Моя фамилия имеет церковное происхождение – мой прапрапра…дед жил в то время, когда священникам давали фамилии по приходам, в которых они служили, а служил он, соответственно, в церкви Всех Святых.
Мой прапрадед, Павел Иванович Горский-Платонов, был заведующим кафедрой Московской Духовной академии в Троице-Сергиевой лавре и входил в коллектив авторов, делавших последний перевод Библии на русский язык.
Мой прадед, Константин Дмитриевич Всехсвятский, был известным московским священником, другом Бердяева, духовным отцом Нестерова, Щусева и многих других людей искусства. Советское государство запретило ему служить в начале 30-х годов, но он более двадцати лет продолжал служение дома (что в ту эпоху, естественно, было смертельно опасно).
Мой дед и мои родители занимались уже наукой, и я попал на те же семейные рельсы. В определенный момент жизни вместе с раскапыванием семейных корней я почувствовал настоятельную потребность упорядочить свои отношения с христианством. Когда это случилось, мне было примерно 25 лет, в моем багаже уже была кандидатская диссертация по теории систем и семь лет активного потребления и осмысления различных текстов метафизической направленности.
К этому моменту я уже сформулировал для себя следующий тезис - в качестве основных критериев подлинности и эффективности той или иной метафизической системы я выделяю такие вещи, как целостность, многокрасочность и легкость. А когда я сталкивался с дуальными («черное-белое», «светлое-темное», праведное-грешное») тяжеловесными системами, у меня начинали бунтовать и мой закаленный математический ум, и моя юношеская чувствительная душа:) В число первых систем мною были записаны дзен-буддизм и суфизм (и я до сих пор невероятно благодарен судьбе за то, что мои первые экскурсии в метафизику произошли именно на этих чистых территориях), в число вторых скопом попали многочисленные оккультные и эзотерические писания и воззрения, которые тогда (во второй половине восьмидесятых) начинали расцветать на нашей территории столь буйным и столь дурным цветом.
С христианством оказалось сложнее. С одной стороны, его современная версия вызывала во мне почти аллергическое отторжение именно своей плакатной «чернобелостью». С другой стороны, я не мог с этим примириться, и, наверное интуитивно, чувствовал, что там не все так просто:) И тогда я – по уже крепко сложившейся привычке – решил забраться в первоисточники.
Интуиция меня не подвела! Тексты первых веков христианства (условно до шестого века) обнаружили те самые целостность и многокрасочность, легкость и чувство юмора. Душа успокоилась, в уме послышались четкие «щелчки» - инсайты - «все важное пришло к нам из одного источника», «все важное в своей основе является легким, светлым, ясным и веселым». Я искренне поражался и радовался похожести (вплоть до текстуальной!) дзен-буддийских, суфийских и ранне-христианских притч и наставлений, историй и метафор. Поражался и радовался ощущению здоровой подлинной мистической жизни, возникавшей в разных народах, разных культурах, разные века, но по одному сценарию и явно из одного источника. В каком-то смысле это ощущение положило конец поискам внешним, направив меня исключительно на поиск внутренний.
Но зато теперь встал следующий вопрос – что за странную болезненную трансформацию пережило изначальное христианство? Когда это произошло? Как? Ответы на эти вопросы было найти уже легче, и для меня они звучат так.
Где? Византия и Рим (процессы огосударствлевания в православии и католичестве были очень похожи)
Когда? Вторая половина первого тысячелетия, к десятому веку все было уже кончено.
Как? Путем сращивания церкви и государства.
Ради чего? Ради легкости и удобства манипуляции «народными массами»
Я не поленился детально разобрать вопрос «каким образом это произошло?», и готов поделиться результатами своего исследования. Основные искажения можно свести к трем пунктам:
Сдвиг целостного в дуальное. В идее единства и борьбы противоположностей достаточно чуть-чуть отвлечься от аспекта единства и чуть-чуть акцентировать аспект борьбы – и готово! :) Сразу получаем «черное и белое», «темное и светлое», «грешное и праведное», вечные искушения и вечную борьбу «бобра с ослом» вместо срединного пути. Святые отцы древности говорили о зле как о болезни воли, а «святые отцы» современности представляют зло как отдельную силу, что, кстати, является конкретной ересью с точки зрения изначального христианства. Нету никакой «отдельной силы», нету! :) Зачем это было нужно? Ответ прост – чем больше граждане занимаются «борьбой с ослом», тем меньше у них остается сил и времени для борьбы за свои права!
Утяжеление понятия греха. В русском языке слово «грех» стоит подозрительно близко к слову «огрех» - то есть незначительная ошибка, которую легко исправить. В английском языке слово «грех» - sin – происходит от слова synn, которое значит буквально следующее: не попасть в мишень при стрельбе из лука. Не попал – ну выстрели еще раз и попади! :) А теперь сравните эти значения (язык-то не врет!) с ужасающей, удушающей, смердящей тяжестью появившейся у понятия греха за последнюю тысячу лет. Зачем это было нужно? Ответ прост – через чувство вины легко управлять!
Отвлечение от «здесь и сейчас». Будда четко расставил акценты – любой подлинный путь меняет жизнь людей здесь и сейчас. Нет, - сказали «святые отцы», - жить счастливо здесь и сейчас это грех, а «правильно-праведно» нужно вкалывать и страдать ради призрачного будущего – другого воплощения, «царствия небесного», или на худой конец, коммунизма :) Зачем это было нужно? Ответ прост – направив человека к ложной цели в далеком будущем, становится еще легче управлять им в настоящем!
Вот в результате этих трех деформаций и получилась та римско-византийская безупречная машина государственного управления, которая действует уже вторую тысячу лет. Самое смешное (хотя, конечно же, в сути своей грустное, а для нас, потомков, даже трагическое) состоит в том, что получая православие в Константинополе в десятом веке, наши предки получили именно эту машину, а не изначальное чистое христианство. Хотя, возможно, именно этого и хотел Владимир Ясно Солнышко, именно этим был обусловлен его выбор.
Вот так оно было для меня двадцать пять лет назад. За это время моя внешняя позиция не изменилась. Для любопытных, желающих узнать о моем внутреннем пути и моей внутренней позиции по отношению к христианству, обозначу две фигуры, максимально ее определившие: Майстер Экхардт (Meister Eckhardt) и Бернадетт Робертс (Bernadette Roberts). Я там недалеко:)
Напоследок хочу сказать следующее. Нет ничего более волшебного и вдохновляющего, чем свободный поток мистического откровения, чем радость и счастье единства и познания изначального христианства. И нет ничего более отвратительного, чем сращивание церкви и государства, чем этот мертворожденный орлиный сиамский близнец о двух головах…
«Здесь я стою - я не могу иначе» :)
P.S. Если Вы хотите глубоко разобраться со своими личными чувствами и мыслями по поводу того «как устроен мир», это будет легко сделать осенью: в октябре на Танце Творения и в декабре на Танца Тишины. Не откладывайте! Жить, зная «как устроен мир», - намного приятнее!:)
взял тут подсмотрел у Гандапаса - этой статьи мне не хватало!
