от должности и нашего главного героя, Ричарда Никсона?
Читатель. Ну, версий тут хоть отбавляй! Я читал, что его убили мафиози за преследования со стороны Роберта Кеннеди, а еще — что техасские нефтяные миллиардеры, только вот не помню, за что…
Теоретик. Вот именно, «не помню за что». Основной недостаток конспирологических теорий заключается в том, что конспиролог сначала назначает виновного, а потом пытается найти факты, подтверждающие его догадку, пусть даже самые незначительные. В результате появляются на свет разные экзотические версии, вроде «техасских ультраправых миллионеров, давших деньги мафии на убийство президента»,
Озвученная весьма «авторитетным» источником — братом чикагского гангстера Сэма Джианканы, Чаком, в его книге «Double Cross: The Explosive, Inside Story of the Mobster Who Controlled America» 1992 года.
где основным мотивом устранения Кеннеди является несогласие с его политикой, страх за потерю должности или личная неприязнь.
Практик. А если вспомнить специально созданные для разработки дезинформации и многочисленных ложных версий группы (как в истории со Стросс-Каном), то даже вопросов не возникает, что делать с такими версиями.
Теоретик. Объясняя (с многочисленными натяжками) саму возможность убийства, эти версии оказываются совершенно беспомощными перед главной загадкой «дела Кеннеди»: полным согласием всей американской элиты (включая брата убитого, Роберта Кеннеди) с официальной версией «убийцы-одиночки». Если бы Кеннеди был убит в результате заговора какой-то одной группировки, последнее, что стали бы делать ее противники — это признавать, что во всем виноват Ли Харви Освальд. Разумеется, они подняли бы шум в прессе, создали бы сенатский комитет, назначили бы специального прокурора… в общем, сделали бы все то же самое, что удачно было сделано в деле о взломе в отеле «Уотергейт» и неудачно — в деле по обвинению Трампа в работе на Путина. Поскольку ничего подобного не произошло, приходится предположить невероятное: убийство Кеннеди оказалось выгодно всем хоть сколько-нибудь серьезным властным группировкам. Но какую же нужно было вести политику, чтобы насолить буквально каждому?!
На исходе первого года, состоявшего из непрерывных внешнеполитических кризисов, Банди и Ростоу еще только вошли в Овальный кабинет, а Кеннеди уже вздохнул, подняв глаза к потолку: «Ну что еще пошло не так?» [Perret, 2001].
Мы начинаем наш рассказ о коротком правлении Джека с этой показательной цитаты, чтобы подчеркнуть принципиальный для дальнейшего изложения факт. Пребывание плейбоя и любимчика публики Кеннеди в Белом доме не было сплошным праздником;
Как, например, у Эйзенхаура, игравшего в гольф, пока Фостер Даллес и Ричард Никсон решали возникающие проблемы.
он лично участвовал в обсуждении критических ситуаций, серьезно переживал по их поводу и считал себя человеком, ответственным за принятые решения. Первым серьезным испытанием, показавшим характер нового президента, стал кризис, возникший вокруг той самой «интервенции на Кубу», к которой Кеннеди призывал в своих предвыборных выступлениях.
Операция ЦРУ в заливе Свиней, подготовка которой началась еще при Эйзенхауэре, представляла собой копию ранее проведенной операции в Гватемале.
Куба и Гватемала — очень похожие страны, примерно одинаковая территория, около 100 тысяч квадратных километров, примерно одинаковое население (15 и 11 млн в XXI веке), примерно одинаковые формы правления (военные перевороты, лидерские режимы правого или левого уклона)
Тогда, в 1950-е, ЦРУ
Стоит заметить, что план операции составил Фрэнк Визнер, руководил ею Трейси Барнс (оба — «джорджтаунцы»), а с непосредственными исполнителями — «повстанцами» — работал не кто иной, как будущий подсудимый по делу «Уотергейта» Говард Хант
разыскало в Гондурасе беглого гватемальского полковника Кастильо Армаса, который уже пробовал совершить переворот против действующего президента Хакобо Арбенса, но потерпел неудачу.
По одной линии ЦРУ предоставило Армасу финансирование и тренировочные лагеря, обеспечив формирование отряда наемников примерно в 500 человек; по другой — обеспечило пропагандистскую кампанию, обвинив действующее правительство Гватемалы в подготовке войны с целью «экспорта революций.
Действующее правительство Гватемалы, как нетрудно догадаться, было «социалистической ориентации»
24 мая 1954 года флот США установил морскую блокаду Гватемалы. С 13 июня того же года самолеты без опознавательных знаков начали полеты над столицей страны, разбрасывая антиправительственные листовки. 18 июня наемники Армаса перешли гватемальскую границу, и одновременно очередной самолет нанес удары по президентскому дворцу. К 22 июня выяснилось, что наемники не в состоянии противостоять правительственным силам и могут лишь совершать краткосрочные рейды, возвращаясь на территорию Гондураса; Аллен Даллес запросил у Эйзенхауэра разрешение на использование дополнительных самолетов американских ВВС. Оно было получено, и через пять дней бомбардировок, под давлением проамерикански настроенных офицеров, Арбенс подал в отставку. 3 июля 1954 года Армаса на самолете привезли в Гватемалу и поставили руководить «военным советом», то есть хунтой, к которой и перешла фактическая власть в стране.
После этого слова «ЦРУ» и «грязная работа» на многие десятилетия стали синонимами; однако с точки зрения самого Аллена Даллеса, гватемальская операция закончилась блестящим успехом, и впредь нужно было действовать точно так же. Столкнувшись с появлением на Кубе прокоммунистического режима Кастро, «даллесовцы» тут же приступили к тренировкам очередных «повстанцев», организовав для этого специальный лагерь уже на территории Гватемалы. Как и в предыдущем случае, наемникам, набранным из числа кубинских эмигрантов, отводилась роль «пушечного мяса»; основную задачу должна была решить американская авиация.
К моменту вступления Кеннеди в должность все было готово; 22 января 1961 года Даллес сообщил, что операцию желательно провести в ближайшие два месяца.
Иначе моральный дух и дисциплина наемников окончательно испарятся
От нового президента, критиковавшего Эйзенхауэра в ходе избирательной кампании за недостаточную жесткость к коммунизму и призывавшего к вторжению на Кубу, Даллес ожидал полной поддержки; однако Кеннеди повел себя иначе. Он отложил решение для более тщательной проработки и задал вопрос своим советникам: а можно ли свергнуть Кастро, не прибегая к полномасштабному задействованию американских войск? Советники Кеннеди не были дураками и выразили сомнения разной степени убедительности; короче и яснее всех выразился Ачесон:
Вам не нужно нанимать «Прайс Вотерхаус», чтобы выяснить, что полторы тысячи не так хороши, как двадцать пять тысяч[Dallek, 2004, р. 361]
Численность наемников ЦРУ и сил Кастро, которыми он располагал на начало 1961 года; после залива Свиней Кастро быстро нарастил численность вооруженных сил до 400 тысяч человек (4 % населения)
Необходимость добавить недостающие тысячи за счет вооруженных сил США была очевидной, однако по какой-то причине Кеннеди не желал ее осознавать. На очередной встрече с Даллесом он пересказал сомнения своих советников и получил прямой ответ:
Я стоял за этим же столом, когда говорил президенту Эйзенхауэру об аналогичной операции в Гватемале: «Я верю, что это сработает». И теперь я говорю вам, господин президент, что перспективы нашего плана лучше, чем были в Гватемале [Dallek, 2004, р. 362].
Иными словами, если сделать все, как в Гватемале, то получится даже лучше, чем тогда. Но Кеннеди предпочел понять Даллеса по-своему — что полторы тысячи наемников каким-то чудом победят двадцать пять тысяч кадровых военных. 12 апреля (к слову, в день полета Гагарина) он заявил на пресс-конференции, что вооруженные силы США не будут использованы для нападения на Кубу. 14 апреля он дал ЦРУ указание минимизировать количество самолетов, используемых в операции.
Разумеется, без опознавательных знаков; однако Куба была куда лучше готова к обороне, чем Гватемала, и располагала 40 собственными самолетами, так что для успешного проведения операции требовались десятки «повстанческих» самолетов; на деле их было выделено только восемь
В субботу, 15 апреля, это минимизированное количество вылетело бомбить кубинские аэродромы, начав операцию, которую историк Дрейпер справедливо назвал «идеальным провалом». Полностью подавить кубинскую авиацию не удалось, однако Кеннеди запретил применять самолеты до тех пор, пока не будет захвачен сухопутный плацдарм.
После чего можно было утверждать — «это самолеты повстанцев, мы тут ни при чем»
В понедельник десантировавшихся на пляж в заливе Свиней «повстанцев» ждал неприятный сюрприз: самолеты Кастро разбомбили корабли поддержки со всей техникой и боеприпасами. На следующее утро к заливу подошла почти вся армия Кубы (с танками и прочей бронетехникой) — и положение стало критическим. Без срочного вмешательства вооруженных сил США
На которое, как мы знаем, и рассчитывали организаторы операции
попытка переворота была обречена — а значит, вмешательство стало неизбежным:
Экспедиция ЦРУ в заливе Свиней не просто была обречена на провал, она и задумывалась как провал. Этот провал должен был спровоцировать… полномасштабное военное вторжение США… Даллес рассчитывал, что молодой, неопытный главнокомандующий уступит давлению вашингтонской военной машины [Talbot, 2016].
Но Даллес ошибался. На ночном совещании 18 апреля представители «военной машины» — заместитель Даллеса Биссел и главнокомандующий флотом Берк — четыре часа безуспешно пытались уговорить Кеннеди разрешить применение военной силы. Кеннеди с неожиданной твердостью отклонил все реальные предложения, разрешив лишь сопровождение бомбардировщиков истребителями с запретом стрелять первыми. В последовавшей за этим неразберихе вылет истребителей не был синхронизирован с вылетом бомбардировщиков, и кубинская авиация успешно отогнала их от залива Свиней.
Пять бомбардировщиков, участвовавших в операции, были атакованы тремя кубинскими истребителями, два бомбардировщика были сбиты, остальные три покинули поле боя; как видите, даже несколько единиц техники могли бы изменить исход воздушного боя, а с ним — и наземной операции
«Повстанцы» в массе своей сдались в плен, международный престиж США (особенно на фоне советского 12 апреля) устремился к низшей точке, а Аллен Даллес обнаружил, что совсем не знает Кеннеди. Возможно, в тот вечер старый шпион наконец понял, чем президенты отличаются от друг от друга; по крайней мере, поделиться своим отчаянием Даллес направился к человеку, который куда лучше смотрелся бы в Белом доме:
Никсон сразу же заметил, что Аллен просто раздавлен, и предложил ему выпить.
— Мне это действительно нужно, — ответил Аллен. — Сегодня худший день в моей жизни.
— Что не так?
— Все потеряно… Как я мог быть таким тупым?! [Kinzer, 2013, р. 715]
Мы полагаем, что из контекста совершенно ясно, что под своей «тупостью» Даллес имел в виду расчет на управляемость Кеннеди, а не плохую подготовку собственно операции
Разворот Кеннеди на 180 градусов шокировал не только Даллеса. Пентагоновские генералы также не стеснялись в выражениях:
«Лишить этих парней поддержки, — возмущался председатель Объединенного комитета начальников штабов Лемнитцер, — было немыслимым, практически преступным безобразием». Спустя годы имя Кеннеди заставляло Берка кипеть от злости: «Мистер Кеннеди, — сказал адмирал историку из Военно-морского института США, — был очень плохим президентом… Он позволил себе поставить под угрозу всю нацию… Его команда не осознавала мощи Соединенных Штатов и то, как ее следует использовать. Для них это была игра…» [Talbot, 2016].
Политика холодной войны, начатой в 1940-х «мудрецами» и продолженная в 1950-е «даллесовцами», затрещала по швам; президент-марионетка проявил себя как самостоятельный игрок, и это было только начало.
Читатель. А зачем Кеннеди вообще разрешил операцию? Раз уж он решил прекратить холодную войну, так разогнал бы к черту «повстанцев» и помирился бы с Кастро!
Теоретик. Мы нигде не говорили, что Кеннеди решил прекратить холодную войну. Мы лишь написали, что он решил вести ее по-своему; а вот как именно — мы сейчас и посмотрим. Куба была вовсе не единственной внешнеполитической проблемой, требовавшей срочного решения; не менее остро стоял вопрос Западной Европы, где еще до Залива Свиней СССР объявил о планах заключения сепаратного (по отношению к четверке «союзников», разделивших Германию) договора с ГДР и передаче всего Берлина, включая Западный, под контроль этому государству.
5 апреля 1961 года на совещании в Белом доме Ачесон предложил Кеннеди занять жесткую позицию и демонстративно наращивать на границах Восточной Германии обычное вооружение, угрожая начать обычную войну в случае нарушения СССР договоренностей по управлению Берлином. Ачесон справедливо полагал, что угроза ядерной войны не очень-то реальна — слишком уж масштабны последствия, чтобы начинать ее первыми, а вот применение обычного вооружения — дело привычное, к тому же недавно продемонстрированное в Корейской войне.
Залив Свиней внес в этот (в целом одобренный Кеннеди) план существенные коррективы. «Он что, в самом деле такой нерешительный?» — удивился Хрущев, узнав о действиях Кеннеди.
Практик. У российских патриотов в последнее время принято пренебрежительно относиться к Хрущеву. Вся последующая история (начиная с упомянутого комментария) говорит о противоположном. Мы это уже повторяли много раз, но здесь именно тот случай, когда повтор не помешает: любая широко распространенная версия о Власти неминуемо является ложной, ведь ее запустили те или иные властные группировки, тем самым решая свои конкретные задачи. И верить им — самый простой способ продемонстрировать, что вы являетесь не игроком, а планктоном, питательной массой для людей Власти.
Читатель. А на самом деле?
Практик. Мы до этого пока не дошли. Нельзя объять необъятное, в этой книге мы лишь приводим конкретные «кейсы» властных группировок и процедур принятия решений успешными людьми Власти. Кстати, то, что они успешные и раскрученные, не избавляет их от ошибок. То, что сделал Никсон для США, мало кому удалось повторить, разве что Франклину Рузвельту. Но кто это сегодня понимает? И наоборот — факт о том, что Черчилль разрушил Британскую империю, не помешал распространению легенды, будто он «самый великий» англичанин в истории. В общем, у нас скорее учебник о Власти, чем книга по истории, и это нужно учитывать.
Теоретик. Но вернемся к нашей теме. Ачесон отозвался еще пренебрежительнее, чем Хрущев: на очередном публичном выступлении он заявил, что Кеннеди «играл с бумерангом и подбил сам себя».
Как мы помним еще по «делу Хисса», Ачесон всегда говорил то, что думает, даже если это угрожало ему серьезными неприятностями
Когда эти слова достигли ушей президента, перспективы плана Ачесона стали весьма сомнительными. Кеннеди начал искать альтернативу, и коль скоро американский истеблишмент единогласно выступал за конфронтацию, обратился к другой стороне, которая, возможно, была бы заинтересована «заключить сделку». 9 мая 1961 года Роберт Кеннеди,
К этому времени уже утвержденный в должности генерального прокурора США
разумеется, по согласованию с Джоном, провел первую (но далеко не последнюю) неофициальную встречу с майором ГРУ Георгием Большаковым, работавшим в Вашингтоне под видом корреспондента ТАСС.
Читатель. Ничего себе! Вот так прямо пошел к иностранному шпиону?!
Практик. Первый раз в истории, что ли?
Теоретик. Видимо, идти было больше не к кому; как бы там ни было, переданное через Большакова пожелание Кеннеди провести переговоры по берлинскому вопросу дошло до Хрущева, и 3 июня 1961 года в Вене руководители двух великих держав встретились лично. Президент США на тот момент искренне не понимал, зачем ему вообще нужен «свободный Берлин»:
Глупо стоять на пороге ядерной войны из-за обязательств по защите Берлина как будущей столицы объединенной Германии, когда всем известно, что Германия, вероятно, никогда не объединится [Кемп, 2013].
При таком раскладе переговоры могли идти только об одном: какие небольшие уступки сделает Хрущев в обмен на полную сдачу Берлина. Как говорил сам Кеннеди:
Это было самое тяжелое испытание в моей жизни… Он меня просто отколошматил [Кемп, 2013].
Хрущев не предпринял даже попытки «позолотить пилюлю». Он видел перед собой слабого, нерешительного человека и продиктовал ему условия сделки: «Советы вольны делать все, что хотят, с восточной частью Берлина, при условии, что это не будет касаться его западной части». Когда в телевизионном обращении к американцам 25 июля Кеннеди 17 раз произнес слова «Западный Берлин», всем стало ясно, что кризис закончен — на условиях победителя.
13 августа 1961 года ГДР начала строительство Берлинской стены, перекрыв возможность восточным немцам беспрепятственно эмигрировать в Западный Берлин (а оттуда — в Западную Германию); тем самым основная проблема «четырех секторов» Берлина — поток эмигрантов — была решена, и ситуация вокруг Германии стабилизировалась на 28 лет
Бывший госсекретарь [Ачесон] сказал своим коллегам по рабочей группе: «Господа, вы тоже можете с этим столкнуться. Этой страной никто не руководит» [Dallek, 2004, р. 423].
И это было еще мягко сказано. Генерал Люциус Клей (которого мы упоминали в качестве соратника Эйзенхауэра), командовавший американскими войсками в Берлине, телеграфировал Раску в дни кризиса:
Сегодня у нас есть ядерная мощь, способная обеспечить победу ужасной ценой. Но нельзя больше рассматривать эту силу только как средство сдерживания и планировать использовать лишь в качестве оружия возмездия… Несомненно, что в течение двух или более лет возмездие станет бесполезным, поскольку тот, кто нанесет первый удар, нанесет и последний [Douglass, 2011, р. 113].
Клей выражал общее мнение военных: ядерное преимущество США постепенно тает, и если не начать войну в ближайшие годы, ее станет невозможно выиграть в принципе. Неудивительно, что нежелание Кеннеди не то что воевать, но даже просто обострять отношения с СССР выглядело подозрительным:
Военное сознание начинало видеть в совести президента угрозу выживанию нации. Более того, его становившиеся все более тесными контакты с Хрущевым попахивали предательством [Douglass, 2011, р. 113]
Возможно, генералы и не знали о секретных письмах Хрущева, передававшихся через Большакова личному секретарю Кеннеди Сэлинджеру, но факт следования Кеннеди в русле пожеланий советского лидера был очевиден
Уже к осени 1961 года и Даллесу, и пентагоновским генералам стало ясно, что Кеннеди и холодная война несовместимы. Новый президент делал ставку на «конвергенцию» — постепенную эволюцию политического режима СССР в сторону больших свобод, вытекающую из стремления новых поколений советской элиты к повышению уровня жизни. Именно эту политику предлагал в своей знаменитой книге советник Кеннеди Уолт Ростоу:
Кадры 30-х годов [в СССР]… являются теперь людьми, которые «решают все», но их дети приняли современную индустриальную систему в готовом виде и стремятся к тому, чего созданное Сталиным зрелое общество им дать не может… возможно наблюдать… крепнущее проявление воли к более высокому уровню потребления [Rostow, 1991].
Как видите, Кеннеди и его «мозговой центр» не нуждались в военной победе: они верили в историческое превосходство западной экономической модели и считали, что противостояние с СССР удастся перевести в режим «соревнования двух систем», победа в котором им гарантирована. Но открыто заявлять об этом в США начала 1960-х было политическим самоубийством: не только правящая элита, но и значительная часть избирателей
Вспомним Никсона, успешно выигрывавшего выборы путем обвинения противников в «коммунизме», и победу Кеннеди, занявшего еще более антисоветскую позицию, чем сам Никсон!
воспринимали СССР как врага, с которым ведется война. Более того, за пределами узкого круга академических интеллектуалов (вроде Гэлбрейта или Ростоу) было практически невозможно найти людей, разделявших антивоенные взгляды Кеннеди:
Утром 15 июля [1961] Бобби [Роберт Кеннеди] сказал Шлезингеру,
Занимавшему должность специального помощника президента, но фактически вместе с Робертом Кеннеди входившему в число самых доверенных людей президента
что реорганизация ЦРУ приостановлена до нахождения замены Даллесу… Президент рассматривал самого Бобби на эту должность, но решил, что его бесцеремонный младший брат будет слишком политически ангажированным кандидатом… Кеннеди даже поднял вопрос о возможности усадить самого Шлезингера в кресло Даллеса [Talbot, 2016, р. 955].
В итоге Кеннеди удалось лишь поменять «шило на мыло» — в ноябре 1961 года место отправленного в отставку Даллеса занял республиканец Джон Маккоун, работавший председателем Комиссии по атомной энергии в администрации Эйзенхауэра, — типичный представитель американского истеблишмента. Несколько лучше получилась замена главного пентагоновского «ястреба» Лемнитцера — на его место был назначен Максвелл Тейлор, друг Роберта Кеннеди и известный противник «ядерного» уклона в военной стратегии.
Свои взгляды Тейлор изложил в нашумевшей в те годы книге «The Uncertain Trumpet», где «фанфарами» как раз и было названо «американское ядерное превосходство»
Однако отдельные назначения не могли заменить главного: сплоченной властной группировки, понимающей, что и зачем она делает.
После 18 месяцев [лето 1962] общения со своими советниками Кеннеди потерял доверие к их мнениям по вопросам внешней политики… Ни Раск, ни Макнамара, ни Банди, ни Ростоу, ни Тейлор не впечатлили его в решении каких-либо серьезных проблем, с которыми они столкнулись на Кубе, в Берлине или во Вьетнаме [Dallek, 2013, р. 580].
А вот у противников Кеннеди такая группировка была:
Лучшие люди Даллеса, такие как Энглтон и Хелмс, остались в ЦРУ. И эти «теневые рыцари» не покинули своего короля; они продолжали навещать его в Джорджтауне, Энглтон даже по два-три раза в неделю. Они советовались с ним по делам ЦРУ, как если бы директором все еще был Даллес, а не Маккоун… Дом на Q Street был на пути к тому, чтобы стать резиденцией правительства в изгнании [Talbot, 2016, р. 930].
Отправленный в почетную отставку, Даллес идеально подходил на роль нового лидера группировки, располагающего обширными связями, преданными сторонниками и, самое главное, огромным количеством свободного времени. Наличие таких ресурсов, как ЦРУ (в те годы еще имевшее право вербовать агентов и собирать информацию внутри самих США), СМИ (вспоминаем операцию «Пересмешник»), Республиканская партия (где Дьюи по-прежнему играл роль серого кардинала) и возможный союз с «ястребами» из Пентагона и ярым антикоммунистом Гувером (при всей его антипатии лично к Даллесу), позволяло не просто ставить вопрос о замене президента, но даже выбирать между разными способами ее осуществления. Перед Даллесом открывалась возможность провести еще одну, самую масштабную в его жизни спецоперацию; неудивительно, что уже в январе 1962 года он написал в частном письме: «Я невеликий сторонник пенсии и даже длительных отпусков», — и с головой окунулся в любимые «прыжки в самолеты и поездки по диким местам»…
Практик. Если бы еще масштаб личности Аллена был хотя бы сравним с масштабом его старшего брата… Многое могло бы пойти в США иначе.
Читатель. Вы хотите сказать, что Даллес начал подготовку к убийству Кеннеди?!
Теоретик.
К убийству?! Даллес никогда не разменивался на такие мелочи; его специальностью были государственные перевороты.
Пристрелить президента может любой психопат,
Всего в истории США были убиты четыре президента (Линкольн, Гарфилд, Мак-Кинли, Кеннеди), и каждый из них, на первый взгляд, стал жертвой такого вот неуравновешенного одиночки. Правда, поскольку делалось это всегда в чьих-то интересах, возникает масса версий
но, для того чтобы в результате к Власти пришла новая группировка, этого совершенно недостаточно.
Вспомните, как в 1923-м в США скоропостижно скончался президент Гардинг — власть перешла другому республиканцу (и ставленнику банкиров) Кулиджу; смерть Рузвельта в 1945 году также не сильно поменяла расклады — приближенные Рузвельта, вроде Коркорана, остались «при дворе» на долгие годы
Для изменения государственной политики нужно подготовить новое правительство, провести пропагандистскую кампанию, выставить на передний план «повстанцев», которые якобы совершат переворот (ну и убийство, если дойдет до этого), и, самое главное, обеспечить поддержку со стороны превосходящих сил, таких как армия США (в случае с Гватемалой). Вот задача, достойная Мастера; а теперь посмотрим, как развивались дальнейшие события, и там уже решим, мог ли Даллес действительно приложить к ним руку.
Летом 1962 года противники Кеннеди
Как мы увидим дальше, никак нельзя считать всех людей, недовольных Кеннеди, единой группировкой, да еще и находившейся под командованием одного сюзерена; поэтому мы называем их собирательным термином «противники»
провели первую пристрелку. 16 июня советник Кеннеди Шлезингер, приглашенный на очередную вечеринку в доме Роберта Кеннеди, прямо в одежде окунулся в плавательный бассейн.
По сравнению с вечеринками с наркотиками и проститутками, которые устраивал в Белом доме старший брат Роберта, это было совершенно невинное развлечения; но как раз на них и имело смысл проверить готовность публики критически отнестись к команде президента
Воспользовавшись утечкой информации, журналист New York Herald Tribune Генри Тейлор начал серию публикаций о моральном облике Шлезингера, эту тему подхватили и другие СМИ, в частности, журнал Time. Томас Коркоран, все еще остававшийся теневым лидером демократов, предупредил Шлезингера, что против него идет заказная кампания, и тот обмолвился при Кеннеди об отставке.
«Не беспокойся, — ответил президент, — они стреляют в меня через тебя».
Практик. Сколько существует конспирологических версий, что Кеннеди — знал. Конечно, знал, приведенная фраза тому доказательство.
Другое дело, что, выбрав Путь, он уже не мог с него свернуть.
Теоретик. Судя по реакции Шлезингера, пристрелка удалась — даже без привлечения «главных калибров» (то есть The New York Times и The Washington Post, на тот момент скорее поддерживавших Кеннеди) удалось заставить президента поволноваться. Теперь по линии СМИ оставалось лишь переубедить Сульцбергера (владельца The New York Times) и Грэма (который, как мы помним, был одним из ближайших друзей Кеннеди); и уже через несколько месяцев для этого возник прекрасный повод.
В августе 1962 года американская разведка обнаружила, что на Кубе ведется строительство советских военных баз. 31 августа сенатор Китинг выступил с официальным предупреждением о том, что СССР готовится к размещению на Кубе ядерных ракет. В течение сентября Кеннеди обсуждал ситуацию с советниками и прессой, придерживаясь уже типичной для себя оборонительной позиции: «Мы не можем ничего сделать на Кубе, поскольку в ответ СССР сделает то же самое с Западным Берлином».
Кеннеди надеялся, что советские военные базы строятся исключительно для защиты Кубы от американского вторжения — как ему и объясняли в частных разговорах советские представители.
В 8:45 утра 16 октября эта надежда рухнула. В спальню Кеннеди вошел Макджордж Банди и сообщил, что последние аэрофотоснимки не оставляют сомнений — СССР уже разместил на Кубе 6 пусковых установок для ядерных ракет «земля-земля» и 21 бомбардировщик Ил-28, способный нести ядерные бомбы. Кеннеди распорядился собрать первое из многочисленных заседаний тут же созданного «исполнительного комитета», который вопреки своему названию был скорее совещательным органом.
Комитет — ЕХСОММ — не имел постоянного состава; в его заседаниях регулярно принимали участие основные члены администрации Кеннеди (Раск, Диллон, Макнамара, Банди), представители Пентагона (Тейлор и главнокомандующий ВВС Ле Мэй), представители ЦРУ (Маккоун и его заместитель Картер), вице-президент Джонсон и приглашенные эксперты, включая уже хорошо известного нам Ачесона. Никаких официальных полномочий комитет не имел, решать вопросы голосованием не мог и, по-видимому, был нужен Кеннеди только для ознакомления с позициями разных ветвей американского истеблишмента, мнение которого он не мог не учитывать
На повестке дня стоял один вопрос: как реагировать на появление советских ядерных ракет в 1 800 километрах от Вашингтона? Проблема заключалась не столько в изменившемся соотношении сил в военном противостоянии с СССР,
Имевшихся уже тогда у СССР межконтинентальных ракет было вполне достаточно для уничтожения не только Вашингтона, но и всех крупных американских городов
сколько в ноябрьских выборах в Конгресс — традиционная для Кеннеди сдача позиций могла дорого обойтись Демократической партии. Президенту предстояло пройти буквально по лезвию ножа — с одной стороны, продемонстрировать американцам решительность в отстаивании национальных интересов, а с другой — не перегнуть палку в отношении Хрущева, с которым до сих пор всегда удавалось договориться (правда, на его условиях). Неудивительно, что Джек позвонил Роберту со словами: «У нас большие проблемы».
Читатель. То есть получается, что Кеннеди был слабохарактерным руководителем, фактически предателем? Как Горбачев?
Практик. Нет, и мы это уже даже объясняли. Он просто одним из первых понял, что противостоять СССР силовым способом после Второй мировой войны не получится и нужно искать новые пути и методы. Отметим, что в реальности задачу решил вначале Никсон, а потом команда «финансистов», придумавших в конце 1970-х новую политику, которую потом назвали «рейганомикой». Но в начале 1960-х большинство людей даже в американской элите этого еще не понимали.
Теоретик. В затянувшихся почти на неделю дебатах ЕХСОММ обсуждал два варианта дальнейших действий: войну с Кубой (сначала бомбардировки, а затем и сухопутное вторжение) и морскую блокаду, препятствующую дальнейшему наращиванию советского присутствия на Кубе. Пентагон (Тейлор и Ле Мэй), ЦРУ (Маккоун) и «старая гвардия» (Диллон, Банди и зачем-то в очередной раз приглашенный Ачесон) настаивали на войне: авторитет США во всем мире держится на угрозе применения силы — если силу не применять, угроза исчезнет, а вместе с ней и авторитет. Вариант блокады отстаивали Макнамара и Ловетт — человек, к которому Кеннеди старался прислушиваться и которого 18 октября даже пригласил для отдельной беседы.
Ловетт, фактически создавший американскую авиацию во время Второй мировой, рекомендовал блокаду не потому, что верил в ее эффективность, а потому, что хорошо разбирался в бомбардировках. Какой-то толк от них был бы только при массовых налетах, что означало большую войну со всеми вытекающими последствиями.
«Над нами смеяться будут, — сказал Ловетт, — это все равно что пытаться убить муху кувалдой» [Isaacson, Thomas, 2013].
Конспирологи обязательно заметили бы, что окончательное решение Кеннеди в очередной раз совпало с рекомендацией Ловетта. Реальное объяснение куда прозаичнее: блокада была максимумом из того, на что президент мог пойти, не рискуя вызвать раздражение Хрущева. Разумеется, ни о каких бомбардировках и уж тем более сухопутной операции речи не шло; Кеннеди не был даже уверен, разрешать ли кораблям ВМС открывать огонь по советским судам. Блокада казалась ему ужасным решением, которое могло спровоцировать СССР на ответные действия; но альтернативой была лишь открытая сдача позиций, чреватая еще худшими последствиями. Когда в ответ на объявление блокады 22 октября Хрущев прислал требование «отказаться от ваших действий, пока они не повлекли за собой катастрофических последствий», Джон обменялся с Робертом несколькими фразами, которые даже записал в дневнике:
«Если они [русские] так это восприняли, вопрос в том, что они будут делать дальше. Но выбора не было, — сказал Кеннеди, — я не думаю, что у нас был выбор». Бобби подтвердил вывод брата: «Конечно, выбора не было, тебя бы импичнули!» — «Согласен, — ответил Кеннеди, — я был бы подвергнут импичменту»[Dallek, 2004, р. 560]
Этот момент хорошо раскрывает приоритеты братьев Кеннеди: для них на первом месте стоял вопрос сохранения Власти и лишь на втором — «спасение мира от ядерной чумы», неприятие Кеннеди жестких мер в адрес СССР было вызвано не страхом перед атомными бомбами, а идеологическими соображениями и нежеланием плясать под дудку «ястребов»
Кеннеди несколько слукавил, заявив, что «вопрос в том, что они будут делать дальше». Теперь, когда опасность импичмента была позади, можно было решить следующую задачу: что-то предложить Хрущеву в обмен на мирное разрешение кризиса. И Кеннеди прекрасно знал, что предложить: …Бобби попросил журналистов Фрэнка Холмана и Чарльза Бартлетта сообщить Большакову, что Белый дом может согласиться демонтировать ракеты в Турции, если Советы уберут ракеты с Кубы… Когда Бобби сообщил об этом Кеннеди, президент предложил брату обратиться прямиком к [советскому послу] Добрынину, что Роберт и сделал в тот же вечер [Dallek, 2004, р. 560].
Теперь уже Хрущеву предстояло делать трудный выбор между продолжением конфронтации и «синицей в руке».
Среди причин, приведших к отстранению Хрущева от власти в 1964 году, была и его слишком мягкая, по мнению советских «ястребов», позиция в ходе Карибского кризиса
Он колебался несколько дней, в течение которых был сбит один из самолетов-разведчиков U-2. В субботу, 27 октября, Пентагон категорически потребовал нанесения массированного удара по Кубе не позднее понедельника, 29 октября. Учитывая, что на острове в этот момент находилось свыше 100 советских ядерных боеголовок, да притом куда лучше готовых к применению, чем месяцем ранее, речь шла о начале самой настоящей ядерной войны.
В этой ситуации Кеннеди предпринял еще одну, совсем уже отчаянную попытку договориться. В свой очередной визит к Добрынину 27 октября Роберт доставил послу краткое послание для Хрущева:
Президент Кеннеди умоляет председателя Хрущева принять во внимание особенности американской системы… Если ситуация будет затягиваться, президент не уверен, что военные не свергнут его и не захватят власть [Morley, 2017, р. 243].
Подействовало ли на Хрущева это сочетание мольбы и угрозы или же он с самого начала планировал именно такой исход «силовых переговоров», но вашингтонским утром 28 октября 1962 года кризис закончился. Хрущев принял решение отступить, отдал приказ о прекращении военных действий и передал по радио обращение к Кеннеди с предложением о взаимном выводе ракет с Кубы и из Турции.
Несостоявшаяся ядерная война серьезно расстроила военных:
Через несколько дней, когда Кеннеди встретился с Комитетом начальников штабов, чтобы поблагодарить их за помощь, они все еще были в ярости. Адмирал Андерсон сказал президенту: «Нас поимели!» Ле Мэй назвал результат кризиса «величайшим поражением в нашей истории» [Dallek, 2004, р. 570].
Свой голос подал и всеми забытый вице-президент Джонсон:
И что еще важнее, сказал Джонсон [на совещании ЕХСОММ], согласие на эту сделку есть проявление слабости. «Послушайте, слабость всего этого в том, что вы говорите всему миру: "Ну, они сбили один самолет, а американцы сдали Турцию. Значит, надо сбить еще один, и они сдадут Берлин"» [Caro, 2013, р. 780].
Однако настоящей удачей для противников Кеннеди стал резкий разговор Роберта с руководителем операции «Мангуст» Уильямом Харви. Сама операция, проводимая ЦРУ совместно с Министерством обороны еще с начала 1960-х и получившая кодовое название в январе 1962-го, имела целью свержение кубинского правительства и физическое устранение Фиделя Кастро. Для этого ЦРУ вело активную вербовку агентов среди кубинских эмигрантов и сотрудничало с лидерами преступных группировок кубинского происхождения (потерявших изрядную часть доходов после революции 1957 года). Начало Карибского кризиса Харви воспринял как повод перейти к активным действиям и без согласования с начальством
Операция, как и многие другие, была чрезвычайно секретной — ее курировал лично Роберт Кеннеди, а в ЦРУ о ней должны были знать только Ричард Хелмс и собственно Харви
приказал своим агентам начать диверсии.
Что естественно привело только к провалу агентов — кубинская контрразведка, располагавшая, по-видимому, достаточным числом информаторов среди эмигрантов, работала куда лучше ЦРУ
Узнав об этом, Роберт Кеннеди пришел в ярость — он был категорически против войны с Кубой, а Харви ее практически начал!
Роберт вызвал Харви в Вашингтон и устроил ему такой разнос, что присутствовавший на встрече Тейлор не удержался от замечания: «Да вы способны не просто жечь города, но и получать от этого удовольствие!» Харви, и до того не слишком жаловавший Роберта,
Например, на одной из встреч Роберт поинтересовался, не помочь ли Харви с подготовкой агентов, на что тот ответил: «И чему вы будете их учить? Сидению с детьми?» — намекая на семерых (на тот момент) детей генерального прокурора
окончательно его возненавидел (и впредь называл не иначе как «that fucker»).
Со стороны человека, проложившего в 1953 году Берлинский тоннель, а в последний год готовившего убийство тщательно охраняемого Кастро, это было весьма опасное чувство.
Читатель. Вы хотите сказать, что Харви переключился с Кастро на Кеннеди?
Теоретик. Почему мы? Об этом вполне официально говорил реальный участник тех событий, кадровый сотрудник ЦРУ Говард Хант:
Он [Хант] постоянно возвращался к встрече, на которой, по его словам, присутствовал в 1963 году, с Моралесом
Девид Санчес Моралес (1925–1978) — сотрудник ЦРУ, участвовавший в операциях на Кубе и в Чили, ненавидевший Кеннеди за гибель обучавшихся им наемников в заливе Свиней и лично заявивший в 1973 году своему адвокату Уолтону: «Мы позаботились об этом сукином сыне» [Talbot, 2016]
и Стерджисом.
Фрэнк Стерджис (1924–1993) — сотрудник ЦРУ, знакомый с Кастро еще со времен его партизанского отряда в 400 человек, но затем почему-то перешедший в оппозицию и участвовавший во многих неудачных антикубинских операциях (по нашему мнению, первый подозреваемый в утечке информации к Кастро); в 1972 году Стерджис вместе с Хантом работал в команде никсоновских «водопроводчиков», вломившихся в отель «Уотергейт» с хорошо известными последствиями.
Встреча происходила в гостиничном номере в Майами. Моралес вышел из комнаты, и в этот момент Стерджис упомянул «большое событие» и спросил Говарда: «Ты с нами?» Хант спросил, о чем речь, и Стерджис сказал: «Убийство Джона Кеннеди»… Хант ответил, что «не будет участвовать ни в какой операции вместе с Биллом Харви, потому что он псих и алкоголик [Rolling Stone, 2 апреля 2007].
Из контекста понятно, что Хант к тому времени уже знал, что готовящееся убийство Кеннеди организует Билл Харви. Поскольку сразу же после отстранения от руководства «Мангустом» тот был отправлен в Рим (руководить тамошней резидентурой ЦРУ), его регулярные появления в 1963 году в США и продолжавшиеся контакты с мафиози свидетельствуют об участии в какой-то спецоперации. Однако было ли целью этой операции убийство Кеннеди (как пытался утверждать Хант, автор 73 шпионских романов) или же продолжение охоты на Кастро (что куда вероятнее), точно сказать нельзя. Поэтому мы лишь зафиксируем, что в распоряжении противников Кеннеди оказался дополнительный ресурс — обиженный на Роберта человек, долгое время вербовавший киллеров для устранения Кастро.
И, как и Даллес, обладавший изрядным количеством свободного времени — руководить резидентурой в Риме, не зная итальянского языка, особого смысла не имело, так что всю работу и так выполняли подчиненные
И вот тут просто необходимо сказать несколько слов о том, как реально организуются политические убийства, когда у серьезных группировок возникает необходимость в их проведении.
Убийство представителей своего вида у большинства живых существ запрещено на уровне довольно глубоких инстинктов. Иметь дело с убийцами инстинктивно неприятно (а вдруг они и меня тоже); столь же неприятно открыто обсуждать убийство политического противника (если я начну это обсуждать — значит и они смогут обсуждать меня?!). Заговор с целью убийства президента невозможно организовать тем же способом, что и другие политические действия (например, подготовку «плана Маршалла»), Стоит заикнуться даже среди «своих», что давайте-ка организуем убийство… ну можете сами попробовать; среди людей, чья власть держится на способности формировать коалиции, то есть на репутации, такое совершенно невозможно:
Макнамара особо отметил, что, по его мнению, невозможно, чтобы за убийством Кеннеди стояли Аллен Даллес и Ричард Хелмс… Он несколько раз повторил, что Ричард Биссел,заместитель Даллеса, уволенный вместе с ним за залив Свиней, Аллен Даллес и Ричард Хелмс были и оставались его близкими друзьями; что он знал их как братьев, и они никак не могли такого задумать [Twyman, 1997, ch. 23].
Поэтому физическим устранением противников во властных группировках
Исключая, разумеется, самые примитивные, уже состоящие из убийц — там такой проблемы не возникает, там возникает другая проблема — уровень доверия к убийцам очень низкий, поэтому за пределы семьи или друзей детства такие группировки не растут
занимаются не сами их участники, а один или несколько контролируемых группировкой ресурсов. Если у вас в подчинении находится спецслужба, официально занимающаяся внесудебными расправами, то вписать ей в план работы еще одну фамилию — это ведь как бы и не совсем убийство? Это ведь не мы, это «наши костоломы» виноваты, не правда ли? Если у вас существуют партнерские отношения с гангстерами, регулярно убивающими конкурентов, то почему бы не попросить их убить еще одного вредного человека? Они ведь и так в крови по самые уши! Наконец — и эта схема работы встречается в последние годы все чаще —
если у вас есть информация о критериях, по которым какая-то преступная организация убивает неугодных ей лиц, то ее можно использовать «втемную», создав жертве соответствующий образ. В таком случае преступная организация может даже не знать, чьим ресурсом она является…
Но остановимся, ведь мы пишем не учебник по политическим убийствам, а книгу о кризисах и Власти. Основной вывод, который следует из нашего теоретического отступления, заключается в том, что даже если убийство Кеннеди было организовано какой-то группировкой, его непосредственные исполнители были всего лишь ее ресурсом, и не входили даже в «шлейф», не то что в саму группировку. «Алкоголик и псих» Харви идеально подходил на эту роль, поэтому мы и сочли его заслуживающим упоминания.
А между тем отношения Кеннеди с другими «людьми Власти» продолжали ухудшаться. В конце 1962 года, независимо от Карибского кризиса, в отношениях президента с самой влиятельной американской газетой, The Washington Post,
До того времени бывших совершенно безоблачными, так, 29 октября 1962 года статья о завершении Карибского кризиса в The Washington Post была озаглавлена: «Победа!»
наметился серьезный разлад. У совладельца и редактора газеты, уже знакомого нам Фила Грэма (того самого, что фактически продвинул Джонсона в вице-президенты) обострилось давнее психическое заболевание — биполярное расстройство. В маниакальной фазе Грэм принялся регулярно звонить Кеннеди и давать подробные, на десятки минут инструкции, какую тому следует проводить политику и кого назначать на должности; разумеется, Кеннеди это быстро надоело, и он попросил секретаря больше не соединять его с Грэмом.
Грэм обиделся, как может обидеться только психически больной человек:
В начале 1963 года, уже находясь в процессе развода с женой, Фил… поселился в Фениксе в скромном мотеле. В Фениксе тогда проходил съезд издателей, куда Фил приглашен не был; тем не менее он появился на банкете во время выступлений. Захватив микрофон, пьяный Грэм объявил собравшимся, что расскажет, кто с кем спит в Вашингтоне, начиная с президента Кеннеди. Его фавориткой, орал он, брызгая слюной, теперь стала Мэри Пинчот Мейер, жена сотрудника ЦРУ Корда Мейера
И Мэри, и Корд входили в число постоянных гостей Олсопа-Грэма времен «воскресных ужинов», так что Фил знал, о чем говорил
и сестра Тони, жены Бена Брэдли. Мэри арендовала студию в гараже Брэдли, и Кеннеди навещал ее там… Пока Фил говорил, один из репортеров позвонил Кеннеди,
Ах, этот XX век! — когда репортер, пусть даже и непростой, мог вот так просто взять и позвонить президенту
который немедленно перезвонил Кэтрин [жене Фила], попросив как-то взять мужа под контроль [Davis, Graham, 2017, р. 342].
Разумеется, после этого Грэма отправили в больницу,
Откуда он вышел только в августе 1963-го, да и то лишь для того, чтобы покончить с собой выстрелом из ружья в голову
a The Washington Post перешла в руки Кэтрин Грэм, которая имела собственные взгляды на редакционную политику:
Она провела Post через дюжину самых бурных лет в новейшей истории Америки — поддерживая войну во Вьетнаме, дистанцируясь от радикальных шестидесятников, пребывая в отчаянии, когда Линдон Джонсон отказался баллотироваться на второй срок, и добивая ненавидимого ею Ричарда Никсона серией публикаций [Davis, Graham, 2017, р. 361].
В том же январе 1963 года Линдон Джонсон, лишившийся вместе со своим приятелем Грэмом последних рычагов влияния на президента, попробовал помириться с невзлюбившим его Робертом Кеннеди:
На кухне на втором этаже Белого дома, после очередного ужина с танцами, Джонсон подошел к генеральному прокурору и сказал: «Я тебя не понимаю, Бобби. Я нравлюсь твоему отцу. Я нравлюсь твоему брату. Но тебе я не нравлюсь. Так почему? Почему я тебе не нравлюсь?
По этим коротким фразам, восстановленным биографом Джонсона со слов очевидцев, можно догадаться, что участники ужина уже изрядно выпили
Бобби, по воспоминаниям одного из гостей, Чарльза Сполдинга… «наслаждался… разговор был полностью в его пользу и в его руках», и хотя Джонсон задавал вопросы снова и снова… Бобби ему не отвечал.
Наконец Джонсон сказал: «Я знаю, почему я тебе не нравлюсь… Ты думаешь, что я напал на вашего отца.
Джонсон имел в виду эпизод предвыборной кампании 1960 года, в ходе которой он обвинил Джозефа Кеннеди в пронацистских взглядах (которых тот, к слову, действительно придерживался, поссорившись с Рузвельтом по поводу отношений с Германией)
Но я никогда этого не говорил, все эти сообщения были ложными! Я всегда любил вас и восхищался вами!..» [Caro, 2013, р. 815].
Люди Власти (особенно уровня Джонсона) никогда так не унижаются без особой нужды; у Джонсона она и в самом деле имелась — до него дошли слухи, что после Карибского кризиса Кеннеди больше не рассматривает его в качестве следующего кандидата в президенты. При спокойном развитии событий перспективы Джонсона были вполне понятны и столь же безрадостны: досиживание срока и почетная пенсия. Однако отчаянная попытка помириться с Робертом показала всю глубину непонимания Джонсоном реальной ситуации: братья не считали его «своим» по причине политических взглядов, а вовсе не по личным мотивам. Разумеется, унижения оказались бесполезны, и когда летом 1963 года Джонсону показалось, что он может быть чем-то полезен Кеннеди — в ходе обострения борьбы за права чернокожих, — именно Роберт грубо его одернул, устроив очередной разнос в стиле «сожжения городов».
Джонсон был далеко не единственным человеком, обиженным Робертом Кеннеди; проводившаяся братом Джека кампания по борьбе с организованной преступностью вылилась в широкомасштабное преследование президента крупнейшей профсоюзной организации AFL–CIO (АФТ-КПП) Джимми Хоффы.
Человека настолько известного, что его роли в биографических фильмах снялись Джек Николсон и Аль Пачино
Роберт создал специальную следственную группу, задачей которой было «засадить Хоффу», и к началу 1963 года стало ясно, что группа эту задачу выполнит. Результатом стало резкое изменение настроений среди боссов преступного мира:
Может показаться, что Роберт Кеннеди систематически «подставлял» брата, ссорясь с различными опасными людьми; но, на наш взгляд, братья просто разыгрывали «доброго и злого следователей», и Роберт действовал с полного одобрения Джона
Благодаря ELSUR
Электронная слежка, в отличие от FISUR — физической, требующей личного участия агентов
агентам ФБР удалось определить настроения лидеров организованной преступности в США. В начале 1963 года они заметили ощутимые изменения: нервозность и опасения уступили место раздраженному, едва сдерживаемому гневу, который к осени того же года перерос в бешеную ярость по отношению к Джону и Роберту Кеннеди [Gentry, 2001].
Читатель. К осени?! Так, получается, мафиози его и убили?!
Теоретик. Как метко заметил один из исследователей убийства Кеннеди, если бы мафиози убивали всех, кого хотят убить, кладбища переполнились бы. «Бешеная ярость» мафиози воплощалась главным образом в разговоры под микрофоны ФБР, что «надо бы уже разобраться с Кеннеди» и «когда уже кто-нибудь прикончит этого сукиного сына». Та же прослушка ФБР сообщала, что 14 октября 1963 года (когда уже была куплена винтовка, из которой Освальд якобы застрелил Кеннеди) Сэм Джианкана
Тот самый, брат которого написал залихватскую книжку про убийство Кеннеди — якобы на основе реальных событий
обсуждал с соратниками, играет ли Роберт Кеннеди в гольф, и если играет, то как бы ему подложить бомбу в сумку для клюшек.
Как по-вашему, стал бы он обсуждать подобные вещи, если бы действительно организовал убийство Джона Кеннеди в Далласе?!
Мафиози, обложенные слежкой ФБР со всех сторон, никогда сами не решились бы на убийство; все, что они могли, — это предоставить профессиональных киллеров и, возможно, подкинуть денег на их оплату, но только в том случае, если кто-то по-настоящему могущественный смог бы гарантировать им безнаказанность. Однако настроения менялись и среди куда более серьезных людей:
К весне 1963 года Джон Кеннеди был настолько раздражен критикой со стороны журналов Time и Life, что пригласил супругов Люс на обед в Белый дом… Лорд прессы
Генри Люс, владевший журналами Time, Life и Fortune, вполне заслуживал такого звания
сразу же начал обличительную речь о Кубе, потребовав, чтобы Кеннеди немедленно вторгся на остров. Президент понял, что Люсы пришли разжигать войну, а не смягчать позицию, и обед закончился досрочно, еще до подачи десерта. Вскоре после этого Люс созвал «военный совет» из главных редакторов своей империи и заявил, что администрация Кеннеди неспособна свергнуть Кастро, поэтому его корпорация берет эту задачу на себя [Talbot, 2016, р. 974].
Читатель. А этот Люс не слишком много на себя взял? Пара каких-то журналов — и Остров свободы; по-моему, несопоставимые силы!
Теоретик. При всем уважении, мы полагаем, что Люс был несколько лучше вас осведомлен о своих возможностях. По крайней мере, некоторые из последующих событий вполне укладываются в версию «личной войны Люсов против Кастро». Не прошло и пары месяцев, как к этой войне присоединился еще один скромный участник:
На встрече 1 мая 1963 года Объединенный комитет начальников штабов возродил секретный план, известный под обманчиво буколическим названием Northwoods.
Впервые этот план был рассекречен только в 1998 году, так что у целого поколения исследователей убийства Кеннеди не было оснований в чем-то подозревать военных; а между тем несомненный успех операции по Кеннеди на фоне столь же несомненных провалов других операций ЦРУ мог бы навести на определенные соображения
Этот план, впервые разработанный после залива Свиней, имел своей целью создать предлог для вторжения США на Кубу… Идея заключалась в том, чтобы спланировать преступление, которое поставило бы правительство США [в положение, когда у него не оставалось бы другого выбора, кроме войны]… «Мы могли бы развернуть коммунистическую кубинскую террористическую кампанию в Майами, других городах Флориды и даже в Вашингтоне…» Планировщики в Пентагоне были готовы убить невинных людей… чтобы оправдать вторжение США [Morley, 2017, р. 261].
Следует особо отметить, что в марте 1962 года план представлялся Кеннеди на утверждение и был им отвергнут, что не помешало его возрождению в 1963-м. Высшее руководство Пентагона приняло столь далеко идущее решение самостоятельно, без согласования с президентом. Аналогичным образом поступило и другое, более знакомое нам ведомство:
Энглтон… записал свои выводы [по поводу Кубы] в документе на 27 страниц. 23 мая 1963 года он разослал этот документ Объединенному комитету начальников штабов и руководителям других пятнадцати агентств США. Документ, как он указал в своем сопроводительном письме, был «комплексной оценкой коммунистической системы на основе всех источников». Энглтон хотел, чтобы этот документ послужил основанием новой национальной политики… Энглтон отправил свой анализ [во все министерства, за исключением] Белого дома, Совета по национальной безопасности и генерального прокурора [Morley, 2017, р. 263].
К лету 1963 года позиция братьев Кеннеди, проявленная ими в ходе Берлинского и Карибского кризисов, была уже абсолютно ясна. Джон Кеннеди не начал бы полномасштабную войну ни при каких обстоятельствах; а следовательно, выполнить план Northwoods можно было лишь при другом президенте. Тем не менее план приняли к исполнению: противники Кеннеди поняли, что контролируют большинство министерств и ведомств, и решили действовать, как если бы Кеннеди досиживал в Белом доме последние месяцы.
Теперь, когда мы знаем про Northwoods, действия вскоре ставшего знаменитым жителя Далласа кажутся куда более понятными:
18 апреля 1963 года Освальд написал в нью-йоркский офис Fair Play for Cuba Committee,
Созданная в 1960 году прокубинская организация, выступавшая за нормализацию отношений с Кубой
сообщив, что накануне раздавал литературу FPCC на улице, и попросил дополнительные экземпляры… 19 апреля офис FPCC прислал Освальду запрошенное… Используя настоящее имя, Освальд часто писал о своих планах и деятельности директору FPCC Винсенту Ли, который поощрял его заняться организационной работой в Новом Орлеане.
Где у FPCC еще не было отделения
Ли не советовал Освальду открывать офис, но тот проигнорировал эту рекомендацию [Newman, 2008, р. 672].
Уже 24 апреля Освальд переехал из Далласа в Новый Орлеан и занялся организацией локального офиса FPCC.
При этом он использовал чужую фамилию (некоего Хиделла) и почтовый адрес 544 Camp Street, совпадающий с адресом Кубинского революционного комитета, созданного ЦРУ для вербовки антикастровских агентов.
26 мая Освальд уведомил FPCC, что открывает офис в Новом Орлеане, и в течение трех следующих месяцев вел активную агитацию на улицах. Все это время переписка Освальда и его действия контролировались ЦРУ и ФБР, поскольку после его возвращения из СССР он был одним из 300 лиц, состоявших на особом учете — в качестве потенциальных агентов по использованию против СССР. Курировал этих потенциальных агентов не кто иной, как уже знакомый нам Энглтон.
Читатель. Вы хотите сказать, что…
Практик. Стоп! Вспомните, что мы писали парой страниц раньше, немного подумайте, и закончите фразу!
Читатель. …что Освальд тоже был ресурсом?!
Теоретик. Вот именно.
Отправляя Освальда в Fair Play, Энглтон действовал в рамках Northwoods, создавая своему агенту биографию «сторонника Кастро». Но сам факт наличия под рукой человека, на которого можно было повесить любое преступление (как на «кубинского террориста»), означал, что теперь это преступление можно было совершить безнаказанно.
Можно — но нужно ли?!
Как мы уже знаем, в 1963 году Энглтон и другие сотрудники силовых ведомств не считали нужным посвящать Кеннеди в свои планы. Они уже наловчились действовать «тихой сапой» и проводить нужную политику, ставя президента перед фактом; им оставалось лишь дождаться выборов 1964 года, на которых Кеннеди «утопили» бы агрессивной кампанией в СМИ (Люсы сделали бы это с удовольствием, Кэтрин Грэм — в отместку за друга семьи Джонсона), после чего сменивший Кеннеди республиканец, несомненно, одобрил бы любые военные операции. Противники Кеннеди были настолько уверены в собственных силах, что взяли в свои руки решение очередного внешнеполитического кризиса: вялотекущей войны между Северным и Южным Вьетнамом.
После раздела Вьетнама в 1954 году
До этого момента Вьетнам формально числился французской колонией, а по факту представлял собой территорию войны за независимость между силами Вьетминя — национального движения, созданного Хо Ши Мином в 1941 году и даже занявшего Ханой в 1945-м, — и французскими оккупационными войсками. Раздел Вьетнама был вызван военным поражением французов и закреплен Женевским договором 21 июля 1954 года, заключенным под прямым давлением (вплоть до угрозы военных действий) США
Север остался за коммунистами, а на Юге ушедших французов сменило национальное правительство во главе с опытным политиком Нго Динь Зьемом, опиравшееся уже на поддержку США. Фостер Даллес и Эйзенхауэр решили сделать Южный Вьетнам очередным союзником в холодной войне, и открыли Зьему финансирование — однако не на подъем экономики, а на борьбу с коммунизмом.
Читатель. Ну, даже детям понятно, что вести борьбу с коммунизмом за деньги — одно удовольствие: чем больше коммунистов, тем больше денег!
Теоретик. Вот-вот, так что не приходится удивляться, что уже к началу правления Кеннеди «коммунистическая угроза» в лице провьетминских партизанских отрядов широко распространилась по Южному Вьетнаму. Ситуацию осложняла местная география — хотя формально два Вьетнама были разделены узкой нейтральной полосой, контролировать которую было относительно просто, фактически вдоль всей границы Вьетнама и Лаоса тянется горный массив, делающий эту границу весьма условной. Именно там позднее возникнет знаменитая «тропа Хо Ши Мина», а пока что это были отличные места для ведения партизанских действий.
2 января 1963 года интенсивность этих действий стала очевидна всему миру: около 300 партизан, захвативших деревню Апбак в сотне километров от Сайгона, дали бой объединенным силам Южного Вьетнама и США, и, перед тем как отступить, уничтожили более 60 противников, включая трех американцев, и сбили несколько вертолетов. В отличие от других подобных стычек,
В которых привыкшая к карательным операциям против безоружных «коммунистов» армия Южного Вьетнама также регулярно терпела поражения
битва при Апбаке получила широкое освещение в СМИ и заставила многих задуматься: а точно ли Зьем справляется с задачей противостояния коммунизму?
Как и в предыдущих случаях (с Гватемалой и Кубой), было понятно, что местные проамериканские силы мотивированы и организованы значительно хуже коммунистов. Сохранить Южный Вьетнам под американским контролем можно было только одним способом: военной оккупацией.
Впоследствии так и оказалось: стоило войскам США покинуть Южный Вьетнам, как уже через два года он оказался захвачен Северным
Именно в такой оккупации и видели смысл своего существования пентагоновские генералы; ведь зачем нужна армия, если она не воюет? Тем более что средства в Южный Вьетнам были вложены изрядные:
В период с декабря 1960-го по март 1953-го более 2 млрд долларов США было направлено на поддержку правительства Зьема. К марту 1963-го количество «советников» вооруженных сил США во Вьетнаме было увеличено до 12000… Март 1963 года стал поворотным в долгой войне во Вьетнаме. С этого месяца… американцам было разрешено первыми открывать огонь [Prouty, 2011].
Однако между разрешением открывать огонь и полномасштабной операцией по разгрому противника
На которую, как мы уже поняли, постоянно рассчитывали пентагоновские стратеги
имелась существенная разница. Для полномасштабной операции требовалась куда большая свобода рук, иными словами — полностью марионеточное правительство; Зьем же позволял себе изрядную долю самостоятельности. Когда в августе 1963 года Кеннеди назначил Лоджа
Того самого, соратника «даллесовцев» еще со времен Эйзенхауэра, имевшего репутацию откровенного «ястреба»
послом в Сайгон, Зьем прокомментировал это так:
«Они могут прислать десять Лоджей, — демонстративно заявил Зьем, — но я все равно не позволю унижать себя и свою страну!» [Dallek, 2004, р.670].
Точно такую же самостоятельность Зьем проявил в мае 1963-го, когда праздничная демонстрация буддистов была сочтена политической и расстреляна солдатами. Прокатившиеся по всей стране митинги буддистов Зьем назвал коммунистическими
Мы ведь помним, за что ему платили деньги американцы?
и жестоко подавил. После этого поддержка Зьема упала до рекордно низкого уровня, и стало понятно, что с таким руководством войну можно только проиграть. В вашингтонском комитете по вьетнамским делам
Который возглавлял не кто иной, как Гарриман, в очередной раз приглашенный на государственную службу
разгорелась дискуссия, как быть со Зьемом, в ходе которой директор ЦРУ Маккоун произнес свою крылатую фразу:
«Зьем — сукин сын, но он наш сукин сын!»
Но другие члены комитета считали иначе, и, когда 21 августа во Вьетнаме началось очередное обострение, начали действовать:
ЦРУ сообщило, что генералы-диссиденты в армии Зьема опасались, что будут убиты людьми Нху.
Нго Динь Нху — брат Зьема, командовавший внутренними войсками и непосредственно руководивший всеми репрессиями
Гарриман, Хилсман и Майкл Форрестол
Сын покончившего жизнь самоубийством Форрестола, которого Гарриман взял на воспитание и продвинул до помощника Банди, советника по национальной безопасности
решили, что пора действовать. Днем 24 августа они составили телеграмму новому послу США в Южном Вьетнаме Лоджу, в которой санкционировали поддержку США переворота против Зьема [Isaacson, Thomas, 2013].
Дело было в субботу, и обычного для принятия решений совещания в десяток с лишним человек собрать не удалось. Заручившись поддержкой заместителя госсекретаря Болла, Гарриман со товарищи принялся уговаривать президента, и тот согласился при условии, что согласятся и остальные — Раск и Макнамара. Телеграмма ушла в Сайгон, а когда в понедельник администрация собралась в полном составе, включая главного «голубя» Роберта Кеннеди, выяснилось, что переворот против Зьема поддерживают далеко не все. «Боже мой, — прокомментировал этот момент Кеннеди своему другу, — мое правительство расколото»; однако мы уже знаем по предыдущим обсуждениям, что «раскол» в администрации был излюбленным способом Кеннеди «замотать» вопрос и продавить свое собственное решение. Так вышло и на этот раз:
Телеграмма, санкционирующая переворот, была отозвана, а затем возобновлена… Кеннеди… отправил миссию в Сайгон, чтобы узнать, что там действительно происходит; генерал морской пехоты Крулак доложил, что война идет хорошо, а Джозеф Менденхолл из Госдепа сообщил, что режим рушится. «Вы точно были в одной и той же стране?» — спросил Кеннеди [Isaacson, Thomas, 2013].
Появление второй точки зрения («война идет хорошо») там, где до этого существовал полный консенсус ЦРУ и Пентагона («режим рушится»), означало, что некоторые сотрудники администрации уже смекнули, чего хочет президент.
Кеннеди увидел расставленную ему ловушку — переворот, усиление военного присутствия, убитые американские солдаты, большая война, — и принял свое обычное в таких ситуациях решение: мир любой ценой.
Для обоснования мира во Вьетнам была отправлена еще одна комиссия, на этот раз во главе с лояльным Кеннеди Макнамарой:
Летом 1963 года Кеннеди видел в качестве возможных преемников только трех человек — своего брата Роберта, министра финансов Диллона и министра обороны Макнамару
Пока Макнамара и Тейлор совершали поездку по Вьетнаму, президент, Бобби и генерал Крулак составляли эскиз их отчета… отчет был написан и распечатан в Пентагоне генералом Крулаком и членами его штаба, включая автора этой книги [Prouty, 2011].
Как видите, к концу третьего года своего президентства Кеннеди в совершенстве овладел навыками аппаратной борьбы.
По итогам инспекционной поездки, с отчетом о которой Макнамара и Тейлор ознакомились только в Вашингтоне,
Кеннеди принял решение, ради которого все это и затевалось: в Меморандум о действиях в области национальной безопасности № 263 от и октября 1963 года был внесен пункт о выводе из Вьетнама 1 000 американских военнослужащих к концу 1963 года.
Читатель. Выходит, ЦРУ и Пентагон опять не сумели развязать войну? Кеннеди их снова переиграл?!
Теоретик. Переиграл, но на этот раз — без малейших возражений со стороны «переигранных».
В отличие от того, как было после залива Свиней, Берлина и Карибского кризиса, никто из «ястребов» не ругался на Кеннеди черными словами и не произносил патетических фраз. Причина этого олимпийского спокойствия выяснилась уже через три недели: 1 ноября 1963 года во Вьетнаме произошел военный переворот. Нго Динь Зьем с братом оказали «генералам-диссидентам» достойное сопротивление, сбежали из дворца по подземному ходу и были убиты только 2 ноября, успев позвонить послу Лоджу с просьбой спасти их от смерти. «Мы не имеем права вмешиваться», — ответил Лодж и положил трубку; инструкции, выданные ему еще в августе, были наконец исполнены.
Узнав о смерти Зьема и Нху, Кеннеди выглядел «мрачным и потрясенным»; как сказал Артур Шлезингер: «Я не видел его таким понурым со времен залива Свиней» [Douglass, 2011, р. 610].
У американского президента были основания для депрессии: аналогия между католиком Зьемом, убитым генералами при полном попустительстве ЦРУ и Госдепа, и католиком Кеннеди сразу же приходила на ум.
Можно, конечно, было утешать себя предположениями, что «генералы-диссиденты» сами, без согласования с американцами (которым еще в августе жаловались, что Зьем их вот-вот убьет), расправились со своим президентом, но мы полагаем, что Кеннеди при всех своих недостатках не был настолько наивным
Пентагон и ЦРУ проигнорировали и официальные бумаги, и устные указания президента, сделав то, что сочли нужным; Меморандум 263 оказался не последней точкой в борьбе вокруг Вьетнама, а всего лишь небольшим тактическим успехом. Кеннеди предстояла схватка со всей военной машиной США, впервые осмелившейся демонстративно не подчиниться президенту. И что еще хуже, он, вероятно, понимал, почему она себе это позволила.
Читатель. Кеннеди знал, что его вот-вот убьют?!
Теоретик. Намного хуже: Кеннеди осознал, что его многочисленные противники начали действовать согласованно. Вернемся на полтора месяца назад, в сентябрь 1963-го, и посмотрим, как чувствовал себя в это время уже приговоренный к политической смерти Линдон Джонсон:
В пятницу, 13 сентября, в Копенгагене, сразу после того, как [Джонсон] вернулся в отель «Ройал» после обеда во дворце с датскими королем и королевой… как выразился Барт Макдауэлл из Associated Press, «произошла перемена личности Линдона Джонсона… большая перемена. Каким бы ни были его планы, он перечеркнул их и провел весь день взаперти в своей комнате»… поездка в Гренландию была отменена, и вице-президент вернулся в США на день раньше, чем планировал [Caro, 2013].
Что могло так шокировать опытного политика, отчетливо видевшего конец своей карьеры и пребывавшего в депрессии от невозможности его изменить? Непосредственной причиной стало начало «дела Бейкера», повлекшее за собой тюремный срок для верного секретаря Джонсона, оставшегося секретарем и у следующего лидера сенатского большинства, Майкла Мэнсфилда. 9 сентября мелкий поставщик кофе-машин подал иск на Бейкера с обвинением, что тот взял деньги за помощь в получении контракта, а вместо этого помог конкуренту. 12 сентября материал появился в The Washington Post с заголовком «Чиновник Сената упомянут в лоббистском иске». 13 сентября знакомый Джонсона позвонил ему в Копенгаген и сообщил об этой вроде бы незначительной неприятности; после чего вице-президент заперся в комнате и провел целый день в телефонных переговорах. Мы полагаем, что вы, уважаемый Читатель, уже имеете всю необходимую информацию, чтобы ответить на вопрос — что так обеспокоило Джонсона и что он пытался выяснить по телефону?
Читатель. Ну я вам не Шерлок Холмс! Хотя погодите, The Washington Post — это ведь газета Грэмов? В сентябре там уже всем заправляла Кэтрин, впоследствии «проливавшая слезы» по Джонсону? С чего это вдруг она наехала на любимого секретаря своего лучшего друга?!
Теоретик. Бинго! Джонсона шокировал вовсе не сам факт очередного иска против Бейкера (подобные проблемы тот научился разруливать еще в юношеском возрасте). Джонсон опешил, когда увидел, кто начал кампанию против Бейкера, и кинулся к телефону, чтобы понять, что происходит. Ответ, который он услышал, тоже совершенно понятен из дальнейшего поведения вице-президента: «Это не телефонный разговор».
Читатель. Однако умеете вы заинтриговать! И что же Джонсон узнал, когда вернулся в Вашингтон?
Теоретик. Скорее всего, то же самое, что сейчас узнаем и мы с вами. Бобби Бейкер, которого называли «маленьким Джонсоном» и «сто первым сенатором», был едва ли не самым важным человеком в Вашингтоне.
Помните, что именно ему Роберт Кеннеди кричал в лицо о своей ненависти к Джонсону?
К 1960-м он перешел от сбора компромата на сенаторов к его прямой организации — приобрел ночной клуб «Кворум», располагавшийся в отеле через дорогу от офисного здания Сената.
Dirksen Senate Office Building
В клубе сенаторов и их приближенных ублажали всеми доступными способами, включая элитных проституток. Весной 1963 года одна из них, некая Элен Ромеч, пришлась по вкусу самому Кеннеди:
Ромеч выросла в Восточной Германии… и предположительно работала секретарем у Вальтера Ульбрихта, главы ГДР, перед тем как сбежать на Запад. Темноволосая красавица, описанная как двойник Элизабет Тейлор, Ромеч была представлена Кеннеди секретарем Сената Бобби Бейкером, давно поставлявшим девушек по вызову сенаторам и правительственным чиновникам. Ромеч, по-видимому, неоднократно посещала Белый дом, где участвовала в голых вечеринках и занималась сексом с Кеннеди [Dallek, 2004, р. 636].
Когда в июне 1963 года в Англии прогремел «скандал Профьюмо»,
Военный министр Джон Профьюмо был обвинен в связи с 19-летней элитной проституткой, общавшейся также с Евгением Ивановым, атташе советского посольства и, как водится, агентом ГРУ. Профьюмо все отрицал, врал под присягой и вынужден был уйти в отставку, после чего дело дошло и до отставки премьер-министра Великобритании Макмиллана
противникам Кеннеди оставалось лишь перенять английский опыт и подобрать подходящую проститутку,
Благо их в Белом доме побывало чуть ли не больше, чем официальных лиц
как-то связанную с коммунистами. Бывшая секретарша Ульбрихта подходила на эту роль как нельзя лучше, что поняли не только противники, но и сами Кеннеди. 21 августа Роберт организовал депортацию Ромеч в Восточную Германию, заплатив ей кругленькую сумму за молчание. Однако у этой истории имелся и другой свидетель — уже упомянутый нами Бобби Бейкер. Потеряв из-за начавшегося сенатского расследования должность секретаря Сената, Бейкер в любую минуту мог пойти ва-банк и выложить всю имевшуюся у него информацию. 26 октября Des Moines Register
Главная газета столицы штата Айова, города Де-Мойн
опубликовала статью, содержащую сведения о депортации Ромеч, роде ее занятий и связях с «высокопоставленными лицами». Достаточно было кому-то из сенаторов произнести эту фамилию на слушаниях по делу Бейкера, и скандал было бы уже не остановить.
Как видите, у противников Кеннеди имелись все основания считать президента «хромой уткой»; еще немного, и ему (как позднее Никсону) стало бы совсем не до Вьетнама…
Читатель. Но в таком случае — зачем его было убивать?!
Теоретик. Дело в том, что блестящий план противников Кеннеди не сработал. В ситуацию вмешался человек, исчезнувший с наших страниц по причине полного равнодушия к внешней политике: директор ФБР Эдгар Гувер. Все то время, пока «ястребы» безуспешно пытались втянуть Кеннеди хоть в какую-нибудь войну, Гувер занимался борьбой с коммунизмом внутри США, расширяя и совершенствуя свою всеохватную систему прослушки. Как мы уже знаем по кампании 1952 года, Гувер отличался исключительным упрямством — «если я чего решил, то выпью обязательно»; в 1963 году его «идеей фикс» стала борьба с лидером черных американцев, преподобным Мартином Лютером Кингом. Однако весь многотысячный аппарат ФБР не мог обнаружить на него реального компромата.
Единственное, что хоть как-то связывало Кинга с коммунистами, — один из его советников, юрист Стэнли Левисон, который, по словам информаторов, работал в 1950-е финансовым консультантом американской Коммунистической партии. Чтобы взять Кинга в реальную разработку, Гуверу как воздух требовалось разрешение на установку в его доме и офисах подслушивающих устройств, но Кеннеди, приняв Кинга в Белом доме, такое разрешение давать отказался. Проповедник дал президенту честное слово, что Левисон никогда не был членом Коммунистической партии (как будто для того, чтобы считать деньги, нужно обязательно посещать партийные собрания).
Все изменилось с началом «дела Бейкера». Не успел Бобби Бейкер уйти в отставку с приросшего к нему поста секретаря Сената, как Роберт Кеннеди одобрил отчет Салливана и поставил свою подпись на разрешении о прослушке. После этого Роберт обратился к Гуверу с просьбой о помощи в другом деликатном деле:
Как объяснил крайне униженный генеральный прокурор обрадованному Гуверу, ситуация грозила катастрофой обеим политическим партиям. Элен Ромеч распределяла свои услуги политически нейтрально, в равной степени ставя под угрозу демократов и республиканцев. Если Уильямс продвинется со своими слушаниями вперед, целостность Соединенных Штатов будет поставлена под угрозу [Hersh, 2007].
Гувер, который еще летом предупреждал Роберта о подозрениях в адрес Ромеч, прекрасно понял, каким образом целостность Соединенных Штатов будет поставлена под угрозу. В глазах Гувера визит Роберта означал капитуляцию Кеннеди, признание, что он не может решить свои проблемы без обращения к всесильному директору ФБР; иметь дело с таким партнером Гуверу было психологически намного проще, чем с располагавшими собственными ресурсами Даллесом и генералами. Гувер сделал свой выбор:
Бобби, выступая от имени президента, попросил Гувера встретиться с лидерами Сената, что он и сделал. В разговоре с Мэнсфилдом и Дирксеном в квартире Мэнсфилда на северо-западе Вашингтона Гувер сообщил, что у ФБР нет никаких доказательств, что Ромеч была шпионкой… зато есть множество доказательств, что девушки Бейкера обслуживали многих сенаторов из обеих партий [Dallek, 2004, р. 638].
Взамен Гувер потребовал личной встречи с Джоном Кеннеди, которая состоялась 31 октября 1963 года. Хотя сведений, о чем там шла речь, не сохранилось, нетрудно догадаться, что мог сказать Гувер:
[Гувер] не стал публично оправдывать Белый дом, позволив «делу Бейкера» тлеть и дальше… [Он] в любой момент времени мог организовать утечку секретных материалов, гарантированно неприятных для президента. Или нет. Все будет зависеть от того, насколько Бобби Кеннеди и его брат готовы сотрудничать в вопросах, важных для директора [Hersh, 2007].
Когда 2 ноября Кеннеди обнаружил, что не только попал в зависимость от директора ФБР, но и списан со счетов как президент своими силовыми ведомствами, он имел все основания впасть в отчаяние. Но и противникам президента, получившим вместо шпионского скандала неожиданный союз Кеннеди и Гувера, было не легче. Атака на первое лицо государства через СМИ требовала серьезного компромата, добытчиком которого у «даллесовцев» до сих пор являлся Гувер; его переход на сторону Кеннеди означал, что перспективы серьезных скандалов и уж тем более импичмента становились весьма призрачными. А между тем главы силовых ведомств серьезно подставились с убийством Зьема, военные контракты
Ближайший — на 6 млн долларов с «Боингом» — мог бы показаться достаточно крупным; но в сравнении со 168 млрд долларов, потраченными США в последующие годы на войну во Вьетнаме, это были еще копейки!
на случай серьезной войны были согласованы с половиной Вашингтона, да и «наши парни во Вьетнаме» ждали обещанного увеличения финансирования. Ситуация была не то чтобы критическая но от чудесного решения всех проблем за счет устранения одного человека уже мало кто отказался бы.
Читатель. Имя, сестра, имя! Кто же в конечном счете решил, что пора? Кто отдал приказ… ну хорошо, пусть не приказ, а намек — «пусть твои ребята займутся делом»?
Теоретик. Вот здесь мы подходим к моменту, принципиально отличающему теорию Власти от конспирологии. Для конспирологии определяющим фактором в развитии любой ситуации является решение одного — «самого главного» — человека; помните пресловутую «борьбу Ротшильдов и Рокфеллеров»? Виновным в убийстве Кеннеди конспирологи назначают конкретного человека (интригана Джонсона, специалиста по политическим убийствам Даллеса, техасского богача и ближайшего друга Гувера Мерчисона и так далее), после чего сталкиваются с серьезной проблемой. Невозможно объяснить, почему сотни не знакомых ни с главным виновником, ни друг с другом людей согласованно работали на результат — делали Освальда кубинским агентом, устраняли его с помощью владельца ночного клуба Руби, готовили запасных стрелков, подкупали жену Освальда
200 тысяч долларов Марина Освальд получила от некоего Джексона,
работавшего в OSS вместе с Визнером, как аванс под будущие мемуары; тот же Джексон выкупил от имени Life фильм Запрудера об убийстве Кеннеди, в котором позже якобы нашлись следы вырезанных кадров
для дачи нужных показаний и, в довершение всего, обеспечивали единогласное мнение комиссии Уоррена по вопросу «стрелка-одиночки».
А вот теория Власти объясняет, что решения отдельного человека крайне редко влияют на исторические события; все решают возможности (ресурсы) и намерения властных группировок. Собственно, об этом наша книга: отдельный человек может повлиять на Историю, лишь оказавшись у Власти в ситуации, когда вся правящая элита растеряна и разобщена перед лицом серьезного Кризиса. В случае с Кеннеди ситуация была полностью противоположной: его противники точно знали, чего они хотят, и понимали друг друга с полуслова; никакого кризиса, с которым они бы не знали, что делать, не наблюдалось. В этих условиях совершенно неважно, кто конкретно сделал последний намек и запустил давно уже смазанную машину; не случайно убийство Кеннеди приписывали себе впоследствии самые разные люди. Все они так или иначе были вовлечены в разветвленную и законспирированную операцию, но каждый из них, даже на самом верху, не имел полного представления о том, что происходит.
Поэтому мы просто расскажем, как развивались события. 30 октября 1963 года ФБР предупредило сотрудников Службы охраны
US Secret Service — созданная в 1865 году при Министерстве финансов служба, к которой постепенно перешли функции охраны высокопоставленных персон, включая и президентов США
в Чикаго, что на 2 ноября планируется попытка покушения на президента (как раз собиравшегося прибыть в Чикаго с официальным визитом). В информации упоминалась группа из четырех человек, вооруженных автоматическими винтовками; когда двух из подозреваемых удалось задержать,
Все, что осталось в архивах и в воспоминаниях участников об этих лицах, — латиноамериканские фамилии Родригес и Гонсалес
никаких винтовок да и оружия вообще при них обнаружено не было. А вот другое сообщение — что некий Томас Артур Валли грозился пристрелить Кеннеди при первом удобном случае, — оказалось куда полезнее: при тайном обыске в комнате Валли нашли две винтовки и кучу патронов.
Далее выяснилось, что Валли состоял в праворадикальном «Обществе Джона Берча», в прошлом был морским пехотинцем и работал в здании, стоявшем неподалеку от маршрута кортежа президента, этих фактов оказалось достаточно для ареста. Поскольку визит Кеннеди в Чикаго был отменен (официальная причина — военный переворот во Вьетнаме), невозможно установить, получила «группа из четырех человек» приказ на ликвидацию президента или просто приезжала в Чикаго «на всякий случай». Но другой факт — наличие в городе готового «убийцы-одиночки» праворадикальных взглядов — не подлежит сомнению; как пишет по этому поводу Джеймс Дуглас, «если бы Кеннеди был убит в Чикаго, вместо Освальда весь мир знал бы Валли».
8 ноября в полицейское управление города Тампа поступил меморандум из вашингтонской Службы охраны — с практически идентичным чикагскому содержанием. В меморандуме сообщалось, что некий молодой человек заявлял о намерении убить президента, предположительно воспользовавшись винтовкой с оптическим прицелом. Приметы подозреваемого прилагались, и вскоре он был идентифицирован как Гильберто Лопес — 23-летний беженец с Кубы, попавший в США в 1962 году, участвовавший в 1963-м в работе Fair Play for Cuba Committee и находившийся под наблюдением ФБР.
Другим человеком, находившимся под наблюдением, был коллега Лопеса по FPCC по фамилии Родригес
В отличие от Валли, никакой винтовки у Лопеса не нашли и арестовывать не стали; 18 ноября 1963 года визит Кеннеди в Тампу закончился благополучно — президент приветствовал жителей из открытой машины на протяжении самого длинного (40 минут) проезда по улицам города. Но если бы в Тампе прогремели выстрелы — «убийца-одиночка» снова был бы тут как тут.
«Сегодня мы отправляемся в страну придурков, — сказал [Кеннеди] своей жене утром перед поездкой в Даллас. — Но, Джеки, если кто-то хочет выстрелить в меня из окна, это никак не остановить, так что зачем беспокоиться?» Джон Кеннеди… был особенно обеспокоен возможностью убийства в ходе поездки в Техас. Для этого была веская причина: меньше чем за месяц до Далласа ему сообщили о двух серьезных заговорах с целью убийства — один в Чикаго, другой в Тампе. Сегодня мы можем заключить, что на Кеннеди методично охотились в последние недели его жизни» [Kinzer, 2013].
Сегодня мы знаем, что охота закончилась выстрелами в Далласе 22 ноября 1963 года; но как знать, получи Служба охраны сведения об Освальде, «собирающемся убить президента», — какие еще «убийцы-одиночки» появились бы на свет в следующих городах? Только известная нам часть операции по физическому устранению Кеннеди включала подготовку аж трех «козлов отпущения» и по меньшей мере одной бригады киллеров из четырех человек. Операция такого масштаба, разумеется, не могла происходить в полной тайне; так, для Ричарда Никсона неожиданностью стало не само убийство, а политическая ориентация Освальда:
Никсон подошел к телефону и позвонил Эдгару Гуверу:
— Что случилось? — спросил Никсон. — Это был один из ультраправых психов?
— Нет, — ответил Гувер, — это был коммунист [Ambrose, 2014, р. 67].
Столь же по-деловому воспринял убийство Линдон Джонсон (а ведь мы помним, в какую панику ввергла его простая публикация «Лоббист привлечен к суду»). 22 ноября над головой Джонсона просвистели пули, и охранник прижал его к полу машины, прикрыв своим телом; какой же была реакция нашего паникера?
Джонсон спросил сотрудника Секретной службы, что случилось. Янгблад сказал, что «президент, должно быть, застрелен или ранен» и что они направляются в госпиталь, а до тех пор будет лучше, чтобы Джонсон так и оставался на полу машины. «Хорошо, Руфус», — ответил Джонсон. Репортер, который позже попросил Янгблада описать тон голоса Джонсона, получил краткий ответ: спокойный [Caro, 2013].
Даже Эдгар Гувер, совсем недавно подцепивший Кеннеди на крючок компроматом, не слишком огорчился убийству своего подопечного:
Именно Гувер сообщил ему [Роберту Кеннеди] об апокалипсисе. «Думаю, он сказал мне это с удовольствием», — вспоминал Кеннеди. Двадцать минут спустя Гувер позвонил, чтобы нанести последний удар: «Президент мертв», — сказал он и тут же повесил трубку. Как вспомнил Кеннеди, его голос был на удивление ровным — «не столь возбужденным, как если бы он сообщил об обнаружении коммуниста на факультете Университета Говарда» [Waldron, 2009, р. 16].
Спокойствие представителей американского истеблишмента было вполне объяснимо: со смертью Джона Кеннеди верховная власть в США вернулась на свое привычное место — в руки этого самого истеблишмента и его ставленников. Новым президентом стал человек, которого три года назад настоятельно рекомендовали Кеннеди Джо Олсоп и Филип Грэм и который, как показали дальнейшие события, куда лучше Джона Кеннеди помнил старых друзей.
Вольным или невольным соучастникам убийства оставалось решить последнюю (на первый взгляд тривиальную) задачу — убедить американское общество в виновности столь тщательно подготовленного «болвана».
Всего через два часа после того, как Освальд был застрелен, Джеком Руби, 24 ноября 1963 года. Эдгар Гувер позвонил в Белый дом и оставил сообщение для Джонсона: «Что меня сейчас больше всего занимает — заполучить что-нибудь существенное, что сможет убедить публику в том, что Освальд действительно убийца». Гувер приказал своим людям сосредоточиться исключительно на подготовке обвинения Освальда как убийцы-одиночки [Gentry, 2001].
На следующий день после устранения Освальда заместитель генерального прокурора США
Которым был, напомним, брат убитого президента, Роберт Кеннеди
Николас Катценбах прислал в Белый дом официальный меморандум, в которым написал то же самое:
Общественность должна быть удовлетворена тем, что Ли Харви Освальд был убийцей; что у него не было единомышленников, которые все еще находятся на свободе; а также что доказательства достаточны, чтобы он был бы признан виновным в суде. Спекуляции на тему мотивации Освальда следует прекратить, и мы должны иметь основания для опровержения мыслей, что это мог быть заговор коммунистов или заговор правых, чтобы обвинить в нем коммунистов [Sabato, 2013, р. 134].
Находившийся последние три года в некотором отрыве от «коридоров власти» Джонсон поначалу не понял, что именно от него требуется.
На наш взгляд, поведение Джонсона перед созданием комиссии Уоррена подтверждает версию, что он знал о готовящемся устранении Кеннеди, но никоим образом его не организовывал, а потому и не имел плана на случай конкретного убийства конкретным Освальдом
Признать Освальда убийцей? Да никаких проблем, убийство произошло в Техасе, а там и в полиции, и в судах наши люди! Можно себе представить, насколько «авторитетным» стало бы для американцев решение техасского суда по делу убийства президента в Техасе; поэтому не прошло и нескольких дней, как Джонсону объяснили, что к чему. Сначала к его советнику Биллу Мойерсу обратились уже знакомый нам Катценбах и декан Йельской юридической школы Юджин Ростоу
Брат уже упоминавшегося советника Кеннеди Уолта Ростоу и будущий заместитель госсекретаря в кабинете Джонсона, сменивший на этом посту… все того же уже надоевшего нам Гарримана
— с предложением создать более авторитетный орган, которому бы американцы имели основания поверить. Затем, когда Джонсон проигнорировал намеки, в дело вступила тяжелая артиллерия: в 10:40 утра 25 ноября новому президенту позвонил сам Джо Олсоп.
После болезни и смерти Филипа Грэма Олсоп стал самым близким к Джонсону представителем «джорджтаунской клики», то есть всего американского истеблишмента
В осторожных и подобострастных выражениях он предположил, что если Джонсон расширит предполагаемый состав техасского суда дополнительными независимыми участниками и обсудит этот вопрос с Ачесоном,
Олсоп четыре раза повторил фамилию Ачесона в разных контекстах, что говорит о значимости этой фигуры в тогдашней политической жизни США
то его мудрое и на 200 % правильное решение будет всецело поддержано The Washington Post и прочей американской прессой.
Неизвестно, поговорил Джонсон с Ачесоном
Но он точно советовался с представителем второго поколения «мудрецов» Дином Раском, благо тот стал теперь его подчиненным в качестве госсекретаря США
или же самостоятельно догадался, что к чему, но уже через четыре дня на свет появилась идея комиссии Уоррена — особого двухпартийного органа под председательством главы Верховного суда США. Будущие участники комиссии отлично понимали, под чем им придется подписаться, и не горели желанием; однако Джонсон располагал поистине убойным аргументом. И когда Эрл Уоррен
Эрл Уоррен (1891–1974) — 14-й председатель Верховного суда США (с 1953 по 1969 год), в 1963-м ему было 72 года
отказался возглавить комиссию, вице-президент без колебаний пустил его в ход:
«Если Хрущев пойдет на нас войной, он может убить 39 млн за час, а эти дикари обвиняют Хрущева в убийстве Кеннеди, и Кастро в убийстве Кеннеди, или еще кого-то в убийстве Кеннеди… Все, что я хочу — чтобы вы изучили факты, и добыли другие факты, и определили, кто убил президента, и положили конец слухам, а вы говорите «нет», вместо того чтобы говорить от имени 39 млн! Я удивлен, что вы, верховный судья США, делаете это!»
По утверждению Джонсона, на глазах Уоррена выступили слезы; сам Уоррен этого не подтверждает, он просто пишет в мемуарах, что ответил: «Мистер президент, если ситуация настолько серьезна, мои личные взгляды не в счет. Я сделаю это» [Caro, 2013, р. 1528].
Практик. Как видите, выбор побывавшего в СССР и просившего визу на Кубу Освальда на роль «болвана» оказался весьма удачным.
У любого представителя истеблишмента, желавшего защищать версию убийцы-одиночки, появилось дополнительное объяснение своим действиям: чтобы не было войны! Ради такой задачи с расследованием убийства можно было вытворять что угодно; и состав комиссии Уоррена оказался весьма близок к этому «что угодно».
В нее, помимо свадебного генерала Уоррена, вошли по два «двухпартийных» представителя от общественности, Сената и Конгресса; ну а теперь попробуйте угадать, кто был выбран в качестве двух представителей от «общественности». Подсказка: их фамилии вы постоянно встречали на предыдущих страницах.
Читатель. Так-то я помню, что одним из них был Даллес, но зная вашу манеру задавать наводящие вопросы, могу предположить, что под «общественностью» тут имелись в виду две властные группировки — «мудрецов» и «даллесовцев». Даллес понятно от кого, и получается, что второй представитель должен быть от «мудрецов»… Макклой что ли?!
Теоретик. Совершенно верно!
Читатель. Да не может быть! Вы меня разыгрываете!
Теоретик. Это не мы, это сама История. В комиссию Уоррена вошли Аллен Даллес, Джон Макклой, сенаторы Ричард Рассел от демократов и Джон Купер от республиканцев, конгрессмены Хейл Боггс от демократов и Джеральд Форд от республиканцев. Ну и в качестве вишенки на торте — Ричард Рассел был не только закадычным другом Джонсона в Сенате, но и руководил комитетом, курировавшим ЦРУ; аналогичным комитетом в Конгрессе руководил Джеральд Форд — к слову, будущий президент США.
Практик. Единственный, кстати, который не участвовал в президентских выборах…
Читатель. Пожалуй, состав комиссии — лучший аргумент в пользу теории заговора ЦРУ…
Теоретик. Заговор ЦРУ — это конспирология, а в теории Власти мы должны пользоваться только проверенными фактами. Возьмем, к примеру, простой вопрос: а как вообще Даллес попал в комиссию Уоррена? Биографы Джонсона вслед за самим Джонсоном утверждают, что Даллеса рекомендовал Роберт Кеннеди — человек, организовавший его увольнение из ЦРУ! Но мемуары Джонсона, в которых впервые упомянут этот факт, вышли в 1969 году, когда сам Роберт Кеннеди был уже мертв и не мог его подтвердить или опровергнуть. В других источниках содержится куда более правдоподобная версия: уже днем 29 ноября, советуясь с бывшим коллегами по Сенату, Джонсон упоминал Даллеса в качестве предполагаемого члена комиссии. Даллес был связан с Джонсоном по двум линиям — через Рассела, много лет курировавшего его тайные операции, и через Олсопов-Грэмов, чьим соседом Даллес был те же многие годы; на наш взгляд, кандидатуры Даллеса и Макклоя были доведены до сведения Джонсона в личной беседе
Телефонные переговоры Джонсона тех дней записывались и позднее были опубликованы; Даллес в них появляется только один раз — когда сам Джонсон приглашает его в комиссию Уоррена. Любопытно, что именно эта запись сохранилась в очень плохом качестве, практически исключающем возможность что-то понять
кем-то из представителей истеблишмента.
Комиссия Уоррена никоим образом не была плодом фантазии Линдона Джонсона;
она представляла собой коллективный орган американской элиты, призванный узаконить устранение слишком возомнившего о себе президента.
Для этого у комиссии имелась хорошо подготовленная официальная версия:
Аллен Даллес открыл одно из первых заседаний комиссии, раздав копии книги десятилетней давности о семи предыдущих покушениях на жизни различных президентов. Автор утверждал, что президентские убийцы, как правило, оторванные от общества неудачники. Даллес сказал своим коллегам: «…вы найдете здесь модель, под которую, я думаю, подпадает и наш случай» [Isaacson, Thomas, 2013].
Несмотря на некоторые непредвиденные сложности,
Основные:
1) «волшебная пуля», по поводу которой пришлось выдумывать специальную теорию;
2) случайно снятый любительской камерой фильм Запрудера, на который попал момент убийства с четко видимым попаданием в голову Кеннеди спереди, — фильм пришлось выкупать и обрабатывать;
3) обширные связи убийцы Освальда Руби (его знали в лицо все полицейские Далласа), которые пришлось полностью замалчивать
комиссия успешно претворила в жизнь версию убийцы-одиночки и завершила свою работу в сентябре 1964 года.
Национальный консенсус по поводу убийства любимого президента был создан, и даже сегодня, 50 лет спустя, любой человек, утверждающий, что Кеннеди был убит в результате заговора, сразу же получает на лоб клеймо конспиролога.
Итог операции подвел ее наиболее вероятный организатор, Аллен Даллес:
Уилли Моррис приехал в особняк Даллеса в Джорджтауне для совместной работы над статьей, посвященной оправданию роли ЦРУ в заливе Свиней, которая так и не пошла в печать… В одном из разговоров о президенте Кеннеди Даллес ошеломил Морриса резким комментарием:
«Этот маленький Кеннеди, — сказал Даллес, — он думал, что он бог» [Douglass, 2011, р. 16].
Читатель. То есть вы полагаете, что главную роль в заговоре сыграл все же Даллес?
Практик. Это не исторически факт, а скорее художественная правда. Нам нравится думать, что к концу жизни старый шпион наконец-то научился устраивать заговоры. Посудите сами — операции «Мангуст» и «Северное дерево», бригады убийц, подставные кубинские террористы и, наконец, идеальный «болван» Освальд, которого просто невозможно не выставить убийцей-одиночкой! Ну как тут удержаться и не спеть свою лебединую песню?
Ну а теперь вернемся от художественного вымысла к реальной жизни. Мы полагаем, что рассказали более чем достаточно, чтобы ответить на вопрос: «Кто убил Кеннеди?» с точки зрения теории Власти. Вы говорите, что привыкли к нашим риторическим вопросам? Отлично, вот вам еще один: ну и кто же его на самом деле убил?
Читатель. Истеблишмент?
Теоретик. Почти в точку, за исключением одной принципиальной детали.
Не просто истеблишмент, то есть люди, за счет многолетнего знакомства и опыта совместной деятельности способные создавать коалиционные группировки, но истеблишмент, опирающийся на серьезный, масштаба всего государства ресурс. Созданная в ходе Второй мировой войны военно-разведывательная машина, питающаяся крупнейшей статьей расходов федерального бюджета, получившая права на тайные, согласованные лишь с немногими избранными представителями официальной власти
Вроде упоминавшихся Рассела, Форда и им подобных
операции и неограниченные возможности по созданию агентурной сети в официальных органах власти, то, что мы называем разными словами — ЦРУ, Пентагон, Военно-промышленный комплекс, — но что по сути является единым живым организмом, привыкшим получать от государства все необходимое по первому требованию, — вот этот социальный институт, не обладающий собственным сознанием и волей, и убил президента, как убил десятки других людей, встававших ему поперек дороги. Истеблишмент, выросший за счет эксплуатации этого ресурса, фактически выступал лишь «мозгом» коллективного тела, осознавшим угрозу со стороны Кеннеди и разработавшим планы по его устранению. Не обладай «даллесовцы» и «мудрецы» ресурсами этой военно-разведывательной машины, они бы и подумать не посмели о физическом устранении Кеннеди, а ограничились бы, как их предшественники (всесильные в первой половине XX века Дюпоны), созданием какой-нибудь «антикеннедевской лиги».
Ресурс в виде военного бюджета США и организаций, кормящихся с него, — вот кто на самом деле убил Кеннеди.
Читатель. Вот это поворот… даже не знаю, что и сказать.
Теоретик. Ну скажите хоть что-нибудь!
Читатель. Тогда получается, что в серьезной политической борьбе надо смотреть не столько на конкретных людей и на их способности к объединению, сколько на эти вот самые «ресурсы»? Что же вы до сих пор так мало про них писали?
Теоретик. Ну здравствуйте! Вся «Лестница в небо» только об этом и написана, вспомните основную формулу Власти: власть — ресурс — власть-плюс — ресурс-плюс. Вспомните и главу про Сталина: его решение о «Великом переломе» было принято не с целью истребить «старых большевиков», а с целью взять под контроль основной ресурс тогдашнего СССР — сельскохозяйственное производство. Вспомните, наконец, главу про Рузвельта: он, пусть и не понимая до конца, что делает, открыл громадный электоральный ресурс получателей государственной помощи, а затем, уже сознательно, создал себе ресурс военного бюджета.
Гениальность человека Власти заключается в том, чтобы увидеть начинающий набирать силу ресурс, взять его под контроль и вырастить до размеров целого государства.
И напротив, глупость человека Власти — это вступать в прямую конфронтацию с серьезным ресурсом, не имея за спиной собственного.
Именно такую глупость допустил Кеннеди — и поплатился за это жизнью.
Читатель. Позвольте, но Кеннеди же был президентом США! Разве не он распоряжался ресурсами всего государства, включая военный бюджет?!
Теоретик. Разумеется нет;
контролировать ресурс — значит заполнить его вассалами и использовать для решения задач своей группировки.
Вспомните, как Рузвельт брал под контроль бюджет США: создавал новые «трехбуквенные» агентства и назначал в них новых людей; даже если они и не были лично преданы Рузвельту, они по крайней мере помнили, от кого зависит их высокое положение. Кеннеди должен был поступить с военно-разведывательной машиной, как Сталин с крестьянством: придумать политический лозунг (например, курс на ядерную войну или, наоборот, на полную капитуляцию, главное, чтобы что-то новенькое) и на его основе провести полную реформу Пентагона и ЦРУ, поменяв там по меньшей мере треть
Сталину пришлось поменять всех «старых большевиков», но американские чиновники все же не прошли школу революции и гражданской войны, так что оказались бы более покладистыми
руководящего состава. Однако столь крутые меры возможны лишь в условиях серьезного кризиса, которого в США в начале 1960-х не было. Гений Власти, конечно, создал бы такой кризис — но таких гениев рождается пара человек в столетие, и Кеннеди не относился к их числу. Он не сумел даже воспользоваться подарком Хрущева в виде Карибского кризиса и бездарно (с точки зрения теории Власти) растратил свой политический капитал.
Как ни цинично это прозвучит, убийство в какой-то степени стало спасением для Кеннеди — по крайней мере, он вошел в историю как президент надежды, а не как президент-неудачник.
Практик. Ну, как мы знаем, «легенды о динозаврах» сочиняют властные группировки, которые приходят потом. У уже упомянутого Черчилля за спиной была группировка банкиров-финансистов, и они отлично сочинили легенду о «самом великом англичанине». Эта же группа пришла к власти в США по итогам правления Никсона (мы это еще разберем чуть ниже), и сразу возникает вопрос: а не пытался ли Кеннеди в рамках своих игр договориться с этой, только формирующейся группировкой?
Отметим, что мы ее деятельность видели в 1990-е и видим сейчас (в рамках борьбы с Трампом), хотя и не всегда понимаем, кто там есть кто. Но теоретически в этом можно разобраться.
Важно другое: Никсон, который сделал для США на порядок больше, чем Кеннеди, может быть, вообще больше всех других президентов, в историю вошел совершенно иначе.
И это еще один повод напомнить, что верить в общепринятые версии истории не стоит. В истории Власти так точно.
Теоретик. Ну а теперь, завершив рассмотрение одного непонятного случая из истории американской Власти, мы можем вернуться к другому, еще более непонятному…
Читатель. Подождите, подождите! А как же победители Кеннеди? Хотя бы они получили, что хотели?
Теоретик. Как верно подметил Оскар Уайльд, в человеческой жизни бывают лишь две трагедии — когда не получаешь то, чего хочешь, и когда получаешь. Противники Кеннеди получили то, чего хотели; это была война во Вьетнаме.
Читатель. Ну так я и имел в виду, понравился ли им результат? Для США в целом вьетнамская война точно была не подарком, но, может быть, кто-то из «мудрецов» или «даллесовцев» на ней неплохо поднялся?
Теоретик.
В том-то и дело, что подняться на проигранной войне еще никому не удавалось.
Громадный ресурс, когда-то породивший две могущественные властные группировки, потратил очередные 100 млрд долларов исключительно на поддержание собственного существования.
Вторую мировую войну США вели под руководством всю жизнь мечтавшего о мировом господстве Рузвельта; а в годы вьетнамской войны их возглавлял прирожденный интриган Джонсон, который сам не знал, зачем стал президентом — то ли чтобы победить мировой коммунизм, то ли чтобы построить его в отдельно взятой стране.
Джонсоновская программа «Великого общества», собственно, и заключалась в постепенном переходе к социальному государству
Но главная проблема заключалась не в президенте, а в положении дел в основных властных группировках. Их сюзерены были уже довольно пожилыми людьми — Даллесу и Ачесону в 1963-м было по 70, Гуверу и Макклою по 68.
Время было передавать дела следующему поколению, а эта задача, как мы видели ранее на примере богатейших семей США, не всегда проста даже при наличии единственного наследника. Как мы увидим далее, «мудрецы» стараниями Макклоя благополучно решили эту проблему, вырастив в Chase Bank Дэвида Рокфеллера.
Практик. И вот здесь нужно сказать несколько слов о смене поколений во властных группировках, выходящих на самый верхний, элитный уровень. Как мы уже видели на примере Рокфеллеров и Фордов, вассалов нужно воспитывать, даже если они являются формальными наследниками держателей тех или иных ресурсов. По этой причине в большинстве своем не получается сохранить династии во главе властных группировок, хотя если элиты устойчивы, то представители тех или иных династий регулярно всплывают в качестве лидеров то в одной, то в другой группировке. Но как быть, если наследники нужны «здесь и сейчас»?
«Мудрецы» сумели сформировать следующее поколение, но нужно учитывать, что они в качестве своего главного ресурса использовали умение управлять государственной машиной. Грубо говоря, они образовали еще тогда, в 1940-е, то, что во времена Трампа назвали «глубинным государством», и очень качественно его контролировали. Поскольку управление государством на высоком уровне требует очень высокой и долгосрочной подготовки, проскочить мимо «мудрецов» и выйти на соответствующий уровень человеку обычному было практически невозможно. Хотя, как показывает опыт, тут может неожиданно появиться гений, каковым в 1970-е стал Ричард Никсон. Хотя и он не совсем «чистый» пример, поскольку к власти он шел в тот момент, когда его властная группировка («даллесовцы») еще не до конца сошла с арены по возрасту.
К слову, в отличие от «мудрецов», «даллесовцы» сформировать следующее поколение не смогли. Возможно, из-за того, что Никсон оказался слишком блестящ. Но скорее всего, дело в другом, в совершенно по-иному организованном взаимодействии. «Мудрецы» все время устраивали совместные проекты, в которых обкатывали потенциальных участников своей группы (то есть новых верховных сюзеренов). А «даллесовцы» только координировали свои планы и задачи, но выполняли их каждый самостоятельно. У каждого из них были свои вассалы (у Аллана Даллеса в ЦРУ, недаром они к нему ездили с вопросами, а не к официальному начальству, у Гувера в ФБР и так далее), но взаимодействия между ними не было, и смерть очередного верховного сюзерена быстро выводила часть группировки в небытие. А если учесть, что первым умер как раз самый главный координатор этой группы Фостер Даллес, то понятно, почему у них не получилось.
Читатель. А финансисты? Где в этой системе они? Ведь они уже должны были сформироваться, если вы говорите, что им удалось перехватить власть сразу после Никсона.
Практик.
Мы уже упоминали, что самое главное для потенциального лидера новой властной группировки — это создать новый ресурс.
Новый — потому что старый рано или поздно осваивается настолько, что его практически невозможно уже хоть сколько-нибудь серьезно сконцентрировать.
Военно-промышленный бюджет к началу 1970-х уже был распределен до того, как поступал в правительство, количество компаний, которым «нельзя было не дать», только росло, и как ресурс «верхней» властной группировки использовать его стало невозможно. А значительная часть чиновников получала свою «долю» от этих компаний в каком-то смысле автоматически.
А вот банкиры, близкие к ФРС, активно могли печатать деньги, и до какого-то времени практически никто не знал и не понимал, как и куда они идут. Мы очень фрагментарно затронули эту тему в начале книги, в главе, посвященной «делу Стросс-Кана», — подробнее мы опишем ее чуть ниже. Важно тут только упомянуть, что ресурса, сравнимого с эмиссионным станком ФРС, в 70-е годы прошлого века попросту не было, а вот ресурс, больший, чем военно-промышленный бюджет, появился, о чем мы сейчас расскажем. Кстати, сравните проблемы Никсона с нынешними проблемами транснациональных банкиров, которые, как это описано в главе про Стросс-Кана, попытались этот ресурс отобрать у сложившихся вокруг него властных элит.
Теоретик. К словам Практика можно еще добавить, что, возможно, «даллесовцы» не смогли решить задачу преемственности потому, что лидер группировки после смерти брата, Аллен Даллес, считал «своими» только коллег по ЦРУ.
Тот факт, что после отставки Даллеса сотрудники ЦРУ продолжали советоваться с ним, а не с официальным руководством, является лакмусовой бумажкой властной группировки
Перед смертью один из соратников Даллеса, Джеймс Энглтон, признался своему биографу:
Знаешь, ЦРУ убило десятки тысяч прекрасных людей… Мы играли жизнями, как если бы они нам принадлежали…. По сути, отцы-основатели американской разведки были лжецами; чем чаще вы врали и чем больше предавали, тем быстрее вас продвигали по службе. Они подтягивали и продвигали себе подобных, и единственное, что их объединяло, помимо двуличности, — это стремление к абсолютной власти… Я был частью этого и любил это занятие… Аллен Даллес, Ричард Хелмс, Кармел Оффи и Фрэнк Визнер были выдающимися мастерами; если бы вы оказались с ними в одной комнате, вы были бы в окружении людей, которые заслуженно попадут в ад [Janney, Russell, 2016].
Практик. Само по себе стремление к Власти может привести человека на самый верх, но этого мало, чтобы там закрепиться и, тем более, создать династию. Необходима еще и некоторая «сверхидея», без которой ничего не получится (сравните со сверхзадачей в теории Станиславского, без которой успешного спектакля не создашь). И в 1960-е в США «в верхах» не оказалось ни одного человека, для которого война во Вьетнаме была бы личной войной, инструментом для решения стратегических задач (вспомните Рузвельта!), а не средством для решения текущих политических проблем, включая даже хорошо знакомого нам по первой книге Генри Киссинджера:
В декабре 1970 года, когда даже некоторые сотрудники администрации считали, что ход войны ставит под сомнение переизбрание Никсона, Киссинджер сказал своему другу за обедом: «В любой момент, когда мы решим уйти из Вьетнама, мы сможем уйти, но мы сделаем это как раз перед выборами» [Isaacson, Thomas, 2013].
Теоретик. Как видите, за какие-то несколько лет настроения американской элиты серьезно изменились; еще недавно для Джонсона уйти из Вьетнама, принеся в жертву войне мечту о «Великом обществе», было немыслимо, а теперь Вьетнам стал разменной монетой в предвыборной кампании! Что же случилось с истеблишментом, еще недавно свято верившим в необходимость военного противостояния врагам Америки в любой точке земного шара?
Вот в этом ключевом моменте ярче всего проявляется отличие теории Власти от примитивной конспирологии. Конспирологи объясняют подобные «лихие повороты» субъективными интересами «рептилоидов», решивших повернуть руль Истории, исходя из каких-то сверхчеловеческих соображений. Теория Власти учит нас, что у любого «резкого разворота» существуют объективные причины, лежащие за пределами желаний или фантазий отдельных людей. Подобно тому, как президента Кеннеди убила безличная военно-разведывательная машина, поворот американской политики к «разрядке» был связан с изменением в совершенно объективных основаниях Власти: с появлением в американском обществе новых ресурсов, сопоставимых с ранее доминировавшим военным бюджетом. Один из этих ресурсов впоследствии привел к появлению группировки, правящей США и в настоящее время; второй же возник и вырос под контролем уже знакомой нам группировки «мудрецов», что и привело к ее постепенному отказу от политики холодной войны.
Читатель. Вот с этого места поподробнее! Какие такие ресурсы, сопоставимые с военным бюджетом? Какие организации, способные конкурировать с ЦРУ, убивающим людей тысячами?!
Теоретик. Другие хорошо знакомые нам организации — такие как администрация президента США, Конгресс и «свободная» пресса. Ставленник Даллеса Хелмс, ставший директором ЦРУ при Линдоне Джонсоне, не сумел найти общего языка с лучшим другом своего бывшего шефа, Ричардом Никсоном, и был отправлен в отставку 2 февраля 1973 года. Пришедший ему на смену экономист Джеймс Шлезингер, полностью лояльный Никсону, устроил в ЦРУ настоящую «чистку», за пять месяцев сократив штат организации на 7 %. Следующим директором ЦРУ, уже в администрации Джеральда Форда, стал Уильям Колби, обративший на себя внимание Шлезингера поддержкой идеи реформирования разведки.
Однако это были еще цветочки; в декабре 1974 года The New York Times опубликовала статью признанного разоблачителя военных преступлений
Ранее опубликовавшего материалы о массовом убийстве безоружных вьетнамцев в Сонгми, лишившие войну во Вьетнаме последних остатков популярности, а значительно позже — ознакомившего весь мир с порядками в тюрьме Абу-Грейб
Сеймура Херша под длинным заголовком «Сообщение об огромной операции ЦРУ против антивоенных сил и других диссидентов в годы правления Никсона», начиналась она с весьма увесистого обвинения:
Центральное разведывательное управление, прямо нарушая свой собственный устав, провело в годы никсоновской администрации массовую незаконную внутреннюю разведывательную операцию против антивоенного движения [New York Times, 22 декабря 1974].
Мы с вами уже достаточно знакомы с кухней американской политики, чтобы понимать: подобные публикации никогда не возникают сами по себе.
Накануне выхода статьи
Удивляться тут нечему: статья была результатом уже принятых решений, а не их причиной
директор ЦРУ Колби вызвал к себе Энглтона, чье имя прямо упоминалось Хершем, и потребовал подать в отставку, что тот и сделал на следующий день.
Буквально в течение месяца Сенат США отреагировал на публикацию созданием специальной комиссии Черча по расследованию незаконной деятельности спецслужб. Комиссия проработала до апреля 1976 года, выпустив 14 специализированных докладов и б томов отчета о грязных делишках ЦРУ,
Большая часть этих документов засекречена до сих пор
чем дискредитировала американские спецслужбы до такой степени, что некоторые ультраправые деятели прямо обвинили комиссию в государственной измене.
Уильяма Колби решено было отправить в отставку еще до конца расследования (в январе 1976-го), и ЦРУ возглавил будущий вицепрезидент и президент США Джордж Буш-старший. В результате могущественная организация, еще пять лет державшая в страхе американских активистов, оказалась разгромлена кадрово и уничтожена политически; ни о каких «тысячах убийств» ее сотрудники больше не помышляли, им теперь приходилось заботиться о том, как бы не попасть под внутреннее расследование. Как видите, в США имелись организации, способные — в случае необходимости — справиться с ЦРУ без особого напряжения. Все, что для этого требовалось, — решение стоявшей за ними властной группировки или, точнее сказать, коалиции нескольких группировок.
Читатель. Ну хорошо, а что это были за группировки? На каких еще ресурсах, кроме военного бюджета, они могли вырасти?
Теоретик. Начнем с более простого, хотя и не имеющего отношения к основной теме нашего рассказа ресурса. В 1961 году военный бюджет США составил 50 млрд тогдашних долларов, или более 50 % всего федерального бюджета; на «социальные расходы» в том же году пришлось 30 млрд долларов. После объявления президентом Джонсоном (в 1964 году) программы борьбы с бедностью и построения «Великого общества» социальные расходы значительно выросли и уже к 1971-му превысили военный бюджет (92 против 79 млрд).
В настоящее время военный бюджет США еле дотягивает до 25 % совокупных социальных расходов, так что о какой-либо значимой роли «военно-промышленного комплекса» в американской политике можно говорить только в шутку
Насколько живительным для всякого рода новых группировок был этот денежный водопад, можно понять по единственному примеру. Простой техасский менеджер по продажам IBM Росс Перо в 1962 году основал собственную фирму EDS и вышел на рынок поставки компьютерных решений. Как и полагается новичку, он множество раз терпел поражения в тендерах, пока ему не улыбнулась удача — Перо получил государственный контракт на компьютеризацию учета медицинских услуг по программе Medicare, запущенной другим техасцем, Линдоном Джонсоном. В результате уже в 1968 году Перо называли «самым богатым человеком в Техасе», а в 1970-м он произвел рейдерский захват DuPont de Nemours and Company — одной из дочерних компаний самих Дюпонов! Венцом карьеры Перо, стартовавшей с выгодного госконтракта, стала президентская кампания 1992 года, когда он собрал почти 19 % голосов консервативных избирателей и тем самым обеспечил победу Билла Клинтона над Джорджем Бушем; можно сказать, что через 30 лет Перо вернул должок демократам, сделавшим его миллиардером в 1960-е.
Однако выборы 1992 года, на которых в полную меру проявилась сила «социального» ресурса, отстоят более чем на 20 лет от рассматриваемых нами событий. К началу 1970-х американский «социализм» еще только начинал обрастать разного рода ловкими людьми, и вокруг него еще не сформировалась сплоченная властная группировка. Интересующие нас решения, приведшие к отставке Никсона и развороту всей американской политики, принимала группировка, базирующая на каком-то другом ресурсе. Ну как, уважаемый Читатель, попробуете угадать, на каком? Даем подсказку: наш старый знакомый Макклой разглядел этот ресурс еще в 1950-е!
Читатель. Макклой, говорите, и в пятидесятые годы? Так он же руководил Chase, банком Рокфеллеров! Какой там мог быть ресурс?
Теоретик. Надо полагать, немаленький, если такой человек, как Макклой — помните, его даже в комиссию Уоррена взяли без малейших сомнений, — променял на него государственную службу! Напомним послевоенный послужной список Макклоя: в 1947–1949 годах он прошел «стажировку» в должности президента Всемирного банка, а с 1949 по 1952 год работал верховным комиссаром оккупированной американцами Германии. Получив соответствующий опыт и почувствовав конъюнктуру, Макклой принял предложение Джона Рокфеллера II и возглавил Chase, имея перед собой ясную стратегическую цель. Ну, все подсказки у вас на руках, что это была за цель?
Читатель. Обслуживать денежные потоки плана Маршалла?
Теоретик. Неплохо, но не слишком ли мелко для Рокфеллеров? Как-никак молва приписывает им мировое господство!
Так что берите выше — стратегической целью Макклоя и его партнеров
Как мы писали раньше, «Рокфеллерами» в те годы были скорее Олдрич и Дуглас, нежели пожилой Джон Рокфеллер II
был контроль над денежными потоками всего мира.
Подобно Рузвельту, мечтавшему о могущественном флоте США, диктующем свои правила для международной морской торговли,
Макклой должен был создать ресурс, позволявший устанавливать правила международных финансовых операций.
Читатель. Упс, так ведь это же Стросс-Кан и новая мировая валюта…
Теоретик. А также «никсоновский шок» и модификация Бреттон-Вудской системы! Все деньги мира — как по-вашему, достойный рассмотрения ресурс? Давайте проверим, сколько денег имелось в те годы у американских банков, и тогда уже решим, имело ли смысл «перескакивать» с военного бюджета на международный банкинг.
Итак, статистика по американским банкам:
— Î 1955 Î 1960 Î 1965 Î 1970 Î 1975 Î
Активы всего Î 213,1 Î 260,7 (+22 %) Î 382,9 (+47 %) Î 581,5 (+52 %) Î 974,7 (+67 %) Î
Активы топ-50 банков Î — Î 98,6 Î 146,7 (+48 %) Î 220,0 (+50 %) Î 348,0 (+58 %) Î
Зарубежные активы Î 2,0 Î 3,5 (+75 %) Î 9,8 (+180 %) Î 52,6 (+436 %) Î 162,7 (+209 %) Î
Доля доходов от заграничных операций у крупнейших американских банков:
— Î 1970 Î 1975 Î
City Î 40 % Î 70 % Î
Chase Î 22 % Î 56 % Î
JPMorgan Î 25 % Î 60 % Î
Как видите, за 1960-е годы американские банки (в первую очередь, конечно, крупнейшие из них) наращивали свои зарубежные активы порой вдесятеро большими темпами, чем внутренние.
1960-е стали эпохой экспансии американских банков на международные финансовые рынки, а 1970-е — годами закрепления их мирового господства, 100 млрд долларов, розданных американскими банками в качестве кредитов,
Да-да, именно так: активы банков — это розданные кредиты, пассивы — привлеченные депозиты; кредиты приносят процентный доход, депозиты его уносят
были ничем не хуже 100 млрд долларов, потраченных на вьетнамскую войну.
Они точно так же брались «из воздуха» (главным образом, из средств, привлеченных на депозиты и за счет эмиссии, не зря рост начался после 15 августа 1971 года), и точно так же создавали сеть зависимых корпораций (сидящих на кредитной игле вместо бюджетной). Банковские миллиарды имели даже некоторое преимущество: их можно было раздавать по всей планете, а не только в самих США. Но чтобы раздавать их по всей планете, требовалась спокойная международная обстановка. Требовался «холодный мир», а не «холодная война».
Читатель. Звучит логично, но тем более непонятно, за что же сняли Никсона. Ведь он как раз и закончил холодную войну!
Теоретик. Совершенно верно; загадка Никсона не только не прояснилась, а стала еще более непонятной. Как он мог «перейти дорогу» возникшему буквально из ничего
В 1960 году, когда Никсон в первый раз участвовал в президентских выборах, этого ресурса практически не существовало — 3,5 млрд активов
новому ресурсу — международному банковскому капиталу? Для ответа на поставленный вопрос нужно в первую очередь узнать, как контролировавшая этот ресурс группировка сама понимала свои интересы, а уже потом сопоставить с ними действия Никсона. Для этого необходимо проделать стандартную процедуру теории Власти — выявить группировку «банкиров», принявшую (через Макклоя) эстафету у группировки «мудрецов». Поскольку мы и так слишком злоупотребляли вашим терпением, уважаемый Читатель, в деталях расписывая в общем-то внутреннюю работу исследователя, на этот раз мы опустим подробности и сразу перейдем к делу.
Одним из пяти крупнейших банков США, Chase, до 1960 года руководил сам Макклой, после чего передал его своему ученику — Дэвиду Рокфеллеру. Другой крупнейший банк, Morgan Guaranty, до 1965 года возглавлял Александер, входивший в «обойму» Ловетта наравне с Макклоем и Диллоном. Кстати, сам Диллон, отметившийся работой в администрации Кеннеди и унаследовавший от отца частный инвестиционный банк Dillon, Read and Company, также активно участвовал в международной экспансии:
Наряду с Dillon, Read and Company (фирма тогдашнего заместителя госсекретаря Дугласа Диллона, служившая инвестиционным банком для Чарльза Энгельхарда, крупнейшего американского алмазного и золотого магната, прототипа заклятого врага Джеймса Бонда — Голдфингера) и First National City Bank Chase был видным членом консорциума, предложившего возобновляемый кредит в размере 40 млн долларов (дело происходило в начале 1960-х, когда миллион долларов еще был деньгами) южноафриканскому режиму [Collier, 1976].
Как видите, когда речь шла о захвате международных рынков, заклятые «конкуренты» — Chase и City — действовали рука об руку. Поэтому самое время сказать несколько слов о харизматичном руководителе City Bank 1960-1970-х. Подобно Дэвиду Рокфеллеру, приглашенному в Chase в 1945-м на скромную должность, молодой Уолтер Ристон начал свою работу в City в 1946 году простым инспектором в контрольном управлении. Однако «простота» эта мало кого могла обмануть: Ристон получил должность по протекции своего отца, президента Брауновского университета
Малоизвестный, но входящий в Лигу плюща университет в не менее малоизвестном штате Род-Айленд
и хорошего друга тогдашнего вице-президента City, Рендолфа Берджесса. Поскольку в 1951 году Ристон-старший стал президентом
Вторая по значимости должность после председателя
Совета по международным отношениям (сменив на этом посту самого Аллена Даллеса), можно догадаться, что Берджесс был не единственным высокопоставленным другом семьи Ристонов.
Несмотря на бунтарское поведение молодого Ристона,
Он позволял себе спорить с начальством относительно фасона галстуков и читать газету на рабочем месте!
его не только не выставляли вон, но и, наоборот — продвигали на более значимые должности.
В 1949-м на Ристона обратил внимание вице-президент и фактический руководитель банка Джордж Мур,
Формально Мур занял пост президента только в 1959-м, но учитывая, что предыдущим президентом с 1952 года числился Джеймс Стиллман Рокфеллер (главным образом Стиллман, но немножко и Рокфеллер), вошедший в историю исключительно как олимпийский чемпион по гребле 1924 года, в реальном лидерстве Мура можно не сомневаться
и, подобно Макклою в отношении Дэвида Рокфеллера, выбрал на роль своего ученика и преемника. Позвонив Ристону в традиционном американском стиле — «с завтрашнего дня ты работаешь на меня», — Мур поручил ему едва ли не самое ответственное направление: работу с перспективным клиентом Аристотелем Онассисом.
В ту пору Онассис еще только начинал создавать свою танкерную империю и нуждался в деньгах a City нуждался в крупных иностранных заемщиках, работавших на растущих рынках.
Именно Ристон разработал сложную схему финансирования проектов Онассиса и фактически дал будущему супругу Жаклин Кеннеди «путевку в жизнь».
Практик. Видите, как медленно работают жернова истории. Возможность использовать международные операции для умножения капиталов через эмиссию появилась в 1944 году, но только в 1960-е банкиры сумели достаточно «опериться», чтобы начать резкую экспансию. До того — кто бы им позволил ворочать такими капиталами самостоятельно.
Теоретик. В 1961 году вложения, сделанные Муром в Ристона, наконец окупились. К этому времени City столкнулся с проблемой, общей для всех американских банков послевоенного времени: Regulation Q. Еще в 1933 году под впечатлением от лопнувшего банковско-биржевого пузыря рузвельтовский Конгресс принял закон, по которому крупные банки не имели права предлагать проценты по депозитам выше определенного максимума, а также платить проценты на вклады до востребования. В результате к началу 1960-х частные вкладчики несли деньги куда угодно — в страховые компании, в региональные сберегательно-кредитные товарищества, в пенсионные фонды, — но не в крупнейшие банки США.
«Мы посмотрели данные, — вспоминал Ристон, — и выяснилось, что вклады до востребования в Нью-Йорке не росли в течение 10 лет. Вам не нужно быть ракетным ученым, чтобы понять, что это путь к банкротству» [Stoller, 2019].
Читатель. И Ристон решил поменять закон?
Теоретик. О тех, кто действительно решил поменять законы, мы скажем чуть позже; полномочия самого Ристона в истеблишменте были не столь велики. Поэтому он сумел найти решение в рамках закона (или, что более вероятно, сотрудника, который нашел такое решение):
В 1961 году Ристон и бывший чиновник ФРС… Экстер… заметили, что европейские банки выпускают инструменты, похожие на облигации, известные как депозитные сертификаты. По ним платились проценты, и Ристон с Экстером поняли, что правильно оформленные сертификаты будут аналогичны депозитам с высокими процентами, позволив City Bank обойти Regulation Q [Stoller, 2019].
Поскольку сертификаты формально являлись ценными бумагами, да еще торгуемыми на открытом рынке, регуляция депозитов на них не распространялась; решение Ристона спасло City Bank и дало старт «возрождению Уолл-стрит». Уже в 1962 году банк выпустил сертификатов на 5,8 млрд долларов,
Экономический бум в США 1960-х во многом был связан с начавшимся после тридцатилетнего перерыва ростом денежной массы, вызванный активизацией банковских операций. Впрочем, этот же рост обернулся в 1970-е невиданным всплеском инфляции
а к середине 1970-х их суммарный объем достиг 90 млрд. В результате к началу 1970-х Ристон стал признанным лидером американских банкиров, а его City Bank обогнал по совокупным активам рокфеллеровский Chase. Неудивительно, что к этому времени Ристон стал общепризнанным спикером банковского сообщества США — харизматичный, успешный банкир, делающий миллиарды долларов!
Практик.
И вот тут напоминаю, почему банкиры не спешили. Да потому, что любые экономические успехи, не конвертированные в политическую власть, являются лишь созданием ресурса для чужой властной группировки. Мы уже видели на примерах Фордов и Дюпонов, как миллиардные состояния легко переходят под контроль неизвестных лиц, представляющих «вашингтонскую администрацию». Вначале нужно вырастить свои властные группировки, а потом заниматься экспансией!
Теоретик. Поэтому параллельно с ристоновским «возрождением Уолл-стрит» шел другой, куда менее заметный процесс, представляющий собой подготовку почвы для будущего изменения не только законов, но и всей экономической политики США.
Мы уже упоминали, что Совет по международным отношениям стал в свое время «поставщиком кадров» в Госдепартамент США за счет регулярного производства многочисленных аналитических материалов; теперь пришло время готовить кадры для Министерства финансов и экономических советов при президенте.
Назначение Дугласа Диллона
По рекомендации «мудрецов», разумеется
министром финансов в администрации Кеннеди создало идеальную возможность для привлечения новых людей из академической среды. По рекомендации многих видных экономистов, включая классика всей мировой экономической науки Самуэльсона, Кеннеди назначил Диллону в заместители молодого (43 года) экономиста из Нью-Йоркского банка Федерального резерва Роберта Рузу.
Роберт Руза (1918–1993) — американский экономист и банковский аналитик, известный, главным образом, своим членством в различных организациях, таких как «Группа тридцати» по обсуждению мировой финансовой системы и Трехсторонняя комиссия; в начале 1960-х считался одним из подающих надежды экономистов, однако, невзирая на все свои регалии, так и не получил Нобелевской премии по экономике
Руза, в свою очередь, вскоре подтянул в министерство своего младшего коллегу — Пола Волкера.
Пол Волкер (1927–2019) — американский экономист и государственный деятель, запомнившийся руководством ФРС США в годы «рейганомики», однако назначенный на эту должность еще Картером и входивший в экономический совет при Обаме. Собственно, он-то и был главным разработчиком политики, которая позже стала называться «рейганомикой»
Диллон, незадолго до своего назначения ставший одним из попечителей Фонда Рокфеллера,
На время занятия государственной должности Диллону пришлось выйти из состава попечителей, но уже в 1965 году он вернулся обратно
оценил таланты своих подчиненных и, по всей видимости, сделал Рузе роскошное предложение. В обмен на верность группировке
Как мы уже увидели, после фактического развала группировки «даллесовцев» Диллон вошел в группировку «мудрецов» и успешно занял там одно из ведущих мест
Руза в 1965 году получил статус партнера в Brown Brothers Harriman and Company, в 1966-м — место одного из директоров Совета по международным отношениям, а в 1967-м — стал наравне с Диллоном попечителем Фонда Рокфеллера. Теперь весь обширный круг знакомых Рузы оказался в распоряжении «мудрецов» — тех из них, кто прошел проверку на верность, можно было двигать в администрации президентов. Совет по международным отношениям, еще недавно специализировавшийся исключительно на холодной войне, постепенно превращался в центр выработки рекомендаций по экономической политике.
Надо отметить, что и Ристон не терял времени даром. Осознав необходимость отмены экономических ограничений, он сблизился с набиравшей популярность «чикагской школой» экономистов, подружившись с ее лидером Милтоном Фридманом.
Милтон Фридман (1912–2006) — видный американский экономист, лауреат Нобелевской премии, создатель монетаристской экономической теории, наряду с Хайеком считающийся «духовным отцом» «рейганомики»
Знакомство сработало, когда один из «чикагцев», Джордж Шульц,
Джордж Шульц (1920–2021) — американский государственный деятель, руководитель Чикагской бизнес-школы в 1962–1968 годах, продолживший карьеру в качестве министра труда и министра финансов в администрации Никсона, а позже дослужившийся до госсекретаря в администрации Рейгана
стал министром финансов:
Как писал биограф Ристона Филип Цвейг: «Когда Ристон говорил, Шульц не просто слушал, он слушался» [Prins, 2014, р. 750].
Правда, случилось это только в 1972 году; а пока «молодые штурманы» будущих экономических изменений росли под присмотром своих попечителей, «тяжеловесы» банковской группировки занимались куда более серьезными делами — налаживанием тех самых международных отношений, которыми и должен был, судя по своему названию, заниматься пресловутый Совет. Дэвид Рокфеллер в своих мемуарах жаловался, что City обошел Chase в Саудовской Аравии, открыв представительство еще в 1955 году. В 1964 году, на фоне обострения отношений с Израилем, арабские государства (в первую очередь — Египет и Саудовская Аравия) пригрозили американским банкам разрывом отношений — и Дэвиду с Макклоем пришлось уговаривать своих партнеров сделать для Chase исключение. В 1962–1964 годах Макклою, которому было уже под 70, пришлось защищать от приватизации бразильскую горнодобывающую компанию Hanna Mining;
Принадлежавшую, разумеется, американским «инвесторам»
дело закончилось военным переворотом 1964-го. С 1967 года, когда после Шестидневной войны арабские государств разорвали дипломатические отношения с США, Макклой и Рокфеллер зачастили на Ближний Восток, продавая лоббирование арабских интересов в Вашингтоне в обмен на преференции своим (подконтрольным) компаниям. В результате:
Резиденция Рокфеллера в Покантико выглядела как мини-ООН: однажды президент Филиппин Маркос объехал этот район на лимузине Рокфеллера, а на следующий день король Фейсал прогуливался по полю для гольфа, построенному первым в мире нефтяным магнатом [Collier, 1976].
Неудивительно, что именно к Рокфеллеру обратился в 1969 году президент Египта Насер в попытке убедить США занять более проарабскую позицию в отношениях с Израилем.
Тогда из этой затеи ничего не получилось — влияние Рокфеллера, да и всех остальных, на Никсона было ничтожным, а Насер умер в следующем году; добиться изменения курса США удалось только к концу 1970-х, результатом чего стали Кэмп-Дэвидские соглашения.
Сам Рокфеллер описывал свои ближневосточные связи следующим образом:
К 1973 году я уже занимался делами Ближнего Востока двадцать лет и был одним из очень немногих американцев, имевших доступ к лидерам арабских стран этого региона… [Rockefeller, 2003, р. 156].
Разумеется, Рокфеллер (ставший к этому времени, как можно понять, публичным лицом «банкиров» в международном масштабе) не ограничивался одним только Ближним Востоком. Благодаря поддержке Киссинджера, Chase оказался первым американским банком, получившим разрешение на открытие офиса в СССР (ноябрь 1972-го, офис открыт в мае 1973-го). В 1973 году по личной инициативе Рокфеллера была создана Трехсторонняя комиссия, объединившая американский Совет по международным отношениям, европейский Бильдербергский клуб и представителей Азиатско-Тихоокеанского региона, прежде всего Японии и Кореи.
В полном соответствии с ключевыми правилами Власти, банкиры брали под контроль основные ресурсы человечества — финансы, коммуникации элит и кадры.
Читатель. А как насчет собственно Власти?
Теоретик. Власти в каком масштабе? Как по-вашему, почему полновластный диктатор Египта Насер вынужден был обращаться к Рокфеллеру? Как раз потому, что Рокфеллер контролировал несравненно большие ресурсы, чем сам Насер и, возможно, чем любой из сотрудников администрации Никсона! Другое дело, что даже этих ресурсов было недостаточно, чтобы быстро решить проблему Насера. Для этого требовалось поменять всю политику США — как внешнюю, так и внутреннюю, о которой самое время сказать несколько слов.
Серьезный экономический кризис, потрясший США в 1970-е, принято связывать с «нефтяным шоком» 17 октября 1973 года, когда арабские страны ввели эмбарго на экспорт нефти в страны, поддержавшие Израиль в Войне Судного дня. За следующие полгода цены на нефть выросли вчетверо, что повлекло за собой галопирующую инфляцию, экономический спад и массовую безработицу.
Но на деле серьезный кризис в экономике США наметился уже в конце 1960-х. Кредитная экспансия обернулась ростом цен начиная с 1968 года (4,7 % инфляции против обычных 2–3 %), а в 1970-м привела к первому со времен Великой депрессии крупному банкротству. Железнодорожная компания Penn Central, образовавшаяся в результате слияния Пенсильванской и Нью-Йоркской железных дорог, обеспечивавшая 1/8 всех железнодорожных перевозок США и 88 тысяч рабочих мест,
По нынешним временам, когда Amazon обеспечивает работой 2 млн человек, это не так уж и много, но не будем забывать, что речь идет о событиях 50-летней давности!
оказалась не в состоянии обслуживать свой полумиллиардный совокупный долг
Разбитый примерно на равные доли между всеми крупнейшими банками США, включая, разумеется, City и Chase
и обратилась к правительству с просьбой о спасении — за государственными гарантиями по новым кредитам. В этой просьбе обанкротившихся руководителей Penn Central поддержал даже сам Ристон (на словах всегда возражавший против государственного вмешательства в экономику) — из опасений, что столь крупное банкротство вызовет эффект домино и создаст проблемы всему банковскому сообществу. Однако у правительства на этот счет было собственное мнение:
После того как министр финансов Кеннеди
Дэвид Кеннеди (1906–1996), выходец из системы ФРС и однофамилец, а не родственник знаменитой семейки
сообщил президенту, что, по его мнению, рынок сможет выдержать крах железнодорожной компании, Никсон отказался поддержать государственную гарантию. 21 июня Penn Central подала заявление о банкротстве [Stoller, 2019, р. 374].
В этой ситуации Ристон показал себя настоящим лидером американских банкиров: он лично позвонил в ФРС
Достоверно неизвестно, с кем именно разговаривал Ристон, но учитывая его социальный статус (американский банкир № 1), можно предположить, что с той стороны провода находился сам Артур Бернс, тогдашний директор ФРС, назначенный на эту должность 1 февраля 1970 года. Артур Бернс, как Дэвид Кеннеди, долгие годы работал на ФРС (в Национальном бюро экономических исследований) и с 1940-х годов сотрудничал с Милтоном Фридманом, который скорее всего и познакомил Ристона с Бернсом
и предложил помочь банкам:
Ристон пояснил, что без возможности продать корпоративные ценные бумаги клиентам нужно где-то брать деньги. Многие компании оказались перед угрозой неоплаты своих счетов, выплаты заработной платы или выплаты ссуд. Если бы работникам не платили, они перестали бы покупать товары, что могло бы привести экономику к более серьезной рецессии. Если бы ссуды банкам не были выплачены, некоторые из них могли не выжить. Бернс, восприимчивый к опасностям, оставил возможность занимать у ФРС в те выходные
Заседание ФРС по вопросу работы в выходные состоялось в пятницу, 19 июня 1970 года, еще до официального банкротства Penn Central, но после отказа в государственных гарантиях
и продолжил предоставлять банкам значительные резервы на следующей неделе. Под давлением Бернс также отменил ограничение Regulation Q о банках с низкими процентными ставками [Madrick, 2012, р. 63].
Казавшееся поначалу опасным, банкротство Penn Central обернулось для Ристона большой удачей.
Во-первых, он нашел общий язык с директором ФРС,
Не только язык монетарной теории Фридмана, но и язык эмиссии денег в пользу банков под предлогом спасения экономики!
чего тому же Линдону Джонсону стоило огромных усилий:
Одна из версий произошедшего, по словам Ричарда Фишера, нынешнего главы Федерального резервного банка Далласа, изучавшего историю, заключается в том, что «Линдон отвел Мартина на свое ранчо и попросил секретную службу покинуть комнату. Затем он избил его, он ударил его об стену и сказал: "Мартин, мои мальчики умирают во Вьетнаме, а ты не печатаешь деньги, которые мне нужны". Мартин в конце концов сдался. К тому времени, когда он вышел на пенсию, в 1970 году, инфляция составляла тревожные 6 %» [New York Times, 20 января 2008].
А во-вторых, банкротство Penn Central подорвало доверие рынка к корпоративным облигациям и перенаправило клиентские денежки обратно в коммерческие банки, которые всегда могли обратиться к помощи ФРС.
Сотрудничество банкиров и экономистов, основу которого закладывал Диллон 10 лет назад, наконец начало работать; 22 июня 1970 года, первый рабочий день после банкротства Penn Central, когда ФРС дала зеленый свет поддержке банков,
В течение месяца ФРС предоставила банкам кредиты на 2 млрд тогдашних долларов — если пересчитывать по активам крупнейших банков, это примерно 100 млрд нынешних.
можно было бы отмечать как день победы банкиров над США.
Читатель. Ну скажете тоже!
Практик. А вы теперь попробуйте забыть, какого числа банкиры победили Америку!
Теоретик. Разумеется, «победа банкиров над Америкой» 22 июня — всего лишь мнемоническая шутка, «опорный сигнал» для лучшего запоминания материала. Звонок Ристона в ФРС после отказа в Белом доме был лишь одним из этапов борьбы за Власть, закончившейся Уотергейтом и отставкой Никсона. Определив основной ресурс, вышедший в этой борьбе на первый план в 1970-е годы, мы можем прорисовать и основную линию интриги, которую нам теперь предстоит рассмотреть во всех подробностях: переход политической власти от представителей военно-промышленного комплекса (старые «мудрецы» и «даллесовцы») к представителям международных банков (новые «мудрецы» и пресловутые «Рокфеллеры»).
И начнем мы рассматривать эту интригу, вернувшись в далекий 1960 год:
Республиканская партия разорилась. Долг за кампанию Никсона приближался к миллиону долларов, и в былые времена это не было бы проблемой — партия всегда влезала в долги перед президентскими выборами и расплачивалась после. Однако на этот раз деньги перестали поступать [Perlstein, 2009, р. 443].
Традиционных республиканских спонсоров
Времена, когда содержать партию могла себе позволить единственная семья миллиардеров, скажем, Дюпоны, давно прошли; после «Нового курса» крупных частных капиталов в США больше не было, и финансирование партии «крупного» капитала обеспечивали десятки средних и даже мелких предпринимателей
смущала даже не победа Кеннеди, обещавшая следующий (после Рузвельта) многолетний период господства демократов, сколько раскол внутри самой партии. Её либеральное крыло в лице Нельсона Рокфеллера
Как мы уже писали раньше, «одинокого волка» среди настоящих Рокфеллеров, до последнего дня гнувшего свою линию и мечтавшего стать президентом не ради каких-то стратегических целей, а просто потому, что очень этого хотел
склонялось к копированию тактики своих противников-демократов,
«Выявить проблемы людей и пообещать решить их с помощью государственных программ», — по словам советника Нельсона Рокфеллера Джадсона Морхауза
в то время как консерваторы предпочитали произносить напыщенные речи о моральных ценностях вроде «свободного мира», не подкрепляя их никакими конкретными предложениями. Проблема заключалась в следующем: большая часть республиканцев была привержена именно моральным ценностям, так что либеральный кандидат заведомо проигрывал из-за низкой активности «ядерного» электората, а консервативный — из-за невозможности пообещать остальным избирателям хоть какую-нибудь «конфетку». В довершение всех бед в марте 1962 лидер либералов, Нельсон Рокфеллер, официально развелся со своей первой женой, что окончательно подорвало его популярность среди основной массы республиканцев.
Однако нет худа без добра — именно благодаря разводу Рокфеллера основные спонсоры республиканцев смогли определиться с будущим партии. Превращать ее во вторую демократическую не имело теперь никакого смысла — Рокфеллер заблокировал бы любого другого либерала, а сам был совершенно непроходным кандидатом. Следовательно, ставку нужно было делать на консерватизм, подкрепленный личной харизмой конкретного человека; и в Республиканской партии имелись такие люди. Более известным был сенатор от Аризоны Барри Голдуотер, еще в 1960 году прославившийся на всю Америку своей книгой «Совесть консерватора».
Разошедшуюся тиражом 500 тысяч экземпляров — в те годы, когда и 10 тысяч считались бестселлером
Менее известным, но куда более харизматичным в публичных выступлениях был Рональд Рейган, вступивший в Республиканскую партию в 1962 году…
Читатель. Постойте, а как же Никсон?
Теоретик. А никак! Ну сами подумайте — политик, восемь лет проработавший вторым, а то и первым человеком в администрации Эйзенхауэра, входивший в правящую властную группировку, личный друг Аллена Даллеса и Эдгара Гувера — разве он станет слушаться спонсоров? То ли дело Голдуотер, в начале 1960-х вот так оценивавший свой реальный статус:
Ему надоели вопросы, когда же он начнет баллотироваться в президенты… «У меня нет таких планов, — сказал он Time, — у меня для этого нет сотрудников, нет программы и нет амбиций» [Perlstein, 2009, р. 452].
Так что не стоит удивляться, что в конечном счете было решено двигать в президенты именно Голдуотера.
Читатель. Кстати, а кем решено? Кто были эти пресловутые «спонсоры»?
Теоретик. Обратите внимание, что это — два разных вопроса! Даже в начале XX века «спонсоры» не позволяли себе управлять партиями напрямую, оставляя выбор конкретных кандидатов за своими доверенными лицами или партийной верхушкой. В случае с Голдуотером окончательное решение приняли именно партийные функционеры. Еще осенью 1961 года профессиональные активисты и хорошие приятели Уильям Рашер (Young Americans for Freedom) и Клифтон Уайт (Young Republicans, в Нью-Йорке времен губернаторства Дьюи) собрали в Чикаго небольшое совещание из республиканцев среднего звена и предложили свой план: выдвинуть в 1964 году не Нельсона Рокфеллера, а консервативного кандидата. Поскольку Голдуотер к тому времени был признанным лидером консерваторов, все поняли ситуацию и тут же учредили Комитет в поддержку Голдуотера. Через год, в декабре 1962 года, Клиф Уайт доложил уже на значительно более представительном совещании, что в ходе поездок по стране заручился поддержкой более чем десятка штатов, что давало Голдуотеру 450 голосов на праймериз из 700 требуемых. Технология, знакомая нам еще со времен Рузвельта и не представляющая особого интереса: не Уайт, так Блэк, кто-нибудь да найдется.
А вот определение спонсоров, стоявших за выдвижением Голдуотера в 1964 году, требует более широкого взгляда. Хорошо известно, что политическая карьера Рональда Рейгана началась в 1964-м, с его прогремевшей на всю Америку речи
Которая так и осталась в американской политический истории под названием The Speech — просто «Речь». В ней Рейган вполне в духе времени отождествил правительственное вмешательство в экономику с тоталитаризмом и предложил избирателям выбирать между ним и свободой. По воспоминаниям сына Таттла: «Когда отец услышал эту речь Рейгана по телевизору, он повернулся к Сальватори и сказал: “Мы не того двигаем в президенты!”» [Brands, 2015]
в поддержку Голдуотера. Рейган выступил с ней на телевидении 27 октября 1964 года; однако куда менее известно, что впервые он произнес эту речь летом 1964-го в ночном клубе Cocoanut Grove в пригороде Лос-Анджелеса. Именно там один из главных спонсоров Республиканской партии Холмс Таттл собрал очередной благотворительный ужин в поддержку партии и пригласил Рейгана как-то повеселить публику, заплатившую по 1000 долларов за билет. Вместе с Таттлом ужин организовывал его друг Генри Сальватори, входивший в круг еще более влиятельных лиц:
Деньги [на избирательную кампанию Никсона 1968 года] начали поступать… от богатых правых, благодарных Никсону за то, что он оставался с Барри Голдуотером в 1964 году, таких как нефтяники Дж. Говард Пью, Генри Сальватори и Дж. Пол Гетти [Perlstein, 2009, р. 244].
Говард Пью помимо владения нефтяной компанией со штаб-квартирой в Далласе был еще и участником хайековского общества «Мон Пелерин», а Генри Сальватори наряду с работой в «кухонном кабинете» Рейгана времен его калифорнийского губернаторства отметился еще и спонсорством Heritage Foundation, «мозгового центра» всей будущей политики Рейгана. Ну а Пол Гетти был просто самым богатым человеком в США и вряд ли занимался чем-то, кроме денег.
Как видите, спонсоры Голдуотера не ограничивались одним избирательным сроком, они играли вдолгую и имели некоторую «скамейку запасных». Кампания 1964 года, на которую им все-таки удалось уговорить Голдуотера и которую тот, разумеется, проиграл,
Голдуотер имел неплохие шансы против Кеннеди за счет южных штатов, однако, когда на выборы пошел техасец Джонсон, эти шансы испарились. В общем же раскладе радикальный политик не имел шансов против центриста; когда аналогичную комбинацию разыграли демократы, выдвинув в 1972 году радикального либерала Макговерна, их поражение оказалось столь же разгромным
стала лишь первым шагом на пути возрождения Республиканской партии:
Американцы выбрали Линдона Бейнса Джонсона. На следующий же день после президентских выборов 4 ноября 1964 года группа консерваторов собралась в Овоссо, штат Мичиган, городе, где родился Томас Дьюи, и основала комитет «Республиканцы за Рейгана» [Edwards А., 2012, р. 496].
Решение, разумеется, принимали не анонимные «консерваторы», а уже знакомые нам спонсоры:
Таттл, Сальватори и Рубель
Альберт Рубель — руководитель Union Oil of California, еще один приятель Таттла и спонсор Рейгана
отправились в свой офис в здании Union Oil на Вашингтонском бульваре, чтобы оценить свои перспективы.
«Нас побили, но не до крови», — подвел итог Сальватори…
Они усвоили урок: следующая лошадь, на которую будет сделана ставка, должна быть красноречивой и харизматичной, а также объединяющей избирателей. «Джентльмены, — сказал Холмс Таттл, — я думаю, что у нас уже есть такой кандидат. Как насчет Рона?» [Brands, 2015].
С Рейганом у спонсоров действительно все получилось: в 1966 году он выиграл выборы в Калифорнии, а в 1967-м вышел на второе место по популярности в партии:
Журнал Time представил свой вариант [выборов 1968 года] в октябрьском номере, с Рокфеллером («За президента») и Рейганом («За вице-президента») на обложке. «Все большее число республиканских функционеров, — писал журнал Time, — считают, что самый надежный способ победить в 1968-м — это номинация Рокфеллер-Рейган» [Hayward, 2009, р. 482].
Предвыборный штаб Рейгана возглавлял уже знакомый нам Клиф Уайт, руководивший ранее кампанией Голдуотера; многолетний спонсор республиканцев Таттл входил в его «кухонный кабинет»; вьетнамская война подорвала популярность Джонсона, а вместе с ним и всей Демократической партии; так что президентское кресло само плыло в руки нашим уважаемым спонсорам.
Читатель. Но почему тогда в итоге победил Никсон?!
Теоретик. А вот теперь самое время вспомнить о нашем главном герое.
Что делал Никсон после поражения 1960 года, едва не утащившего на дно всю Республиканскую партию? То же самое, что и всегда: продолжал бороться.
Никсон остался политиком и бойцом даже после Уотергейта, вернувшись в публичную сферу в 1978 году с публикацией своих мемуаров и на протяжении 1980-х разъезжая по всему миру с различными «миссиями доброй воли» в интересах тогдашней республиканской администрации
Проиграв выборы, Никсон вернулся в родную Калифорнию, где присоединился к маленькой юридической фирме своего друга и стал готовиться к следующим выборам: в губернаторы штата. Несмотря на ставшую бестселлером книгу «Шесть кризисов», которую Никсон выпустил в 1961 году, калифорнийцы на выборах 1962-го предпочли кандидата от демократов — одного только антикоммунизма в 1960-х для победы было уже недостаточно.
Никсон принял поражение довольно близко к сердцу, заявив сразу после выборов: «Это моя последняя пресс-конференция». Тем не менее богатые друзья Никсона — прежде всего президент фармацевтической компании Warner-Lambert Элмер Бобст и директор Pepsi Cola Дональд Кендалл — сохраняли надежду на его политическое будущее. Никсон, справившись с разочарованием после Калифорнии, решил перебраться в Нью-Йорк, поближе к Томасу Дьюи, сохранявшему серьезное влияние в Республиканской партии. Элмер Бобст подыскал Никсону подходящее место: старшего партнера в юридической фирме, обслуживавшей Warner-Lambert.
Переехав в Нью-Йорк в январе 1963 года, Никсон стал готовить свое возвращение в большую политику. Уже в апреле 1963-го он на пресс-конференции сообщил, что уходил на время, а не навсегда. К осени таких пресс-конференций набралось уже больше 50 — Никсон активно комментировал все действия администрации Кеннеди, критикуя его главным образом за неудачи с Кубой (Вьетнам тогда еще не стал «болевой точкой» внешней политики). Активность Никсона создала определенные ожидания в партии, и 3 сентября 1963 года его пригласил к себе Нельсон Рокфеллер: «Дик, мы оба знаем, что только мы с тобой достаточно разбираемся во внешних и внутренних делах, чтобы работать президентом".
Как видите, выражение «мы с тобой Гималаи» вовсе не является проявлением личного коварства товарища Сталина, это скорее стандартная форма предложения временного союза
Рокфеллер просил Никсона воздержаться от выдвижения своей кандидатуры; Никсон в ответ заверил, что и не собирался. На деле он, разумеется, собирался, иначе зачем было давать 50 пресс-конференций; проблема была в другом: выдвинуться и не выиграть означало теперь проиграть навсегда.
Поэтому Никсон не торопился. На республиканских праймериз в марте 1964 года, которые заочно выиграл работавший послом во Вьетнаме Лодж, Никсон, не выдвигая свою кандидатуру и не занимаясь поездками по стране, набрал почти 17 % голосов — сразу после победителей, Голдуотера и Рокфеллера. Праймериз подтвердили правильность выбранной Никсоном тактики:
Никсон был заинтересован в том, чтобы избавиться от имиджа неудачника во время таких «боев с тенью», предоставив Голдуотеру и Рокфеллеру тратить деньги друг против друга. Никсон знал, что Джонсон… имел серьезные шансы получить неприятности во Вьетнаме и в расово напряженных регионах Америки [Black, 2007, р. 462].
В июне 1964-го Голдуотер выиграл праймериз в Калифорнии, и план Никсона сработал: на фоне Рокфеллера, расколовшего партию, и Голдуотера, чье поражение от Джонсона было теперь лишь вопросом времени, Никсон оказался самым проходным кандидатом. Оставалось лишь закрепить успех: продемонстрировать большинству республиканцев — включая спонсоров Голдуотера и Рейгана! — свою консервативную позицию.
Никсон договорился
Пригодилась поддержка соратников-«даллесовцев» — Эйзенхауэра и Дьюи
выступить на съезде после Голдуотера и посвятил свою речь необходимости объединения партии вокруг ее кандидата в президенты. Не ограничившись этим, Никсон собрал партийное совещание с участием Эйзенхауэра, также посвященное сплочению партии вокруг Голдуотера, и сам принял активное участие в его избирательной кампании.
Прекрасно зная как то, что кампания обречена на поражение, так и то, что это поражение лично для него, Никсона, станет настоящей победой
В январе 1965 года Голдуотер не смог сдержать слов благодарности:
Сказал Никсону так, чтобы услышали все вокруг: «Дик, я никогда этого не забуду… если когда-нибудь придет время, когда я смогу вернуть долг, я сделаю все, что в моих силах» [Black, 2007, р. 471].
Вот так сокрушительное поражение республиканцев в 1964 году стало одновременно и весомой победой вчерашнего неудачника. Ричард Никсон не просто вернулся в большую политику, он стал своим — «голдуотеровцем» — в глазах консервативных спонсоров,
Еще более своим Никсон стал в 1966 году, поучаствовав в избирательной кампании Рейгана в Калифорнии в качестве сборщика средств; ему удалось собрать 300 тысяч долларов
а с точки зрения рядовых республиканцев являлся теперь кандидатом номер один. Пришло время собирать штаб и начинать президентскую кампанию.
Никсон… нанял двух спичрайтеров, получивших в дальнейшем большую известность — Уильяма Сафира и Пэта Бьюкенена. Сафир был умеренным еврейским интеллектуалом, а Бьюкенен — крайне правым ирландским католиком, и они дали Никсону возможность составлять речи таким образом, чтобы пройти по лезвию ножа между разными фракциями республиканцев [Black, 2007, р. 474].
В выборе этих двух людей наглядно проявилась общая манера Никсона работать с персоналом: он всегда подбирал подчиненных, имеющих противоположные мнения по широкому кругу вопросов — и чтобы они не могли сговориться против начальника, и чтобы в случае чего выступать с позиции арбитра, а не игрока. Проблема с этой тактикой только одна: арбитр не сюзерен, подчиненные не считают его «своим», не знают его истинных интересов, а значит, и не будут достаточно преданны.
Но до момента, когда у Никсона возникли соответствующие проблемы, оставалось еще восемь лет. Сейчас же он продолжал публичные выступления, зарекомендовав себя главным оппонентом Линдона Джонсона, и готовился сыграть свою роль на выборах 1968 года. Для этого Никсону оставалось решить последнюю задачу: убедить спонсоров, все еще колебавшихся между ним и Рейганом.
По всей видимости, Никсону удалось это сделать в июле 1967 года, в ходе ежегодного собрания калифорнийского бомонда в закрытом клубе Bohemian Grove:
Как и любой другой закрытый клуб, часто упоминающийся конспирологами в качестве «мирового правительства»
Никсон дал тщательно подготовленный обзор мировой ситуации, основанный на его обширных поездках; ему аплодировали стоя. «Напротив, — писал биограф Никсона Эйткен, — губернатор Рейган был блестящим, но легковесным. Многие присутствующие влиятельные деятели республиканцев… разделили общее мнение, что ораторы находились в разных весовых категориях. Только Никсон казался готовым завоевать Белый дом и возглавить свободный мир» [Hayward, 2009, р. 501].
Заручившись негласной поддержкой влиятельных лиц, Никсон приступил к завершающей стадии своего плана: победе на выборах. Опрос Gallup в сентябре 1967-го давал ему 40 % поддержки республиканцев, при 17 % у ближайшего конкурента, вечно второго Рокфеллера. В январе 1968 года штаб Никсона разослал 150 тысяч писем избирателям Нью-Гемпшира; когда 1 февраля они дошли до адресатов, Никсон официально объявил о начале кампании. 12 марта праймериз, казалось, не оставили шансов конкурентам — Никсон получил 77 % голосов. В любом другом году, кроме 1968-го, на этом кампания бы и закончилась; однако год, как мы уже отмечали в «Лестнице в небо», выдался еще тот.
31 марта Джонсон отказался участвовать в выборах, чем заметно поднял шансы республиканского кандидата. 5 июня, после победы на праймериз в Калифорнии, был застрелен основной кандидат демократов, Роберт Кеннеди — что еще больше увеличило шансы республиканцев. 4 июня республиканцы штата Калифорния отдали 100 % голосов своему губернатору, Рональду Рейгану — и предстоящий съезд партии оказался перед лицом раскола. Хотя у Никсона и набиралось около половины голосов, кандидаты от южных штатов симпатизировали более харизматичному Рейгану и не скрывали своих намерений переметнуться во втором туре
В первом делегаты традиционно голосовали по выбору партийного руководства штата (или результатам праймериз, в те годы проводившихся далеко не везде), а вот дальше у них появлялась свобода выбора
на его сторону. В этих условиях решающим оказался голос партийных боссов:
Никсон сохранял спокойствие… Ричард Клейндинст, бывший главный стратег Голдуотера, присоединившийся к команде Никсона в качестве полевого координатора, вместе с Митчеллом и Холдеманом держали оборону… Никсон позвонил Митчеллу: «Джон, какой счет?» Митчелл только усмехнулся: «Я уже говорил, что тебе не о чем волноваться, Дик. У нас все под контролем» [Ambrose, 2014, р. 591].
Главный стратег Голдуотера не случайно оказался в команде Никсона:
В июне Барри Голдуотер прямо написал Рейгану, что раз уж он не смог вырваться вперед, ему пора поступать в распоряжение Никсона [Hayward, 2009, р. 588].
Республиканский истеблишмент разрешил Рейгану поиграться в демократию — однако выборы только подтвердили принятое еще летом 1967 года решение. Рейган образца 1968-го был слабее Никсона, а значит, его время пока не пришло. В первом же туре голосования Никсон был избран кандидатом от Республиканской партии, а с учетом плачевного положения дел у демократов
Отколовшийся южанин-расист Уоллес отбирал в свою пользу несколько штатов, Джонсон фактически дезертировал, Роберт Кеннеди был убит, претендентом стал крайне левый либерал Хамфри, не сравнимый по харизме ни с Никсоном, ни тем более с Рейганом
— и президентом США.
Хотя по голосам избирателей — 31,7 млн против 31,3 у Хамфри — победа Никсона может показаться незначительной, на деле такого преимущества было более чем достаточно. Он выиграл штаты с наибольшим числом выборщиков, получив 301 голос против 191 у Хамфри и 46 у Уоллеса; на протяжении всей кампании опросы давали Ричарду преимущество в 10–15 %. Тем не менее Никсон не был бы Никсоном, если бы не подстраховался очередной политической интригой; использовав старого «даллесовца» Лоджа в качестве посредника, он убедил вьетнамского президента Тхьеу прекратить мирные переговоры с Севером.
Для понимающих людей это был звоночек — для Никсона на первом месте была задача стать президентом, а не решать проблемы страны в целом
В результате надежды на скорый мир рухнули, а с ним и временно выросший на них рейтинг Хамфри.
Вручив Никсону президентское кресло, спонсоры рассчитывали получить не просто президента-республиканца, а президента «мистера Республиканца», объединителя партии, который будет во всем советоваться со своими благодетелями. Первые месяцы после выборов казалось, что так и будет — Никсон пришел в Белый дом с очень короткой «скамейкой запасных».
Напомним, перед выборами он восемь лет был частным лицом — даже не конгрессменом! — и параллельно с политическими заявлениями занимался реальной юридической практикой, включая два дела, дошедших до Верховного суда
Своих самых преданных вассалов, Холдемана и Эрлихмана,
Работавших с Никсоном с некоторыми перерывами с 1956 года
он назначил на сугубо административные должности — директора по персоналу и просто советника. На должность госсекретаря Никсону удалось продвинуть своего старого друга Уильяма Роджерса,
Который консультировал Никсона еще в 1952 году
а на должность генерального прокурора — Джона Митчелла, нью-йоркского юриста, ставшего еще одним партнером в фирме, где до 1969 года работал сам Никсон. Однако уже для Артура Бернса, возглавлявшего при Эйзенхауэре Совет по экономике, не нашлось другого места кроме советника.
Вице-президентом еще на съезде был избран губернатор Мэриленда и сторонник Рокфеллера Спиро Агню; в министры обороны партия выдвинула конгрессмена от Висконсина Мелвина Лэйрда. Министром финансов стал уже упоминавшийся Дэвид Кеннеди — банкир из Чикаго, выбранный Никсоном по принципу «лишь бы не от Уолл-стрит». В заместители генпрокурору Митчеллу был назначен друг Голдуотера еще с аризонских времен Ричард Клейндинст. Министром труда стал уже упоминавшийся нами Джордж Шульц, о чем Сафир сообщает следующую любопытную подробность:
Никсон не помнил ни имени Шульца, ни как точно пишется его фамилия, поэтому [представляя его кандидатуру] написал: «Доктор Счульц заслужил уважение руководства и сотрудников как один из выдающихся национальных экспертов…
В оригинале «mediator», то есть авторитетный человек, к которому обращаются за посредническими услугами в конфликтных ситуациях
» [Safire, 2008, р. 108].
Наконец, советником по национальной безопасности стал Генри Киссинджер, работавший по вьетнамскому направлению еще при Кеннеди и тесно связанный с Нельсоном Рокфеллером. Как мы уже рассказывали в первой книге,
Киссинджер заинтересовал Никсона имевшимся в его распоряжении ресурсом — обширными дипломатическими контактами, позволявшими надеяться на решение вьетнамской проблемы.
Однако стоит упомянуть и другое обстоятельство:
23 ноября [1968 года] Никсон сказал Рокфеллеру, рассчитывавшему, что ему предложат серьезную позицию, что было бы лучше, если бы Рокфеллер остался губернатором Нью-Йорка, и Митчелл пригласил Киссинджера на встречу с Никсоном 24 ноября [Black, 2007, р. 561].
Из этого становится понятно, что Нельсон Рокфеллер, как и все прочие республиканцы, поучаствовал в «дележе пирога» и отказался от «серьезной позиции» в обмен на назначение Киссинджера. Именно поэтому переход Киссинджера в стан вроде бы конкурента был воспринят Рокфеллером «на ура» — как мы уже увидели на примере остальных назначений, работать в администрации Никсона не означало работать на Никсона. Собранная «с бору по сосенке» администрация была тем, что сегодня принято называть «техническим правительством»:
Кабинет был составлен из умеренных, бесцветных и независимых
В оригинале «self-made», сам себя сделавший — а значит, никому не обязанный, то есть независимый
мужчин достаточной компетентности, представляющих оплот никсоновских Республиканцев — процветающие пригороды Америки… демократическое большинство Сената сочло, что все они имеют высокую квалификацию, и легко утвердило назначения [Black, 2007, р. 564].
Читатель. Техническое правительство «с бору по сосенке»? Интересно, а как Никсон собирался управлять этим колхозом?
Теоретик. Точно так же, как и другой герой нашей книги, Рузвельт: самостоятельно! Никсон позволял себе не запоминать фамилии своих сотрудников, потому что подбирал не вассалов, а исполнителей. Если условием спонсоров было назначение каких-то людей — хорошо, эти люди будут назначены; но что им делать, решать будет президент Никсон.
Читатель. Вот это правильно! А кстати, что собирался делать президент Никсон? У Рузвельта была мечта — мировое господство Америки; а вот о мечте Никсона вы до сих пор помалкивали!
Теоретик. Лучше всего о мечте Никсона сказал сам Никсон:
В день своего шестидесятилетия, 9 января 1978 года, я принял очень важное решение… Я был в прекрасной форме и чувствовал, что могу приступить к осуществлению других планов. Нужно было решить, как жить дальше… Если человек уходит в тень после поражения, он погибает духовно, а потом и физически.
Я был глубоко убежден в правоте этой мысли и мучительно искал достойную цель. Я не мог вновь претендовать на президентское кресло [Nixon, 1990].
Разумеется, дальше он написал, что всю жизнь «посвятил укреплению мира, свободы, открытых возможностей… для всех людей на Земле». «На арене» — это все-таки политическая книга, а не предсмертные откровения, как у Джеймса Энглтона; но и в политических книгах авторы иногда проговариваются. Коль скоро невозможность вновь претендовать на президентское кресло вызывала у Никсона мучительную неясность с дальнейшими целями — нетрудно сообразить, что именно это кресло и было его самой большой мечтой, его главной целью в политической жизни.
Практик. Мы несколько раз обращались к этой теме, пришло время сказать о ней более подробно.
Как нас учит метод Станиславского, если режиссер хочет, чтобы спектакль брал зрителя за душу, он должен нести в себе некоторую «сверхзадачу», которая превосходит своим содержанием формальный текст пьесы. Поскольку борьба за власть в некотором смысле тоже спектакль («Весь мир — театр, а люди в нем — актеры!»), то здесь работают аналогичные механизмы.
Глава властной группировки не просто ставит перед своими вассалами некоторые задачи (или же задачи формируют элитные группы, как в случае «мудрецов» в США), он неминуемо должен их мотивировать. Вспомним про «политический проект», описанный нами в первой книге. Да, главной мотивацией является повышение статуса внутри властной группировки, можно вспомнить, как много задач решал в конце 1990-х Березовский, обещая разным людям сделать их «преемниками». Но и просто так обещать подобное мало, высокопоставленные вассалы, имеющие высокий социальный статус, обладают большим опытом, и их так просто не проведешь.
Читатель. Но у Березовского же получилось?
Практик. Большая часть российского истеблишмента 1990-х была не очень искушена в понимании Власти, так что разводить их получалось относительно легко. А конечный результат активности Березовского известен. Но вернемся к основной теме. Мотивировать нужно не только вассалов, лидер властной группировки тоже нуждается в мотивировании. Иначе зачем ему так много работать?
И, главное, не получать удовольствие от интриг и комбинаций, а напряженно работать для создания некоторой новой реальности?
А затем, что отказ от этого может привести к крайне неприятным последствиям. Типичный пример — история Горбачева, который сначала попытался провести модернизацию («ускорение»), потом понял, что по ее итогам его быстро скинут с поста, и начал бороться исключительно за свое положение. Казалось бы, единственная цель Власти — это Власть, так что он все делал правильно. Но! Настоящий игрок во властные игры всегда адаптирует и изменяет локальные правила и среду Власти, что дает ему серьезные преимущества: он же первый в такой ситуации понимает, куда пойдут изменения, и может это использовать в своих интересах.
Теоретик. Отдаленный пример: если бизнесмен смог нащупать новый рынок и/или монополизировать старый, он получает колоссальную дополнительную прибыль. Так и тут, меняя правила можно и прибыль дополнительную получить, и конкурентов ослабить. То, как локальные правила менялись опытными людьми Власти, можно увидеть на примерах, которые мы уже приводили и еще приведем.
Это законы Власти нарушать нельзя, а среду, в которой они применяются, — можно и нужно. Однако делать это надо умеючи.
Практик. В общем, как только у какого-то игрока Власть становится самоцелью, он резко сокращает собственные возможности. Насколько сильно, что уже всерьез ставит под угрозу свое доминирующее положение как в элите, так и во главе властной группировки. Что, например, мешало Никсону придумать инструмент разрушения СССР? В конце концов, такой инструмент («рейганомика») был придуман и введен в действие всего через 7 лет после его отставки. Разумеется, второй срок был для Никсона последним (если бы соответствующий запрет в виде 22-й поправки к Конституции США, которая была окончательно принята в 1951 году, не был отменен), так что до 1981 года президент бы не дотянул, однако принять соответствующую политику однозначно успел бы. Но — почему-то не захотел.
Теоретик. К слову, обратите внимание на сегодняшнюю элитную группу в США (возможно, состоящую из нескольких властных группировок), представляющую финансистов. У них есть и идеология (либерализм), и сверхзадача. К последней относится построение общества трансгуманизма. Появилась она, скорее всего, из-за того, что финансисты поняли, что одной эмиссии для установления контроля над человечеством недостаточно. В эту тему мы пока углубляться не будем, но согласитесь, что уже довольно много людей в мире поддерживают финансистов, сами того не понимая, поскольку прониклись идеями трансгуманизма.
Практик. При этом, если бы соответствующая сверхзадача Никсоном все же была бы поставлена, то и истеблишмент США, весьма возможно, отнесся бы к нему куда более положительно. Ну или, точнее, терпимее. Во всяком случае до тех пор, пока эта сверхзадача не была бы реализована или пока не стало бы понятно, что реализовать ее уже точно не получится. Посмотрите на сегодняшнюю (осень 2022 года) ситуацию с администрацией Байдена — уже ни у кого в США нет иллюзий, что он с задачей вытащить экономику страны справится. И от объявления его импичмента истеблишмент США удерживает только внутренний идеологический раскол (чего в середине XX века не было).
Читатель. А как так получилось?
Теоретик.
А потому что в США повторилась ситуация, которая разрушила СССР — одна группа (у нас — партаппаратчики, в США — международные финансисты) получила возможность тащить своих людей на вершину управления, минуя многоступенчатую систему подготовки людей Власти.
Эту тему мы в конце книги ещё затронем. Кстати, во многом именно это стало причиной того, что во Власть прорвались люди, которые себе сверхзадачу поставить не смогли, а потому ограничивались только голым желанием сохранить свое положение.
Никсон, кстати, к таковым не относился, но уж больно хорошо у него получалось управлять. Он все время манкировал соответствующей деятельностью, считая, что компенсирует проблемы очередным гениальным управленческим решением.
Мы же далеко не про все написали (книга-то у нас не про историю США), а ведь у Никсона была еще и победа в Китае, с которым он заключил долгосрочную сделку против СССР, договор об ограничении стратегических вооружений с тем же СССР, начало переговоров, которые привели к сдаче Советским Союзом идеологических позиций на Совещании в Хельсинки в 1975 году… И все равно лично Никсон проиграл.
А вот американский истеблишмент смог тогда перехватить рычаги власти (об этом в следующей главе) и сформулировать сверхзадачу для следующих властных группировок, в результате чего США и выиграли «холодную» войну. А вот сейчас, судя по всему, у них будут серьезные проблемы. Впрочем, вернемся к нашему главному герою.
