Напоследок расскажу вам историю из старинных девяностых, дураками названных «лихими». Они вправду были лихи, но по единственной причине – мы были молоды. И это прекрасное время ушло, и осталось, как говорят в седьмом, если не ошибаюсь, классическом грузинском тосте, – сладким воспоминанием.
Когда-то событием стало, что Москва «прозрела» и перестала по вечерам уходить в глухую темноту, стали подсвечиваться фасады домов в центре. Потом с улиц стали исчезать проститутки; помню, как-то созваниваемся с Димой Федоровым, договариваемся поужинать в «Старлайте», а потом прогулялись до Арбата – так ведь Садовое было уставлено девахами, и это никого не удивляло! Мы шли, травили истории, троллили вечер, и вдруг перед нами из подъезда к проезжей части прошел человек, несший кошку – так мы чуть со смеху не умерли: в окружении б...ей трудно было бороться с впечатлением, что он нес зверя выполнять чью-то извращенную страсть.
В те времена вечера после матчей сборной становились прекрасными вечеринками, ведь практически полностью состав собирался из легионеров; парни были разбросаны по разным концам Европы, практически не виделись, не видели старых друзей, даже не общались особо – мобильная связь оставалась роскошью. Наутро все разлетались по своим клубам, а ночью, конечно, спать было незачем.
В сборной было две основные компании, естественно – старики и молодежь. Мы пришли в профессию, когда поколение Карпина и Онопко уже состоялось как звезды, и постепенно сдружились с теми, кто представлял следующее поколение: оно еще и не разъехалось к тому же поначалу, они смотрели ФК, и и мы дружили. Излюбленным местом встреч был клуб «Солярис» в подвале гостиницы «Космос»; он был круглосуточный, место насиженное, а мы впридачу ко всему могли туда приезжать вечером с работы – телецентр-то на расстоянии, считай, вытянутой руки. Кроме того, неподалеку жил тогда человек, бывший едва ли не главным центром притяжения всей футбольной банды Москвы, защитник «Спартака» Рамиз Мамедов.
Существовала старинная шутка, что Рамиз и Мамедов – два разных человека, которых неплохо было бы друг с другом познакомить
Рамиз был удивительным человеком. Редко так бывает, чтобы человек, настолько гораздый на розыгрыши и каверзы, сам попадал в смешные ситуации с такой регулярностью. В этой связи в компании существовала старинная шутка, что Рамиз и Мамедов – два разных человека, которых неплохо было бы друг с другом познакомить. Кроме того, Рамиз мог ответить влет на любую шутку втрое круче. Я еще не был знаком с этой бригадой, но в воспоминаниях современников до меня дошел диалог, когда в большой мвшине несколько спартаковцев ехали почему-то в Загорск. Был июнь, «Детройт» пробирался к Кубку Стэнли, и все обсуждали «Русскую Пятерку», а в машине было как раз пятеро, и вот под разговор стали распределять роли, и никому не хотелось оказаться Козловым. Очередь Мамеда, а все уже разобраны – поймали парня... И тогда, секунду подумав, этнический азербайджанец Мамедов сказал: ок, я Айзерман!
Кстати, хочу сказать вам, любители позлословить: Рамиз с четырьмя командами был в Лиге чемпионов, посмотрите, сколько у него титулов. Это был выдающийся спортсмен, и мне жаль, что он с его лукавинкой не работает сейчас где-нибудь вторым тренером. Он был бы прекрасный второй.
Но бывало и свободное время! Это ведь в «Спартаке» Романцева, насколько я знаю, который все выиграл, родилась фраза: «За что мы любим футбол? За то, что после футбола!»
Еще две истории с Мамедовым, прежде чем перейти к очередному, последнему в этом цикле приключению: его любимым трюком было в не особенно знакомой компании снять в машине руль. На ходу, естественно. Как это родилось: Рамиз снимал квартиру в не самом спокойном месте – вот как ехать в область по Северянинскому мосту, сразу за мостом справа высокая башня; там он и жил где-то под крышей года до 98-го. Напротив, кстати, был круглосуточный «Макдональдс», что опять же делало возможным любую вечеринку закончить у него, когда все закрывалось. Так вот: опасаясь, что машину угонят, Мамед стал снимать на ночь руль и уносить с собой, а кто-то ему показал, что ездить без руля на самом деле не так сложно – берешься там за какую-то пукалку и управляешь одной рукой; так вот он с тех пор и цирковал иногда.
Веретенников как лидер «Ротора» был всегда уверен, что Москва себе на уме
А из машины он с тех пор на ночь уносил аккумулятор.
О, другую историю я забыл. Вспомню, расскажу.
Так вот, дело было осенью 97-го. Сборная обыграла Болгарию в Лужниках, но это ей ничего не дало: все равно попадали в стыки. По случаю ненужности матча сыграл Веретенников и, кстати, забил. Не складывалось у Олега в сборной, не доверяли ему; жаль. Спустя время мы оказались в «Инфанте» – клубе под Международной, который только-только открылся тогда. Говорили о чем попало, кто-то пошел попробовать в казино (тогда только расцветавшая фигня), а мы с Верей что-то напряженно обсуждали. У нас были добрые отношения, но Веретенников как лидер «Ротора» был всегда уверен, как и все всегда уверены, что Москва себе на уме.
И о чем-то мы упрямо спорили, не столько сердито, сколько нудно, и это стало немного напрягать окружающих. И Федякин предложил разрешить спор спором. Испытанием. Но каким?
После короткого совещания эти гады с подачи все того же Федяки (вы его не знаете, и много потеряли) решили, что мы должны сыграть в Б-52. А это жестокая игра – знаете этот слоеный горящий коктейль? Ну, вот кто больше выпьет. Молодые были; мне так вовсе 26 лет... Раз, два – никто не спешил, на третьей мы забыли, о чем спорили, а в итоге я выиграл 6:5, и тут уже настало поздно и захотели поменять дислокацию. В этот момент еще один наш товарищ, футболист, ессно – назовем его здесь Бес – вспомнил, что по какой-то причине у Рамиза дома какая-то вечеринка с большим количеством девушек.
Мы вышли из «Инфанта» впятером: я, Бес, Веретенников, девушка Саша, которая очень пыталась добиться от Мамеда какой-то взаимности, и наш товарищ Вова, который не выпивал (почти) и был за рулем. У Вовы был роскошный спортивный мерс о трех дверях, который ему как раз немного надоел и он искал на него покупателя. Веря уверенно сел за руль. Как так? А Б-52?.. Но Вова этого не знал; зато Бес нажужжал ему по пути, что Веря с удовольствием бы купил его машину!! Вот зараза!
Кто-то, переставляя пакеты в поисках еды, поставил мафон на конфорку, где только что грелся чайник, и музыка кончилась
Дорога от Трехгорки до Мамеда заняла немного времени – по нашему городу тогда ночью совсем не ездили. Но это был ад кромешный. Во-первых, Вова понял свою ошибку буквально на второй минуте. Во-вторых, оказалось, что девушка Саша в этот момент влюблена в песню Марины Хлебниковой «Чашка кофию», и всю дорогу отматывала ее на начало. В-третьих, Бес, пихая на заднем сиденье Вову в бок (а выйти сзади никто ж сам не может, он же трехдверный), через губу говорил Вере: «Верь, ты давай поосторожней. Не Волгоград, кто тебя тут знает, есичо... Не, у нас так не принято, красный наш, зеленый общий...» От Вовы исходил замогильный холод, а я хохотал, не останавливаясь, на переднем сиденье.
У Рамиза дым стоял коромыслом. Почему сейчас так не собираемся? Чтобы на маленькой кухне, с чем-то самым необходимым, человек двадцать спокойно могли потанцевать под кассетный магнитофон?.. Помните, были такие, похожие на приземистую кастрюлю? Вот это сходство едва не потопило нашу вечерину, потому что кто-то, переставляя пакеты в поисках еды, поставил мафон на конфорку, где только что грелся чайник, и музыка кончилась. Ненадолго – у Рамиза был запасной.
Потом все продолжилось. Потом я мирно уснул на табуретке посреди танцев, а мой соперник по Б-52 – напротив. Потом из-за шума приехала милиция, ей показали на меня и на Верю, и Бес объяснил – вот какая у нас приличная вечеринка, с такими людьми и тихая – все спят (утром он шутил, что милицию вызвали соседи с 13 этажа, притом что Мамед жил, по-моему, на 21-м)...
Вот так и веселились в той темной Москве. Не каждый день – по праздникам. Парни наутро разлетались по испаниям, следующий раз был весной, я с чугунной башкой шел ловить машину до Балашихи, а Мамедов закрывал за мной дверь, философски замечая: сегодня же еще у Бахарева день рождения...
Фото: 
