«ВЕЛИКИЙ ПЕРЕЛОМ» ТОВАРИЩА СТАЛИНА
Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек… товарищ Сталин сделает все, чтобы исправить сложившееся положение.
Теоретик. Если каким-то чудом забыть дальнейшую историю XX века, Советская Россия начала 1927 года покажется нам прежде всего обычной страной.
Экономически СССР выглядит крепким середнячком, обогнавшим по темпам восстановления промышленности Германию и Великобританию.
Согласно World Economic Survey 1931 года, индекс промышленности в СССР на 1926 год по сравнению с 1913-м составил 100,3 %, в Германии 90,9 %, в Великобритании 78,8 %
Производство чугуна (тогдашней базы для всей последующей промышленности) составило в 1926 году 2,4 млн тонн (для сравнения: в Великобритании — 2,6 млн, в Японии — 1,2 млн, в Германии — 9,6 млн, в США — 9 млн). Валовой сбор зерна — 76,8 млн тонн
Для сравнения — через 90 лет, в 2017 году, в РФ было собрано 134 млн тонн зерновых и зернобобовых
— вернулся к уровню рекордов Российской империи (80,4 млн тонн в чрезвычайно урожайный 1913 год). Выработка электроэнергии удвоилась по сравнению с довоенным временем и продолжает расти самыми высокими темпами в мире. В стране работают 82 концессии — крупные предприятия, контролируемые зарубежными инвесторами, главным образом из Великобритании, США и Германии; они обеспечивают примерно половину добычи цветных металлов. СССР интегрирован в систему мировой торговли, экспортируя ежегодно около 2,5 млн тонн зерна (сопоставимо с экспортом США, хотя и значительно меньше экспорта Канады).
Внешнеполитически СССР на равных участвует в «большей игре» ведущих государств мира. Первым весомым успехом во внешней политике молодого государства стал советско-турецкий договор 1921 года, позволивший кемалистской Турции отстоять независимость от Великобритании. В 1922 году СССР поддержал Германию в ее стремлении избавиться от репараций по Версальскому договору — в обмен на снятие претензий по царским долгам и национализации немецкой собственности. В феврале 1924 года правительство Муссолини, старого ленинского знакомого, восстановило дипломатические отношения Италии с СССР, после чего по миру прокатилась «волна признаний» советского государства. К концу 1926 года дипломатические отношения не восстановлены только с США и Швейцарией; впрочем, это нисколько не мешает американцам торговать с СССР и даже участвовать в концессиях.
Контролируемый правящей в СССР ВКП(б) Коммунистический интернационал объединяет к этому моменту коммунистические и рабочие партии примерно из 50 стран мира. Близка к успеху одна из специальных операций Коминтерна — военная поддержка группировки Гоминьдан в Китае, главным военным советником которой работает будущий маршал Блюхер. Начавшийся в июле 1926 года Северный поход к концу 1926 года обеспечил Гоминьдану контроль над всем южным Китаем и создал серьезную угрозу для Шанхая и Нанкина, пока еще находящихся под контролем пробританской группировки «пяти провинций».
Социальная структура СССР к этому времени также не представляет собой чего-то необычного. Большую часть 147-миллионного населения (82 %) составляют крестьяне, обрабатывающие переданную им в собственность землю и облагаемые за это сельскохозяйственным налогом в денежной форме. Деньги на уплату налога крестьяне получают главным образом от реализации зерна как на свободном рынке (доля которого не превышает 20 %), так и от продажи государству по фиксированным ценам. Оставшаяся часть населения (18 %, или 26 млн человек) проживает в городах, работая в госаппарате (4 млн), промышленности (3 млн), мелких и средних предприятиях (4–8 млн), являясь безработными (1 млн) или иждивенцами. Основным продуктом питания в городах все еще является хлеб, заготовки которого практически монополизированы государством, что налагает на него обязательство обеспечивать 26 млн горожан хотя бы голодным пайком (0,5 кг хлеба в день, или 7 пудов зерна в год на каждого — всего 182 млн пудов).
Как и в любой сельскохозяйственной стране, политическая власть в СССР принадлежит аристократии — с той лишь разницей, что аристократия эта находится в самом начале своего формирования, возникнув в ходе революции 1917 года и последовавшей за ней гражданской войны. Основу аристократии составляют старые большевики — члены революционной партии, созданной в 1903 году и в ходе последующих событий захватившей политическую власть в стране. Таких большевиков примерно 8 000 человек, в основном они прекрасно знают друг друга
Как можно заметить, термин «аристократия» мы понимаем шире, чем обычно принято, — не только как власть знатных людей, передающуюся по наследству, но и как власть людей, которые знают друг друга и имеют четкий критерий разделения на «своих» и «чужих», в данном случае — революционное прошлое. В классической аристократии таким критерием является благородное происхождение. Собственно, протяни революционеры еще лет 200 — разницы не было бы
по более чем 20-летнему опыту революционного подполья, Гражданской войны и строительства нового государства.
В состав «расширенной аристократии» входят рядовые члены партии (около 800 тысяч человек), пользующиеся особыми привилегиями (прежде всего — партийной, а не общегосударственной юрисдикцией, то есть проступки членов партии рассматриваются только партийным судом).
Практик. В реальности картина, как это часто и бывает, более сложная. Дело в том, что теория Маркса не предполагает возможности построения социализма (тем более коммунизма) в одной отдельно взятой стране в окружении мирового капитализма. И по этой причине в СССР действует штаб мировой революции, Коммунистический интернационал, Коминтерн, который еще не так давно (до смещения его главы Зиновьева в 1926 году) был более «главным» органом, чем внутренние российские (а потом советские) структуры. С той точки зрения, с которой ситуацию рассматриваем мы, это не принципиально, но с точки зрения описания «старых большевиков» как аристократии это имеет большое значение: они были не просто аристократы, они воспринимали СССР как питательную среду для мировой революции, свое будущее «старые большевики» с нашей страной не связывали. В чем-то это было похоже на отношение к Руси первых потомков Чингисхана, для которых была важна дань, получаемая на территории, но сама территория как своя не воспринималась.
Теоретик. Свою власть правящая аристократия осуществляет (как и большинство современных аристократий) через представительный орган — Центральный исполнительный комитет (ЦИК), избираемый посредством многоступенчатого голосования.
Сначала выбираются депутаты на Съезд советов, на самом съезде — члены ЦИК; во всех случаях выдвижение кандидатов происходит под контролем единственной политической партии
ЦИК формирует кабинет министров (Совет народных комиссаров) и постоянно действующий руководящий орган — Президиум ЦИК, председатель которого формально считается
Но не является, что очевидно всем хоть немного знающим о положении дел в СССР; этим советская представительная демократия разительно отличается от западной, в которой председатель парламента многими воспринимается как действительный глава государства
главой государства.
Фактическим высшим органом власти в СССР является Центральный комитет (ЦК) правящей (и единственной) политической партии — ВКП(б). На пленумах ЦК закрытым голосованием принимаются важнейшие кадровые и политические решения. Поскольку членство в ЦК не закреплено за партийцами пожизненно и не передается по наследству, а возникает как результат многоступенчатых выборов внутри партии, все больший объем власти концентрируется в аппарате ВКП(б), определяющем как персоналии кандидатов на выборах, так и порядок проведения самих выборов. Одной из наиболее важных функций аппарата ЦК является кадровая политика: под его контролем находится около 4 000 важнейших должностей в партийных и хозяйственных структурах.
Читатель. На 8 000 старых большевиков — всего 4 000 лакомых должностей? Не слабая конкуренция получается!
Теоретик. А вы думали, захватили власть — и почивать на лаврах? После победы революции настоящая борьба за Власть только начинается! Я бы на вашем месте обратил внимание на другой момент: нигде не сказано, что на этих 4 000 должностей работают только «старые большевики». Эти четыре и те восемь — совсем разные тысячи!
Практик. Напомню, хозяйство восстанавливалось и это требовало специалистов. А «старые большевики» были профессиональными революционерами, они даже в Гражданскую войну больше были комиссарами, чем командирами. Большая часть офицерского корпуса царской армии и почти весь высший генералитет оказались в Красной Армии — Восточным фронтом, который разбил Колчака, почти полностью командовали царские генералы, исключением был М.В. Фрунзе, который командовал с 19 июля по 15 августа 1919 года, всего три недели. И это создавало дополнительный конфликт.
Теоретик. Но не будем забегать вперед, а продолжим разбирать сложившуюся в СССР систему Власти. К 1927 году в ней наблюдается уже ясно видимое противоречие: с одной стороны, вся полнота исполнительной власти находится в руках аппарата (контролирующего кадровую политику), а с другой — его произвол ограничен партийной традицией, требующей для принятия законодательных и судебных решений (не забывайте об особом статусе коммунистов) решения какого-нибудь коллегиального органа партии.
Наиболее важным органом, без большинства голосов в котором невозможно принятие принципиальных решений, является Политическое бюро ЦК ВКП(б), состоящее на начало описываемых событий из восьми человек:
Мы намеренно пока не называем никаких фамилий, стремясь как можно объективнее описать реальную социально-экономическую ситуацию в стране
председателя президиума ЦИК, двух секретарей ЦК, редактора главной партийной газеты, председателя Совнаркома, двух народных комиссаров и руководителя профсоюзов. Членство в Политбюро также не является пожизненным (в отличие от, например, членства в Верховном суде США или Палате лордов Великобритании) — только в течение 1926 года из его состава поочередно выведены (решениями пленумов ЦК) сразу три знаменитых революционера.
Председатель Петроградского совета 1917 года Троцкий, председатель советского ВЦИК 1917 года Каменев и председатель Коминтерна Зиновьев, некогда прибывший в Россию вместе с Лениным в пресловутом «пломбированном вагоне»
Изменения состава Политбюро происходят благодаря еще одной традиции, неукоснительно соблюдаемой всеми советскими коммунистами: принципу единства партии, согласно которому в ней нет места для двух разных точек зрения.
Регулярное высказывание (в печати или на партийных собраниях) любого мнения, не утвержденного секретариатом ЦК, легко может быть истолковано как фракционная деятельность — попытка формирования внутрипартийной группы, коллективно выступающей против единой «линии партии».
В 1925 году поводом для выявления «уклонистов» стал обсуждавшийся в отдельных публикациях тезис «партия не видит кулацкой опасности», в 1926 году — тезисы о невозможности построения социализма в одной стране (скорее приписанный оппозиции, чем ею реально отстаиваемый) и «борьба с партией под предлогом борьбы с бюрократизмом» (что было совершеннейшей правдой).
Рядовые члены ВКП(б), из которых обычно избираются делегаты съезда, ориентированы на карьеру в рамках партии, а не на политическую борьбу внутри нее, и поэтому стабильно поддерживают линию, озвучиваемую официальным руководством (Политбюро и Секретариатом ЦК).
Совсем иначе обстоит дело с членами ЦК, привыкшими иметь собственное мнение и не стесняющимися в выражениях. Обсуждения спорных вопросов в ЦК подчас напоминают народные собрания в Спарте
На одном из которых палкой выбили глаз самому Ликургу, после чего договорились впредь ходить на собрания без палок
— так, сразу же после выступления на июльском пленуме ЦК 1926 года от сердечного приступа умирает видный коммунист, руководитель Высшего совета народного хозяйства (тогдашний Госплан) Феликс Дзержинский.
Практик. Напомню, что главная битва была на XIV съезде ВКП(б) в самом конце 1925 года. И хотя мы рассматриваем более поздний период, нужно сказать, что для победы над Зиновьевым и Каменевым были использованы очень тонкие аппаратные ходы, а главным организатором этой победы стал Бухарин. Однако своей собственной властной группировки он в дальнейшем не создал. В любом случае, натыкаясь на некоторые странные поступки отдельных участников, нужно не забывать, что для всех них события XIV съезда были «только-только» и по этой причине не могли не оставить свой след.
Теоретик. Тем не менее к концу 1926 года основные смутьяны выведены из состава Политбюро, а единство партии ярко демонстрируется XV конференцией ВКП(б), на которой в полном единодушии выступают с докладами основные лидеры партии — Бухарин, Рыков, Томский и Сталин.
В резолюциях конференции фиксируется текущая «линия партии», подтверждающая ориентацию на строительство социализма в одной стране через развитие государственной промышленности.
При этом особый акцент делается на экономические методы управления национальной экономикой:
Подтверждая правильность линии, установленной XIV партийной конференцией и XIV партийным съездом в отношении крестьянства, XV партийная конференция решительно осуждает попытки оппозиции изменить эту политику в отношении крестьянства под флагом защиты будто бы интересов индустриализации и тем самым нанести непоправимый удар по смычке между городом и деревней.
Попытка рассматривать крестьянство только как объект обложения, дабы путем чрезмерных налогов и повышения отпускных цен увеличить изъятие средств из крестьянского хозяйства, должна неизбежно приостановить развитие производительных сил деревни, уменьшить товарность сельского хозяйства и создать угрозу разрыва союза рабочего класса и крестьянства, ставя под угрозу социалистическое строительство [XV конференция ВКП(б), 1927].
Так что в целом состояние дел в стране, еще пять лет назад лежавшей в разрухе и потерявшей несколько миллионов человек в затяжной гражданской войне, можно охарактеризовать как удивительно нормальное. Примерно так же его оценивал и человек, который вскоре выйдет на первый план нашего рассказа:
У нас дела идут в общем неплохо:
1) заготовки и экспорт идут недурно;
2) с поступлениями по госбюджету пока плоховато;
3) с червонцем хорошо;
4) промышленность ползет понемногу вперед;
5) приняли решение о снижении отпускных цен по ряду ходовых товаров;
6) вырабатываем срочные и конкретные меры по снижению розничных цен (будем зверски нажимать на торгово-кооперативную сеть [Сталин, Письма, 1994].
Письмо И.В. Сталина В.М. Молотову от 23 декабря 1926 года
Читатель. Ну наконец-то появился кровавый Сталин! Только как-то странно — «зверски нажимать» на кооперацию, чтобы снизить цены? Зачем?! Ведь для финансирования индустриализации надо, наоборот, поднимать цены, чтобы больше доставалось промышленности?
Теоретик. С таким пониманием линии партии вам прямая дорога в оппозицию. Вы же читали резолюцию партконференции: повышение отпускных цен — угроза социалистическому строительству! Вот Сталин и работает над снижением цен, чтобы увеличить товарооборот с «деревни» и «раскрутить» развитие промышленности. Не правда ли, неожиданное занятие для руководителя партийного аппарата?
Читатель. Уж не собираетесь ли вы сказать, что Сталин не только боролся за личную власть, а еще и интересовался экономикой? Зачем же он тогда отменил НЭП, расстрелял всех экономистов, принял закон о трех колосках и загнал половину населения в ГУЛАГ?!
Практик. Не хотел бы вас обидеть, но обратите внимание, как только упоминается идеологически окрашенное имя, то резко меняется направление беседы! Только что мы говорили о ситуации в стране, бум-трах — и речь идет уже о мотивации отдельно взятого человека!
Понять которого, к слову, не так-то просто, по крайней мере, у каждого из серьезных авторов, пишущих о Сталине, возникает своя собственная, не очень похожая на других концепция
Причем, еще раз повторю, не реальной его мотивации, а идеологической. Не говоря уже о разных «легендах о динозаврах»: напомню, что в 1930-е в СССР пресловутых «узников ГУЛАГа» в пересчете было на 100 000 человек меньше, чем в США в 1990-е!
Теоретик. Как можно теперь возвращаться к основной теме, если Сталин-Сталин-Сталин?! Если мы рассматриваем ситуацию в стране, то она носит объективный характер, независимо от персоналий. Наша задача как раз такую объективную ситуацию и описать. А потом разобраться, как в рамках этой объективной ситуации действовали конкретные персонажи. Заодно кое-какие идеологические штампы вскроем.
Практик. Я попробую привести один выдуманный пример. Итак, представьте, что вы — опытный руководитель в Германии 1930-х годов. Вам не очень нравятся нацисты, поэтому вы сидите в тихом университетском городке и занимаетесь наукой, пытаясь абстрагироваться от ситуации в стране. И вдруг вам звонит из Берлина дальний, но успешный в карьерном смысле родственник, который сообщает, что договорился о том, чтобы вас назначили на очень серьезную должность.
Он объясняет, что если вы не согласитесь, то не только ослабите этим интересы семьи, но еще и допустите, чтобы на эту должность был назначен безжалостный и подлый человек, который принесет много зла. И в конце концов вы соглашаетесь рассмотреть вопрос о своем назначении, едете в Берлин и узнаете, что это должность коменданта Освенцима. И у вас есть замечательный выбор.
Вариант первый: вы с негодованием отказываетесь, после чего сами попадаете в глубокую опалу (вместе с родственниками), а в Освенциме убивают 4 миллиона человек.
Вариант второй: вы становитесь комендантом, выполняете приказ и сами убиваете 4 миллиона человек.
Вариант третий: вы идете комендантом и в результате хитроумных операций, неоднократно рискуя жизнью, делаете так, что погибает только 2 миллиона человек, а еще 2 остаются в живых.
Вопрос: как внешний наблюдатель отличит второй вариант от третьего? Поймут ли выжившие, что они именно вам обязаны жизнью? Поймут ли родственники погибших, что вы в смерти их близких не виноваты? Особенно если эти наблюдатели и родственники никогда концлагерем не командовали и просто не понимают, что означают те или иные действия коменданта?
Теоретик. Поэтому перед тем, как продолжать рассказ о Кризисах и о Власти, нам придется сказать об одной неприятной особенности выдающихся личностей. Вы уже знаете (из первой книги), что людям свойственно творить себе кумиров и буквально обожествлять хоть сколько-нибудь успешных руководителей крупных организаций. Стив Джобс, Билл Гейтс, Марк Цукерберг, Сергей Брин, Мао Цзэдун, Шарль Де Голль, Ли Якокка, мать Тереза, Адольф Гитлер, Уинстон Черчилль, Ким Чен Ир и Ким Чен Ын — все они «великие люди», потому что большинство знает про них лишь то, что пишут специально уполномоченные на то пропагандисты.
Поэтому ничего удивительного, что вокруг такого персонажа, как руководитель одной из двух сверхдержав XX века, возник очень мощный положительный миф.
«Великий Сталин», «Сталина на вас нет», «при Сталине был порядок» — таков этот миф в действии. Реального человека за ним, разумеется, не видно.
Практик. Но это лишь половина проблемы! Если Сталин такой великий, то он ведь и самый умный, и самый спокойный, и всех насквозь видит, и никогда не ошибается, и вообще образец для подражания. И тут вдруг мы обнаруживаем среди его действий и коллективизацию, и «лагеря» со стопроцентной смертностью, и пытки в НКВД…
Разумеется, Читатель задает себе вопрос: а что, Сталин и здесь не ошибался? Значит, и я тоже должен так поступать?! И дальше в зависимости от личных моральных качеств есть два пути: либо человек начинает оправдывать свою личную аморальность именем Сталина, либо — перевернет миф вверх ногами, подобно Ивану Карамазову, возненавидевшему Бога за «слезинку ребенка». Не может быть, чтобы все это допускал хороший человек, нет, наоборот, все плохое было в нашей истории исключительно потому, что Сталин! Он кровавый тиран, он монстр, которому чуждо все человеческое, он — единственный виновник всех бед человечества.
Так возникает и поддерживается второй, отрицательный миф, точно так же не имеющий никакого отношения к реальному человеку. Ну а поскольку руководил Сталин не самой маленькой организацией в мире, то и величина у обоих мифов соответствующая: невообразимая.
Ну и еще один пример: многочисленные опросы населения Великобритании показывают, что самым великим британцем в истории они признают Черчилля. В то время как объективный анализ показывает, что именно он за время своего премьерства буквально «слил» Британскую империю. Созданная легенда тут оказалась намного сильнее реальности.
Теоретик.
Чтобы разглядеть за мифами такого масштаба реальные проблемы и их возможные решения, необходимо описывать события на объективном языке теории Власти.
Какие ресурсы находятся под контролем у правящей элиты?
Какие цели ставит она перед собой и какими ресурсами готова пожертвовать для их достижения?
Есть ли внутри элиты различные властные группировки?
Есть ли такие группировки вне элиты (контрэлиты или антиэлиты)?
И если есть — каковы их цели, ресурсы и готовность задействовать эти ресурсы в борьбе за Власть?
При таком подходе сразу становится ясно, что успех в борьбе за Власть приходит не к «маньякам» и не к «тиранам», а только к тем политическим деятелям, которые стоят во главе серьезной группировки, обладают значительными ресурсами и — самое главное! — применяют эти ресурсы ради достижения каких-либо целей. Вспомним введенный в первой книге термин «политический проект»! Поэтому мы и дальше будем заниматься не рассмотрением мифов о гениальности или паранойе товарища Сталина, а анализом конкретной исторической ситуации, сделавшей Сталина тем самым Сталиным, а заурядное государство СССР 1926 года — сверхдержавой 1945-го!
Практик. И заодно попытаемся понять, а какой был «нормальный» путь СССР при решение поставленных задач? Если в качестве нормы взять логику Гитлера на оккупированных территориях СССР, то каким количеством людей можно было пожертвовать, чтобы спасти от этой участи все население страны? Может быть, из нескольких вариантов (а как будет видно, у разных властных группировок были разные сценарии развития) Сталин выбрал далеко не самый кровавый? В конце концов, то, что в начале 1920-х страну спасли от кровавой тирании «перманентной революции» Троцкого, сейчас, в общем, стало уже признанным фактом.
Читатель. А вы не боитесь, что не получится? Что мифы о Сталине окажутся сильнее ваших попыток сохранить объективность? Что ваш текст все равно воспримут как «они за Сталина» или «они против Сталина», а не как «вот что должен делать человек Власти в таких-то обстоятельствах»?
Теоретик. Давайте хотя бы попробуем! Никто же этого, во всяком случае, открыто, вне узких рамок академической дискуссии, не делал. Опять же, у нас, в отличие от историков, есть еще и инструмент анализа Власти, описанный в «Лестнице в небо» (инструмент, которым историки пока не владеют). Итак, в начале 1927 года политическое и экономическое положение СССР выглядело совершенно безоблачным, и основной заботой правящей партии было регулирование потихоньку растущей экономики. Впрочем, у партии были и другие заботы, например обеспечение обороноспособности страны.
В декабре 1926 года начальник штаба Красной армии Тухачевский представил в Совет труда и обороны доклад, завершившийся неожиданным выводом: ни Красная армия, ни СССР в целом к большой войне не готовы.
За эти пораженческие настроения Тухачевский в мае 1928 года будет понижен в должности, что, впрочем, не помешает ему затем стать одним из «первых маршалов» СССР и дослужиться до заместителя министра обороны
В январе 1927 года на Московской губернской
По тогдашним меркам это было весьма представительное мероприятие — на предыдущей такой конференции началась кампания против «ленинградской» оппозиции, возглавляемой Зиновьевым, — с уже известным нам результатом
конференции ВКП(б) в докладах Молотова и Бухарина прозвучал призыв хоть как-то готовиться к возможной войне. Советские граждане поняли этот призыв следующим образом:
15 февраля 1927 г. Информотдел ОГПУ сообщал в ЦК ВКП(б): После опубликования в прессе речей тт. Ворошилова и Бухарина на XV Московской губпартконференции среди городского и сельского населения распространились по многим районам Союза слухи о близкой войне. На этой почве в отдельных местностях среди некоторой части городского и сельского населения создалось паническое настроение. Местами население старалось запастись предметами первой необходимости: солью, керосином, мукой и т. п. Иногда частичный недостаток некоторых наиболее ходовых товаров расценивался населением как признак приближающейся войны. Крестьяне пограничных районов стараются обменять советские деньги на золото. Местами золотая пятирублевка ходит за 10–12 червонных рублей. Отмечаются случаи отказа крестьян продавать хлеб и скот на советские деньги, благодаря чему сокращается подвоз этих товаров на рынок [Симонов, 1996].
Как по заказу, в феврале 1927 года резко обостряется международная обстановка. 19–20 февраля просоветское правительство Гоминьдана вынуждает Великобританию отказаться от части своих территорий в Китае, занятых под так называемые концессии. В ответ Великобритания наносит удар не по самому Гоминьдану, а по его крупнейшему союзнику: 23 февраля министр иностранных дел Чемберлен обращается к советскому правительству с нотой протеста. Формальным поводом служат якобы неподобающие высказывания советских лидеров, «поносящие Великобританию или призывающие к мировой революции», но в реальности это была угроза разрыва торговых и дипломатических отношений при продолжении независимой от Британии политики.
Публичный ответ советского руководства, разумеется, был выдержан в духе пролетарской бескомпромиссности (встречный протест и кампания «Наш ответ Чемберлену»).
Под этим лозунгом, в частности, происходил сбор средств ОСОАВИАХИМ на создание советской авиации и танкостроения
Однако в Политбюро английские угрозы были восприняты очень серьезно: на заседании 3 марта 1927 года было решено запретить «Правде» и «Известиям» любые публикации, «афиширующие деятельность русских товарищей в Китае и любых английских колониях». На то были вполне весомые основания: подготовленный к марту 1927 года доклад Ворошилова о плане обороны констатировал, что советская промышленность не сможет обеспечить Красную армию даже винтовками и пулеметами, не говоря уже о более сложной технике.
Тем временем Великобритания активизирует свою китайскую политику, прибегая к классической «дипломатию канонерок». 3 марта 1927 года в Китай прибывает американский крейсер «Питтсбург» и отряд морской пехоты. 24 марта при штурме Нанкина
Крупный порт на юге Китая, на территории которого располагались иностранные «сеттльменты» — поселения, имеющие экстерриториальный статус
войсками Гоминьдана крейсер совместно с английскими кораблями вступает в бой, вынуждая китайского главнокомандующего Чан Кайши пойти на переговоры. 29 марта Чан Кайши подтверждает статус иностранных поселений, после чего союзникам остается лишь развить успех, и апреля США, Великобритания, Япония, Франция и Италия предъявляют Чан Кайши ультиматум,
Наказать виновных в нападении на нанкинские иностранные территории и выплатить компенсацию; но по сути это была проверка, готов ли Чан Кайши идти на дальнейшие уступки
и уже на следующий день, 12 апреля 1927 года, тот начинает зачистку китайских коммунистов,
Шанхайская резня, в ходе которой было убито несколько тысяч человек
переходя тем самым на сторону Запада. Политика Коминтерна в Китае терпит полное поражение.
Не останавливаясь на достигнутом, Великобритания продолжает развивать наступление.
Конечной целью которого была международная изоляция СССР, которую дальше можно было бы использовать как угодно — и для «дипломатии канонерок» по китайскому сценарию, и для того, чтобы выторговать какие-либо преференции
12 мая 1927 года проводятся обыски в ARCOS — компании, фактически являвшейся торговым представительством СССР в Англии; при обыске якобы обнаруживаются документы о шпионско-диверсионной деятельности Коминтерна. Воспользовавшись этим поводом, 27 мая Великобритания разрывает с СССР дипломатические отношения, а 7 июня в Варшаве эмигрант-белогвардеец убивает советского полпреда Войкова. Что дальше? Прямая военная интервенция?!
27 июня на заседании Политбюро понимается вопрос об особой опасности войны и объявляется «Неделя обороны» (с 10 по 17 июля), после которой вся страна уже совершенно официально переходит в режим «военной тревоги». 9 августа в резолюции Объединенного Пленума ЦК и ЦКК констатируется «крайне напряженные отношения между империалистической Англией и пролетарским СССР» и подчеркивается необходимость «борьбы за мир», в том числе путем «хозяйственно-целесообразных связей» с капиталистическими государствами. Начиная с августа на заседаниях Политбюро постоянно обсуждается тема Франции, где развернута мощная кампания по разрыву дипломатических отношений с СССР;
Поводом для которой была выбрана фраза из троцкистской (то есть оппозиционной) декларации к июльскому Пленуму ЦК и ЦКК, призывавшая пролетариат развитых стран бороться за «поражение своего правительства», а солдат — не служить «пушечным мясом» в случае войны с СССР. Под декларацией поставил подпись Раковский, работавший в то время полпредом (фактически послом) СССР во Франции; немедленно на него обрушилась вся французская пресса — «Советский посол призывает наших солдат к дезертирству!»
только ценой больших усилий и неизвестно каких (не все документы тех лет рассекречены) уступок удается сохранить с Францией хоть какие-то отношения.
Не менее адекватно воспринимают «военную тревогу» и советские граждане, продолжающие создавать продовольственные запасы. Результатом становятся вполне предсказуемый для рыночной экономики рост цен и не менее предсказуемый для регулируемой экономики дефицит:
Самарская губ. По сообщению от 5 сентября. Ощущается большая нужда в пшеничной и ржаной муке. Частник, учитывая это положение, усиленно скупает хлеб по высоким ценам. Заготовленный хлеб частники перемалывают на своих мельницах. Дабы обойти экономическое регулирование, частный торговец прибегает для этого к отправкам хлеба из пределов губернии на лодках багажом (до 20 пуд. на билет) и гужем (из пределов Бугурусланского у. в Бугульминский район). Частник выплачивает за хлеб от 1 р. 70 к. до 1 р. 80 к. за пуд, тогда как госзаготовители могут платить лишь от 1 р. 18 к. до 1 р. 20 к. [Из сводки № 1, 1 октября 1927].
Практик. Напомню, Гражданская война закончилась только в 1921 году. При этом в западных странах продолжается активный экономический рост, и их ощущение уверенности в своих силах неминуемо передается населению страны.
Теоретик. Однако осенью 1927-го опасность такой «вилки цен» кажется второстепенной по сравнению с куда более явной угрозой: прямым вооруженным восстанием внутрипартийных оппозиционеров. Смещенные с руководящих постов большевистские лидеры (Троцкий, Зиновьев, Каменев) продолжают попытки организовать своих сторонников и каким-то образом вернуться во Власть. Из нашего XXI века может показаться, что угроза со стороны «новой оппозиции» была несколько надуманной, но перед глазами советского руководства наверняка стояли пушки английских и американских крейсеров, вынудивших Чан Кайши переметнуться на другую сторону. Сценарий, предложенный Троцким — «иностранные войска в 100 километрах от Москвы, существующее правительство не справляется, мы заменяем его ради защиты революции» — выглядел после Китая совершенно реальным. А уж когда 7 ноября 1927 года «объединенная оппозиция» вывела своих сторонников на демонстрацию,
Впрочем, численность оппозиционной колонны оказалась совершенно недостаточной даже для создания серьезных беспорядков, не говоря уже о захвате власти
а стоявшего на трибуне Мавзолея товарища Сталина ударил в затылок один из свежеприбывших «охранников»,
Слушатель Военной академии им. Фрунзе Яков Охотников, по официальной версии — за то, что часовой не пропускал его к охраняемым персонам; что там было на самом деле, разобраться сейчас практически невозможно
главная угроза действующей власти стала совершенно очевидна.
2-3 декабря 1927 года отчетный доклад ЦК XV съезду ВКП(б) расставляет следующие приоритеты преодоления начавшегося кризиса:
1) «оттянуть войну, откупившись от капиталистов»;
2) разгромить оппозицию;
3) ускорить развитие промышленности, в первую очередь — оборонной.
Выступления участников съезда, за исключением нескольких «троцкистов», посвящены исключительно критике оппозиции.
Голоса «Долой!», «Иди к Троцкому!», «Врешь!», «Хватит болтать, рабочие уже сказали свое мнение» — так дружно приветствовали депутаты съезда редкие выступления оппозиционеров
В итоге война в 1927 году так и не началась, оппозиция разгромлена,
75 виднейших оппозиционеров и несколько тысяч их рядовых сторонников исключены из партии и отправлены в отдаленные районы страны
курс на дальнейшую индустриализацию подкреплен решением о подготовке первого пятилетнего плана. Кажется, что кризис благополучно преодолен; но на самом деле он еще толком и не начинался.
7 декабря 1927 года, в тот самый день, когда Сталин в своем заключительном слове на съезде громит оппозиционеров (Ваковского и Каменева), управляющий Центрального статистического управления СССР Валериан Оболенский (революционный псевдоним — Н. Осинский) пишет первым лицам государства:
Совершенно секретно, тт. Рыкову и Сталину… излагаю вкратце, только для вас двоих, свои соображения о нашем экономическом положении… Мы находимся в начале весьма глубокого хозяйственного кризиса, гораздо более сильного, чем осенний кризис 1923 г. или весенние затруднения 1925 г…. Ход наших хлебозаготовок внушает мне величайшие опасения. Дело… в сравнительном движении кривой заготовок прошлого и нынешнего года… если в декабре она будет продолжать двигаться по тому же самому «дну», значит кампания проиграна уже совсем, ибо второе полугодие поправить дела уже не сможет, несмотря даже на повышение заготовительных цен… [которое] может побудить к дальнейшему выдерживанию хлеба в расчете на дальнейшее повышение [Большевистское руководство, 1996, с. 357–358].
К концу месяца опасения Оболенского полностью подтверждаются: кривая заготовок так и «ползет по дну», и 24 декабря Политбюро принимает постановление «О хлебозаготовках». На этот момент экономическая природа кризиса (госзакупки по 1 р. 20 к. при рыночных ценах в 1 р. 80 к.) еще не понята, и постановление по старинке ставит задачу подвоза в хлебные регионы промтоваров в обмен на хлеб. Не ограничиваясь постановлением, Политбюро решает направить в регионы уполномоченных ЦК, дабы они лично контролировали ход заготовок. 5 января 1928 года ЦК направляет в парторганизации Директиву, в которой констатируется, что «все еще нет никакого перелома в ходе хлебозаготовок»,
Даже после принятия чрезвычайных мер весной 1928-го добиться «перелома» в хлебозаготовках не удалось: экспорт зерна в 1927/28 году упал по сравнению с 1926/27-м с 695 до 119 млн рублей (Верхотуров, с. 256), к концу 1928 года дефицит хлеба вынудил ввести карточную систему снабжения практически во всех регионах СССР
и предлагаются чрезвычайные меры («применять немедленно жестокие кары») в отношении «кулаков и спекулянтов».
Так, к декабрю 1927 года СССР, еще недавно живший в относительном мире с капиталистическим окружением, предвкушавший скорую победу в Китае и планировавший неспешный промышленный рост, оказался в глубоком структурном кризисе.
Читатель. А чем структурный кризис отличается от обычного?
Практик. Структурный кризис отличается от обычного циклического тем, что диспропорции, ставшие его причиной, не только не исчезают сами собой под воздействием «невидимой руки рынка», а напротив, накапливаются и в конечном счете начинают угрожать самому существованию социально-экономической системы. Для того чтобы ликвидировать структурный кризис, нужно принципиально изменить финансово-экономическую модель. Именно об этой особенности и писал Оболенский: очевидная мера по преодолению кризиса без принципиальных изменений модели — повышение закупочных цен — на деле приведет лишь к его усугублению. Столь же неэффективными оказываются и «чрезвычайные меры» — насильственное изъятие зерна помогает выполнить план текущего года, но лишает крестьян всякого стимула к расширению производства в следующем. Экономика перестает работать, и «запустить» ее вновь привычными способами (изменением цен или административным регулированием) не получается.
Для преодоления структурного кризиса необходимо изменить «правила игры» во всей экономике, что, в свою очередь, требует масштабных политических решений.
Теоретик. В экономической теории кризисы, подобные возникшему в 1928 году в СССР, называются «ловушкой бедности». Для развития экономики увеличившаяся продукция сельского хозяйства должна обмениваться на разнообразные промышленные товары; если слаборазвитая промышленность не в состоянии обеспечить их в достаточном количестве — возникает «кризис перепроизводства», хлеба в деревне полно, но его не на что менять. В рыночной экономике эта проблема решается либо стагнацией сельхозпроизводства («потерянные десятилетия», пока промышленность потихоньку не дорастет до нужных мощностей), либо интеграцией в международную торговлю («экспортная ориентация», использование товаров чужой промышленности, что ставит крест на собственной). В регулируемой
К которой относится не только социалистическая, но и колониальная модель экономики, когда рабов на плантациях никто не спрашивает, сколько они хотели бы производить кукурузы или хлопка и почем их продавать
— принудительным изъятием продукции опережающей отрасли (в нашем случае сельского хозяйства) в пользу отстающей (промышленности).
Для смешанной экономики, которая существовала в СССР образца 1928 года, единственным приемлемым вариантом («потерянные десятилетия» никого не устраивали) была экспортная ориентация: обмен закупаемого у крестьян хлеба на импортные потребительские товары. Другим названием этого варианта была «индустриализация с опережающим развитием легкой промышленности»;
В России XXI века большинство потребительских товаров производится как бы на территории страны, но на предприятиях, принадлежащих зарубежным компаниям, и из импортных комплектующих; что-то подобное можно было бы устроить и в СССР 1930-х
однако и в этом случае ресурсам для создания тяжелой промышленности, обеспечивающей производство современного оружия, неоткуда было взяться — а значит, страна оказывалась беззащитной перед «дипломатией канонерок».
Не то что на мировую революцию, но даже на сохранение социализма в отдельно взятой стране в таких условиях нечего было и надеяться.
Практик. Давайте смотреть правде в глаза, руководство СССР оказалось перед выбором: либо сохранение НЭПа ценой отказа от коммунистической идеологии и исчезновения значительной части коммунистической верхушки, либо сохранение идеологии ценой отказа от НЭПа. Первый вариант неминуемо, в десятилетней перспективе, означал не просто снос коммунистической элиты, но и почти неизбежные расчленение и ликвидацию СССР! Напомню, через 10 лет — это «мюнхенский сговор», ликвидировавший Чехословакию, куда более сильную в военном отношении страну, чем СССР в 1928 году!
Читатель. Вот так бы сразу и говорили: либо НЭП, либо коммунизм! Но тут же возникает вопрос: а зачем так идеологизировать проблему? Может быть, было и третье решение, более спокойное, не требующее сверхусилий, но приводящее к приемлемому результату?
Практик. А это зависит от масштаба кризиса. Почитайте, что писали либеральные СМИ в США про Трампа в период его президентства. Даже Сталин отдыхает. И примерно то же писали российские либеральные СМИ про Глазьева, творец дефолта Дубинин его даже с Гитлером сравнил. Когда уровень проблем настолько велик, что ставит под угрозу само существование властной группировки (или даже нескольких), они полностью срываются с катушек и начинают крушить все вокруг себя.
Теоретик. Мы именно так и говорили: структурный кризис ставит под вопрос само существование сложившейся системы, а также ее элит. И дилемма «НЭП — коммунизм» с точки зрения теории Власти означает в реальности, что компромисса между группировками, поддерживающими один из двух сценариев, быть не может, на это уже попросту нет ресурсов. Это не сценарий «win — win», это сценарий «либо — либо». Другое дело, что правящие элиты редко осознают переживаемый кризис как структурный, предпочитая прятать голову в песок и идти по пути наименьшего сопротивления.
Чтобы структурный кризис привел к радикальным изменениям «правил игры», требуется наличие группировки, не только способной провести необходимые реформы путем захвата политической власти, но еще и понимающей, что происходит. Сам по себе Кризис не создает социальные изменения; для этого нужно, чтобы Власть находилась в правильных руках.
На начало 1928 года советская элита не воспринимала кризис хлебозаготовок как структурный и не планировала ничего менять. Официальная «линия партии» предусматривала сохранение смешанной экономики и «задабривание» капиталистических государств через развитие торговых связей.
Но уже в следующем, 1929 году был принят Первый пятилетний план (предусматривавший создание за эти пять лет тяжелой промышленности, сопоставимой по объему выпуска с крупнейшими государствами мира) и осуществлена «сплошная» коллективизация, означавшая национализацию всего сельского хозяйства (в котором, напомним, было занято более 80 % советского населения).
Практик. Собственно, это означает, что до начала 1928 года властные группировки в СССР пытались сохранить некоторый компромисс. Они вывели из Власти в 1925–1926 годах экстремистские группы Троцкого и Зиновьева-Каменева (реальная их ликвидация произошла только в 1930-е) и очень хотели насладиться покоем и удобствами. Но реальность опровергла их желания.
СССР, который мы знаем сегодня, появился на свет не в 1917-м (когда октябрьский переворот еще не назывался Великой октябрьской революцией) и не в 1922-й (когда дальнейшее развитие страны вполне могло пойти в сторону «сырьевого придатка» ведущих мировых государств).
Известный всем СССР появился на свет в ходе «Великого перелома» 1928–1929 годов и обязан своим существованием целенаправленной политике по созданию военно-промышленной сверхдержавы, реализованной пришедшей к Власти группировкой.
Читатель. Да Сталиным она была реализована, Сталиным! Такое ощущение, что вы боитесь произносить имя Вождя!
Теоретик. Разумеется, боимся! Стоит его произнести, и вместо анализа властных группировок мы моментально скатимся к выкрикиванию лозунгов о «великом Сталине» или «кровавом тиране». Перед тем как упоминать «имя Вождя», необходимо понять, откуда вообще взялась в СССР 1920-х «сталинская» группировка. А для этого надо разобраться в организации Власти, сложившейся в стране к тому времени.
Практик. Ну и еще один деликатный момент. Не секрет, что очень многие властные группировки в СССР были тесно связаны с иностранными по происхождению. Это естественно, поскольку начинали большевики как представители антиэлиты, а крепко связанные с ними военные элитные группы еще Российской империи тоже имели контакты и с бывшим союзниками по Первой мировой войне, и с немцами, которые заключили с нами мирный договор и в 1918 году, и в 1922 году (в Рапалло), и с турками, которых Ленин спас от фактической оккупации Антантой.
Так вот, все эти группировки достаточно болезненно воспринимали логику выживания России отдельно от любого внешнего мира. Мы привыкли, что рассказы об «иностранных шпионах» являются выдумками 1930-х годов, но в реальности большая часть советской элиты 1920-х обладала достаточной самостоятельностью, чтобы поддерживать контакты с представителями иностранных властных группировок (у которых было свое мнение по поводу реальной независимости нашей страны). Мы эту линию трогать не будем, но она оказывала очень серьезное влияние на политику тех или иных властных групп внутри СССР. Тот же Зиновьев вообще не очень интересовался внутренними делами государства, если получал достаточно ресурсов на работу Коминтерна.
В конце концов, посмотрите на сегодняшних олигархов, Дерипаску того же. Могут они себе позволить игнорировать мнение своих западных партнеров, чтобы не сказать патронов? А ведь многие из политической верхушки СССР того времени находились в таком же положении!
Теоретик. Вспомним, с чего мы начали наш рассказ: «политическая власть в СССР принадлежит аристократии». Обычно при слове «аристократия» нам представляются благородные красавцы, устраивающие роскошные приемы в своих не менее роскошных замках. В классическом феодализме основным ресурсом, контролируемым аристократией, была земельная собственность: право владеть землей имели лишь те, кто унаследовал ее от первых завоевателей, положивших начало правящим аристократическим фамилиям.
В России это были Рюриковичи, княжеские роды, идущие от легендарного основателя Древнерусского государства.
Но большевики пришли к власти под лозунгами «нового общественного устройства» (коммунистической идеологии), и никому из них не пришло в голову выделять членам ЦК земельные наделы.
Ресурсом новой, большевистской, аристократии стали должности в системе государственного управления. Право на безусловное получение таких должностей (включающее возможность отказаться от неподходящей) представляло собой основную привилегию «старого большевика».
Все хоть сколько-нибудь значимые ресурсы в стране контролировались государством в лице соответствующих партийных и хозяйственных функционеров. Государственные должности позволяли практически бесконтрольно перераспределять оказывающиеся в пределах досягаемости ресурсы. Поэтому главным ресурсом, ради которого стоило «бороться за власть», в СССР были не земля (как при феодализме), и не деньги (как при капитализме), а эти самые должности. Вокруг любого хоть сколько-нибудь высокопоставленного руководителя неизбежно формировался круг людей, которых руководитель «перетаскивал» за собой на новые места работы.
«Клановому» характеру Коммунистической партии посвящена целая книга Гетти, которую можно копировать сюда целыми главами. Нашему же читателю очевидно, что «клановость» — это общее свойство любой Власти
Подбор чиновников по принципу «личной преданности» стал настолько распространенным, что заслужил упоминания самого товарища Сталина:
Настоящих партийных организаций в Закавказье еще нет. Есть атаманщина. Если человека какого-нибудь выдвигают на пост, вы думаете, с точки зрения деловой? В большинстве случаев нет. Ценят его с точки зрения того, а чей он человек, за кого он будет голосовать и т. д. Это партия? Нет, это атаманщина, а не партийная организация. Чей он человек, за кого он голосует, с кем вино пьет, с кем он дерется, у кого он бывает… Если вы так будете людей подбирать, то они же загубят вас [Getty, 2013].
Выступление Сталина на Оргбюро 19 октября 1931 года
Зная главный ресурс, на котором держится вся система Власти, нетрудно сделать и следующий шаг: установить институт, осуществляющий основной контроль над этим ресурсом. В классическом феодализме земельное право вассалов контролируется верховным сюзереном (королем) — передача земли по наследству каждый раз требует королевской воли. В классическом капитализме «священное право собственности» обеспечивается сложной олигархической системой Власти, в совокупности составляющей то, что мы называем «искусственным государством».
Ну а в только-только появившемся на свет СССР ключевой ресурс — расстановку тысяч партийцев на многочисленные должности — контролировал ЦК партии в лице кадрового подразделения.
Сначала это был неформальный «секретариат» (с февраля 1917-го по январь 1919-го — Свердлов, Стасова, Новгородцева, с января 1919-го к ним добавились Крестинский и Владимирский), затем — Организационное бюро ЦК (создано в марте 1919-го, одновременно с Политическим бюро, первый состав — Владимирский, Крестинский, Свердлов) и его Секретариат (первый ответственный секретарь Стасова, с ноября 1919-го — Крестинский), а начиная с марта 1921 года — только Секретариат ЦК (с этого момента заседания Оргбюро в силу большого объема вопросов требовали предварительной подготовки).
С учетом этих двух фактов (ресурс — должности, а должности распределяет Секретариат) не приходится удивляться, что главным человеком в СССР в конце концов стал генеральный секретарь ЦК.
Менее известны другие факты: что по сути первый «секретарь» ЦК, Свердлов, на равных боролся за власть внутри партии с Лениным и Троцким,
И проиграл не в силу аппаратной слабости, а подхватив «испанку», от которой умер в марте 1919 года
а унаследовавший его должность Крестинский входил в первый состав Политбюро и приобрел в партии такую популярность, что на X съезде получил 161 голос (из 479), не будучи внесен в список кандидатов!
То есть делегаты съезда вписывали фамилию «Крестинский» в бланк голосования от руки
К сказанному следует добавить, что победа Ленина над Троцким на X съезде была закреплена не исключением Троцкого из Политбюро и не снятием его с поста председателя Реввоенсовета, а всего лишь отставкой сторонника Троцкого Крестинского с должности ответственного секретаря ЦК.
Вместо Крестинского, Преображенского и Серебрякова секретарями ЦК были избраны Молотов, Ярославский и Михайлов
В марте 1922 года, уже осознавая смертельность своей болезни, Ленин создает специальный пост генерального секретаря ЦК и обеспечивает назначение на него своего самого преданного сторонника — Сталина. Когда позднее выясняется, что Сталин начал самостоятельную игру, Ленин не просто так пишет в «Письме к съезду»: я предлагаю товарищам обдумать способ перемещения Сталина с этого места — он прекрасно понимает, что вручил Сталину самый важный пост в государстве.
Понимали ли это «товарищи», вопрос отдельный и далеко не такой простой, как кажется
Практик. При этом существовали легальные механизмы его отстранения от этого поста. И до того момента, когда Сталин сделал невозможным их использование (хотя формально они существовали всегда), прошло очень много времени. Связано это было с тем, что самые верхние должности распределялись исключительно съездом, а вот более мелкие — уже Секретариатом. К слову, этот механизм себя проявлял много раз, в том числе в 1957 году (когда решение Президиума ЦК, аналога Политбюро 1920-х годов, по отстранению Хрущева с поста Первого секретаря не было поддержано Пленумом ЦК) и в 1964 году (когда, наоборот, ЦК поддержал отставку того же Хрущева).
Фактически Сталин получил возможность игнорировать институт смены первого (генерального) секретаря ЦК только в 1938 году. До этого у него не было никакой абсолютной власти, он был вынужден с трудом маневрировать между различными властными группировками, некоторые из них были его целям и задачам комплементарны, а некоторые — откровенно враждебны. Без понимания этого обстоятельства (если исходить из логики «всесилья Сталина») объяснить что-либо в истории СССР 1920-х годов совершенно невозможно.
Читатель. Вы хотите сказать, что до 1938 года Сталин не был всесильным диктатором, что ему это удалось только после? То есть это не он был творцом репрессий 1930-х годов, более того, и не мог им быть, поскольку у него такого ресурса не было? Вы понимаете, какой вой поднимется против вашей книги?
Практик. Ну, воем нас не испугать. А сказать я хочу, что слово «диктатор» в общепринятом понимании («что хочу, то и ворочу») не имеет никакого отношения к реальному положению тех лиц, к которым это слово обращает обыватель, никогда не являвшийся «человеком Власти». Из сказанного выше это должно представляться Вам очевидным. Мы изучаем реальную картину мира, а не «легенды о динозаврах», которые сочиняют те или иные люди Власти в интересах своих властных группировок, а распространяют представители их шлейфа или вообще платные пропагандисты. Вы таких мало видели?
И, к слову: хотя ситуацию 1930-х годов мы здесь не рассматриваем, могу сказать, что пресловутый «большой террор» организовали те властные группировки, конечной целью которых было смещение Сталина с позиции главы Советского государства.
Теоретик. Таким образом, уже к январю 1923 года в Советском Союзе сформировалось «разделение властей» — ситуация, с которой мы хорошо знакомы по «Лестнице в небо». Формально верховная власть принадлежит коллективному органу ЦК — Политическому бюро. Но основной «объем» Власти находится в руках руководителя Секретариата ЦК, контролирующего самый важный ресурс — кадровые назначения. И это отлично понимают сами коммунисты:
Я [Каменев] пришел к убеждению, что тов. Сталин не может выполнить роли объединителя большевистского штаба. (Голоса с мест: «Неверно!», «Чепуха!», «Вот в чем дело!», «Раскрыли карты!») Шум. Аплодисменты ленинградской делегации. Крики: «Мы не дадим вам командных высот», «Сталина! Сталина!». Делегаты встают и приветствуют тов. Сталина [XIV съезд ВКП(б), 1926, с. 275].
Ни у оппозиционного Каменева, ни у партийных функционеров (делегатов съезда) в этот момент не было ни малейших сомнений в том, кто является настоящим руководителем партии. При виде такой единодушной поддержки товарища Сталина возникает скорее обратный вопрос — а была ли вообще хоть какая-то власть у коллегиального органа партии?
Какая-то — безусловно была (и в дальнейших событиях она даже проявилась), но весьма ограниченная. Формально Политбюро в любой момент могло созвать Пленум ЦК и переизбрать генерального секретаря;
Один раз в советской истории такое даже случилось — октябрьский Пленум ЦК 1964 года принял решение о смещении Хрущева с поста Генерального секретаря
но решиться на подобный «бунт» коллегиальному органу было значительно сложнее, чем одному человеку. К моменту, когда Каменев заявлял на съезде о недоверии товарищу Сталину (декабрь 1925 года), Политбюро состояло из семи человек, лишь трое из которых имели основания быть недовольны текущей ситуацией.
Зиновьев, Каменев и Троцкий против Сталина, Бухарина, Рыкова и Томского
Позднее (к описываемому нами периоду, 1928–1929 годов) Политбюро расширилось до девяти человек,
Бухарин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин, Томский
собрать среди которых пять оппозиционеров стало еще труднее. Неудивительно, что к разногласиям в коллегиальном органе сам Сталин относился спокойно:
Судя по переписке, Сталин отнесся к ним [разногласиям в Политбюро] совершенно спокойно: «Меня не пугает положение в группе. Почему — объясню по приезде». У Сталина были все основания для подобного оптимизма. Столкновения в Политбюро имели характер обычных деловых споров и всерьез не угрожали никому из большевистских олигархов, включая Сталина… Описанные Молотовым летние разногласия доказывали отсутствие противоборствующих групп, каждая из которых стремилась бы одержать верх над соперником [Хлевнюк, 2022, с. 133–134].
Читатель. Вот это новость! Оказывается, в Политбюро не было противоборствующих группировок?!
Теоретик. Для внимательных читателей «Лестницы в небо» это вовсе не новость! Олигархическое устройство Власти как раз и представляет собой совместное правление равноправных сюзеренов, ни один из которых не является вассалом другого. Именно такими равноправными «олигархами» и чувствовали себя «старые большевики», входившие в ЦК партии и уж тем более в Политбюро. Поскольку они долгое время действовали вне правового поля, ни один из них не мог обладать никакими «институциональными» ресурсами (сегодня ты в ЦК, а завтра — в царской тюрьме). Единственным отличием «партийных олигархов» от рядовых членов партии была их личная известность, иными словам, та же самая знатность, которая отличала военных вождей, основывавших впоследствии феодальные династии.
Большевики, занимавшие высокие должности в прошлом, избиравшиеся в ЦК, работавшие в Совнаркоме и других советских учреждениях, обладали особым статусом в партии, сохранявшимся даже после формальной отставки. В отличие от должностей и собственности, ресурс знатности приобретался и терялся только в ходе непосредственных контактов между самими знатными большевиками. Как и во всякой малой группе, среди них выявлялись более популярные и менее популярные, и каждый большевик тех лет назубок знал, чей «вес» в партии выше — Каменева или Троцкого. В результате принятие каких-либо решений на высшем уровне неминуемо превращалось в «выяснение отношений» между знатными коммунистами, каждый из которых не только считал себя одним из равных, но и фактически таковым являлся.
Высшее руководство СССР первых послереволюционных лет представляло собой стихийную олигархию, когда единственный властный ресурс — личная популярность — был относительно равномерно распределен между несколькими партийными вождями.
Значение этого ресурса наглядно демонстрирует судьба Троцкого: потерпев первое поражение в политической борьбе в 1921 году (X съезд, «дискуссия о профсоюзах»), он был исключен из Политбюро только в 1926-м, а политическое влияние сохранял до 1927-го
Все они позиционировали себя как «солдаты партии» и этой «партии» подчинялись, понимая под ней сложившуюся на данный момент внутрипартийную коалицию.
В точности то же самое происходит и в других олигархических системах правления, разве что там статус «солдата олигархии» не требует публичной декламации
Эта преданность своему классу в целом, а не каким-то отдельным положениям идеологии и объясняет непонятные с другой точки зрения «колебания» большевистских лидеров вокруг принципиальных вопросов.
«Левый большевик» Бухарин становится впоследствии лидером «правого уклона», а противник «левой оппозиции» Сталин осуществляет по сути ее программу по ограблению села в пользу индустриализации
Неразделенность личных отношений между «партийными олигархами» и служебных отношений в рамках госаппарата прекрасно иллюстрирует следующий пример:
Ставьте дело как хотите, я не об этом писал. Я писал о том, что в СНК-СТО я больше работать не буду и сделаю это так:
1. На ближайший пленум не приду
2. Всем членам пленума разошлю мое заявление
3. После пленума в СНК и СТО ходить не буду
[Большевистское руководство, 1996, с. 23].
Это записка не какого-нибудь обиженного комсомольца, а Алексея Ивановича Рыкова, председателя Совета народных комиссаров СССР, формального главы правительства страны, члена РСДРП с 1898 года. Еще более удивительным, если не принимать во внимание олигархическую психологию большевистских вождей, выглядит письмо Бухарина Сталину по поводу «Антипартийной группы Слепкова «бухаринская школа»»:
Коба… ты оказался прав, когда недавно несколько раз говорил мне, что они «вырвались из рук» и действуют на свой страх и риск, пряча от меня, сохранявшего с некоторыми из них личные отношения, свою деятельность [Большевистское руководство, 1996, с. 201].
Письмо Н.И. Бухарина И.В. Сталину от 2 марта 1933 года
Несколько десятков сторонников Бухарина арестовывают (всю «бухаринскую школу»), а он пытается сохранить личные отношения («ты оказался прав») с инициатором этих арестов! Почему? Да потому, что с точки зрения олигархических отношений сторонники ничто, главное — сохранить статус потенциального партнера для будущих коалиций. Значимость личных отношений объясняет чрезвычайно резкую реакцию Сталина в следующем эпизоде:
Он [Сталин] зовет меня к себе. Начинает: мы с тобой Гималаи — остальные ничтожество; 4) идем в «семерку»
Со времен изоляции Троцкого, когда решения принимались оставшимися семью большевиками, за Политбюро закрепилось жаргонное название «семерка»
— Дикая сцена. Он начинает на меня орать; я рассказываю его слова о Гималаях. Он кричит: «Врешь! Ты это выдумал, чтобы натравить на меня членов Политбюро» [Фельштинский, 1993].
Запись Л.Б. Каменева о беседе с Н.И. Бухариным
Члены Политбюро спокойно относились к разногласиям по политическим вопросам, но личных оскорблений («остальные ничтожество») могли и не простить.
Высшее руководство СССР жило и работало совсем в другой системе Власти, нежели основная масса партийных кадров.
Описанная в многочисленных монографиях «борьба за власть после смерти Ленина» на деле представляла собой всего лишь последовательность ситуативных коалиций вокруг перераспределения статусов все тех же «большевистских олигархов».
Как только дело дошло до установления монархической Власти — «фракции» и «уклоны» моментально закончились, уступив место посадкам и расстрелам. Вот почему отсутствию организованных группировок в Политбюро не приходится удивляться — их там и не должно было быть в силу общего правила «олигарх олигарху не вассал».
Практик. Я чуть выше говорил о целях и задачах. Коалиции создавались именно для реализации этих целей и задач. Тот же Сталин отлично понимал, что если он поставит слишком резкую цель — то может потерять ситуационное большинство, и это будет ему очень дорого стоить в условиях действия механизма отстранения с поста Генерального секретаря. К слову, именно этим объясняется постепенная трансформация тех целей, которые публично ставил Сталин: если бы он сформулировал свое видение ситуации сразу, то скорее всего лишился бы возможности реализовать это видение на практике.
Теоретик. Таким образом, на начало 1928 года Советское государство представляло собой смешанную политическую систему. Внизу господствовали монархические властные группировки (клиентеллы), образовывающиеся вокруг высокопоставленных назначенцев. Вверху сохранялась стихийно сложившаяся олигархия, состоявшая из «знатных большевиков».
Как мы хорошо знаем из теории Власти, олигархия в отсутствие специальных институтов по ее сохранению
Сложная система выборов венецианских дожей, распределение государственных должностей по жребию, неотъемлемые наследственные права аристократов или, как сложилось в позднем СССР, пожизненный статус номенклатурного работника — все это обеспечивает хоть какую-то стабильность в положении аристократии и позволяет ей формировать временные коалиции без опасения, что они станут постоянными
неустойчива и эволюционирует в сторону монархии; поэтому можно с достаточной уверенностью сказать, что помимо острейшего экономического кризиса в СССР конца 1920-х назрел пусть и не столь заметный, но не менее острый кризис политический.
Личная карьера любого коммуниста зависела главным образом от благосклонности Секретариата ЦК, так что организационная «линия партии» в глазах рядовых делегатов съезда заключалась прежде всего в поддержке генерального секретаря. В то же время политическую линию партии определяло Политбюро ЦК, исходя из непредсказуемого сочетания личных мнений знатных большевиков. Среднее звено партийных руководителей было готово на любую лояльность («за кого он голосует», помните?) в обмен на покровительство, но какое покровительство могла дать временная коалиция олигархов?! Как всегда и везде на нашей планете, «свита» объективно нуждалась в «короле», в понятной иерархии Власти, начиная с верховного вождя и заканчивая его региональными ставленниками. И такой король у свиты уже был — генеральный секретарь ЦК, распоряжавшийся (посредством своего секретариата) 1 500 партийными и 3 500 хозяйственными должностями в системе государственного управления.
Читатель. Вас послушать, так совершенно неважно, кто был тогда Генеральным секретарем — товарищ Сталин или какой-нибудь уклонист!
Теоретик. Да хоть в другую сторону уклонист!
К будущему монарху теория Власти предъявляет единственное требование: он должен использовать имеющийся у него ресурс для формирования собственной правящей группировки, а не только для привычных олигархических игр. Лозунги, под которыми будет идти «истребление» олигархов-конкурентов, могут быть любыми (хотя лучше, если они будут популярны «в народе»), ну а после захвата Власти монарх волен проводить любую политику (кроме совсем уж самоубийственной). Вспомните товарища Ленина, постоянно навязывавшего большевикам лихие политические развороты,
«Апрельские тезисы», Брестский мир, НЭП — любая из этих идей могла погубить менее гениального политика
но тем не менее сохранявшего Власть до момента потери трудоспособности.
Так что вы совершенно правы — на месте Сталина мог оказаться другой человек,
Например, Угланов, сделавший в 1925–1927 годах быструю карьеру и уже зарекомендовавший себя в качестве первого секретаря московского губкома
в том числе и «уклонист». А вот чего быть не могло — так это сохранения в СССР «коллективного руководства», то есть олигархического правления. Олигархия, и так постепенно эволюционировавшая в сторону монархии (помните крики «Сталина! Сталина!» в 1925 году?), в условиях структурного кризиса не имела никаких шансов на выживание.
Однако большой ошибкой (в особенности для кандидата в будущие монархи) было бы полагать, что Власть в подобных условиях сама падает в руки человека, контролирующего ключевой ресурс.
Пример Хрущева, так и не сумевшего «зачистить» Политбюро от олигархов-оппонентов, наглядно демонстрирует, что могло бы произойти с менее талантливым генсеком: в ходе борьбы за Политбюро он не сумел бы обеспечить себе большинства и был бы отстранен от должности — в пользу другого, более талантливого игрока
Для ее получения он должен принять несколько трудных решений, и не просто принять, а, невзирая на возникающее сопротивление, претворить их в жизнь.
И вот тут мы наконец можем совершенно спокойно произнести имя «Сталин»: какими бы полярными ни были мнения о нем как о личности и о его деятельности в целом, с тем, что он был гениальным человеком Власти, согласны практически все.
Практик. Потенциальных кандидатов в «цари» было как минимум несколько, некоторые к тому моменту уже проиграли свою партию (Троцкий, Зиновьев). Но Сталин выиграл. И нужно четко понимать, что личные качества, позволившие ему прийти к 1938 году (когда была ликвидирована последняя властная группировка, которая рвалась получить «царский» статус, группа «чекистов» с фронтменом Ежовым) к реальному статусу «царя», — это качества человека Власти. И теоретически они имеют слабое отношение к умению управлять государством и хозяйством. Если бы к власти в СССР пришел другой человек, он мог бы и проиграть Великую Отечественную войну и, соответственно, разрушить страну. А мог бы, например, предотвратить военную катастрофу 1941 года и в результате Второй мировой войны получить и больший кусок Европы, часть Турции с проливами и так далее.
Но все альтернативные фигуры властную игру Сталину проиграли.
Теоретик. В связи с этим партию, сыгранную чемпионом мира по Власти с большевистскими олигархами, стоит разобрать подробно, анализируя каждый ход Мастера. Итак, 7 декабря 1927 года на стол Сталину ложится письмо Оболенского, содержащее исчерпывающее описание начинающегося структурного кризиса. Другой человек, возможно, и не понял бы сразу, о чем идет речь, но для Сталина политический смысл кризиса был совершенно очевиден.
Экономику «международного разделения труда» он знал назубок:
Мы вовсе не хотим превращаться в аграрную страну для какой бы то ни было другой страны, хотя бы для Германии. Мы сами будем производить машины и прочие средства производства…
Мы должны строить наше хозяйство так, чтобы наша страна не превратилась в придаток мировой капиталистической системы, чтобы она не была включена в общую систему капиталистического развития, как ее подсобное предприятие, чтобы наше хозяйство развивалось… как самостоятельная экономическая единица, опирающаяся, главным образом, на внутренний рынок [XIV съезд ВКП(б), 1926, с. 14–27].
Политический отчет И.В. Сталина ЦК на XIV съезде ВКП(б)
Разумеется, кризис хлебозаготовок можно было разрешить путем насыщения рынка импортными товарами,
Или, как мы уже писали, товарами легкой промышленности, произведенными на зависящих от иностранных поставок предприятиях
но это как раз и значило «превратиться в придаток мировой капиталистической системы»!
Сталин уже в 1925 году прекрасно понимал то, что до сих пор является табу для многих профессиональных «экономистов»: через «международное разделение труда» догнать развитые страны не получится, а получится только стать их «подсобным предприятием».
А следовательно, ни о какой «победе социализма» в СССР на этом пути не могло быть и речи…
Практик. «Кто девушку кормит, тот ее и танцует». Так что речь идет не о «профессиональных» экономистах, а об экономистах, находящихся на подкормке мирового капитала. Собственно, Ленин про это много раз писал, настоятельно рекомендую всем, кто не читал, изучить работу «Партийная организация и партийная литература».
Читатель. Но зачем Сталину нужна была эта победа? Неужели он всерьез верил в коммунизм?!
Теоретик. Вспомните «Лестницу в небо», главу о гибрис-синдроме — главном враге человека Власти.
Известная фраза Сталина: «На мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории ее развеет» — что это, как не проявление гибрис-синдрома? Человек, обладающий Властью такого масштаба, не может не верить в собственную исключительность, в великую миссию, которую он призван осуществить.
Не мы, а теория Власти отвечает на Ваш вопрос: да, Сталин верил в то, что призван на Землю для совершения великого дела — создания первой в истории социалистической сверхдержавы. И ради этого дела он был готов на все.
К несчастью, дело оказалось настолько великим, что пойти пришлось действительно на все (и даже этого не хватило)
Практик.
А любой толковый режиссер вам скажет, что если в пьесе нет «сверхзадачи», то она зрителя не заденет.
И любой человек Власти отлично знает, что реализовать реально крупную задачу (вроде построения социализма в отдельно взятой стране) без описания ее сакральной компоненты не получится. А уж отождествление себя с этой компонентной в такой ситуации дело практически неизбежное.
Это понимали даже такие ничтожные с исторической точки зрения персонажи, как Гайдар и Чубайс, которые отождествили себя с задачей «вбить последний гвоздь в гроб коммунизма», хотя на самом деле их интересовал лишь вопрос об элементарном безнаказанном воровстве.
Теоретик. Ну а коль скоро «мирный» вариант разрешения структурного кризиса ставит крест на мечте о великом СССР — значит, следует выбрать другой способ. Тот самый, благодаря которому «Запад стал богатым»:
Только за счет своей собственной страны индустрия быстрым темпом почти нигде не развивалась… Грабить других мы не можем, не хотим… займов нам не дают. Что же остается? Обратиться к внутренним силам… Без того, чтобы не брать известную долю, серьезную долю дани, — я буду грубо выражаться, чтобы яснее было, — у крестьянства, мы двигать дальше быстрым темпом индустрию не в силах, не способны, не можем [Сталин, 1949].
Но возможно ли «брать серьезную долю дани» с крестьянства, составляющего, напомним, более 80 % населения страны, в условиях рыночных отношений? Разумеется, нет: в условиях экономической свободы основной сектор экономики неизбежно начнет диктовать свои условиях. Сталин прекрасно это понимал, и когда пришло подходящее время, объяснил безо всяких обиняков:
Что значит не мешать кулацкому хозяйству? Это значит дать ему волю. А что значит дать ему волю? Это дать ему власть. Когда буржуазные либералы Франции требовали от феодальной власти не мешать буржуазии развиваться, они это выражали в конкретных требованиях о том, чтобы предоставить буржуазии власть [Сталин, 1949].
Речь И.В. Сталина на ноябрьском Пленуме 9 июля 1928 года
Всего лишь год назад, в декабре 1926-го, Сталин и в ус не дул насчет гипотетической «кулацкой контрреволюции», вполне довольствуясь тем, что «промышленность ползет потихоньку вперед». В декабре 1927-го он понял, что ошибался: никакого «потихоньку» логика социально-экономического развития не предусматривает.
Либо НЭП и постепенное «врастание в мировой капитализм» (охотно поддерживаемое многими «старыми большевиками», которым уже понравилось распределять прибыли подконтрольных предприятий), либо — великий перелом под лозунгом «Земля государству, крестьян в колхозы, все средства — на индустриализацию».
Право самим распоряжаться продуктом своего труда должно быть отнято у крестьян в пользу централизованного распределения на нужды тяжелой промышленности и построения социалистической сверхдержавы.
Читатель. А есть свидетельства, что Сталин именно так понимал ситуацию в декабре 1927-го?
Теоретик. Если бы они были, мы бы их привели. К сожалению, еще не все архивы открыты, а из открытых — не все документы опубликованы, поэтому для точного описания, что именно думал и чувствовал Сталин в тот или иной момент времени, требуется отдельная кропотливая работа. Поэтому (как и в других разделах книги) мы приводим свою реконструкцию событий, основанную на имеющихся документах и теории Власти. В рамках этой реконструкции дальнейшие действия Сталина совершенно логичны и идеально соответствуют представлениям самого Вождя о стратегии и тактике политической борьбы.
Рассмотрим ситуацию декабря 1927 года глазами человека, только что осознавшего необходимость новой социальной революции (повторим: поменять социальный статус 80 % населения — это куда большая революция, чем «скинуть царя» и «отдать заводы рабочим»).
Общепризнанной «линией партии» является продолжение «новой экономической политики» с постепенным развитием «кооперации» и неторопливыми, рассчитанными на десятилетия планами индустриализации.
Хуже того, на проходящем прямо сейчас XV съезде партии идет разгром «объединенной оппозиции», программа которой фактически и представляет собой требования «Великого перелома»:
Прямая вина группы Сталина состоит в том, что… она преуменьшала рост враждебных сил, затыкала рот тем, кто требовал правды и раскрывал ее. Сосредоточение огня налево, в то время как вся обстановка несет опасности справа, прямое потакание правым уклонам… все это ослабляет и обезоруживает рабочий класс…
25 миллионов мелких хозяйств составляют основной источник капиталистических тенденций. Выделяющаяся из этой массы кулацкая верхушка осуществляет процесс первоначального капиталистического накопления, ведя широкий подкоп под позиции социализма [Троцкий, 2019].
Проект платформы большевиков-ленинцев (оппозиции) к XV съезду ВКП(б): (Кризис партии и пути его преодоления)
Ближайшие «друзья» в Политбюро (Молотов, Рыков, Бухарин, см. письмо Сталина 1926 года) представляют собой типичную для олигархии временную коалицию, сложившуюся вокруг текущей «линии партии». Любые попытки ее изменить вызовут раскол, а инициатор таких изменений рискует оказаться оппозиционером.
А теперь поставьте себя на место Сталина и скажите: что делать в такой ситуации? Революция назрела, революция необходима, но понимает это пока что только один человек в стране,
Даже в самых радикальных требованиях «объединенной оппозиции» и намека не было на сплошную коллективизацию и форсированную индустриализацию «в четыре года»
и любые попытки открыто заявить свою позицию закончатся в лучшем случае серьезным расколом, а в худшем — отстранением от должности за примыкание к оппозиции.
Учитель и сюзерен Сталина Ленин в таких ситуациях чувствовал себя как рыба в воде и сразу же бросался в открытый бой, побеждая за счет накопленного авторитета и личной харизмы. Но авторитет Сталина среди «старых большевиков» был лишь на уровне «первый среди равных», а личной харизмы ленинского уровня у него не было
Практик. Вот, собственно, конкретная реализация описанной выше коллизии: Сталин ситуацию понимает (может быть, и еще кто-то, но это не очевидно), но рассказать правду не может. Поскольку это лишит его возможности совершать реальные действия для преодоления проблем.
Читатель. Получается: ложь во спасение? Но ведь это опасно, верные соратники могут решить, что лидер их властной группировки не адекватен ситуации. Это же очень рискованно!
Теоретик. Теория Власти (которой, а вовсе не Сталину, посвящена наша книга) диктует в этой ситуации единственное решение: начинать политическую игру. Но если Ленин начал бы такую игру сразу и не задумываясь, то Сталину, по всей видимости, решение пойти против всех далось нелегко.
По крайней мере, его просьба об отставке, озвученная на организационном Пленуме ЦК, состоявшемся сразу после XV съезда, звучит весьма эмоционально:
Уже три года прошу ЦК освободить меня от Поста Генерального Секретаря ЦК. Каждый раз мне отказывают. Я допускаю, что до сих пор раньше были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня, как человека более или менее крутого, на посту Генсека для того, чтобы покруче вести борьбу с оппозицией. Я допускаю, что была необходимость в нашей партии, несмотря на известное письмо т. Ленина, держать меня на посту Генсека. Но теперь эти условия отпали. Никогда, кажется, оппозиция не терпела такого поражения, ибо она не только разбита, но и исключена из партии. Стало быть, теперь нет налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда пленум отказывался уважить мою просьбу и освободить меня от обязанностей Генсека. А между тем у нас имеется указание т. Ленина, с которым мы не можем не считаться. Я допускаю, что партия могла обходить это указание до этого времени, была вынуждена к этому при известных условиях внутрипартийного развития. Но я повторяю, что эти особые условия отпали и пора, по-моему, принять к руководству указание т. Ленина. Поэтому я очень прошу освободить меня от поста Генерального Секретаря ЦК [Долматов, 2018].
Слова Сталина процитированы по фотокопии стенограммы
Мы специально привели первоначальный, еще до правки самого Сталина, текст стенограммы — в нем чувствуется, насколько сбивчиво генеральный секретарь формулирует свою просьбу, насколько «через не хочу» ее произносит. Обычно принято трактовать этот эпизод как «макиавеллевский» ход, попытку выявить (а затем уничтожить) потенциальных противников; однако в этом случае Сталин точно знал бы, что он делает, и выражался бы куда яснее. На наш взгляд, к этому моменту он еще не принял на себя всю ответственность за дальнейшую судьбу СССР и пытался как-то разделить ее с товарищами по партии.
Практик. А есть еще одна версия событий. Понимая реальность той проблемы, о которой сказал Читатель чуть выше, Сталин заранее консолидировал свою личную властную группировку, объяснив ей все опасности, с которыми ее члены могут столкнуться.
Теоретик. Практически единогласный мандат доверия (всем ЦК при одном воздержавшемся просьба Сталина была отвергнута), полученный на Пленуме, по-видимому, и стал для Вождя решающим аргументом в пользу начала собственной игры. Он окончательно убедился, что других игроков, которым можно доверить будущее СССР, в партии нет. А значит, пришла пора забирать руководство страной в свои руки.
Поставив себя на место Сталина, мы без особого труда можем составить «план кампании», которую ему предстояло осуществить. Как мы уже знаем из первой книги, работа генсека в СССР всегда заключалась в замене независимых членов Политбюро на своих выдвиженцев; так что стратегическая задача Сталина была вполне очевидна. Но тактические ходы, направленные на ее решение, во многом зависели от текущего расклада сил в Политбюро. Если бы оно состояло из одних «сталинистов», никакой игры бы и не требовалось — мнение Вождя, единогласное одобрение, «Великий перелом». Однако каким было реальное положение дел?
Практик. Напоминаю, речь идет о принципиальном изменении курса, то есть ровно той ситуации, которую мы выше описали, как единственно опасную для Сталина с точки зрения потери власти на момент до 1938 года.
Теоретик. Избранное XV съездом партии Политбюро состояло из девяти человек (Бухарин, Ворошилов, Калинин, Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин, Томский). Воспользуемся теорией Власти, чтобы выявить среди них вероятных вассалов Сталина. Основными внешними признаками вассалов являются:
1) совместная работа с будущим сюзереном;
2) переход на вышестоящую должность, которому способствовал или мог способствовать сюзерен.
Ближе всех по этим критериям к статусу «вассала» приближается Ворошилов: познакомившись со Сталиным в 1918 году в Царицыне, он был избран в Оргбюро ЦК
При котором, собственно, и состоял Секретариат ЦК, возглавляемый Сталиным
в 1924-м, заменил Троцкого на посту наркомвоенмора (тогдашнее название наркома обороны) в 1925-м, а в 1926-м вошел в состав Политбюро.
Куйбышев, ставший впоследствии главным организаторам «сверхиндустриализации», также подходит под определение «вассала». Он познакомился со Сталиным в 1922 году, будучи избран (вместе с ним и Молотовым) одним из трех секретарей ЦК, а в 1926-м сменил умершего Дзержинского на посту председателя ВСНХ СССР.
Но уже Молотов, которого принято считать «правой рукой» Сталина, совсем не похож на вассала: в 1917 году Сталин и Каменев сместили Молотова с поста редактора «Правды», секретарем ЦК он стал в 1921-м, а Сталин только в 1922-м, и лишь в Политбюро в 1926 году Молотов мог войти по протекции Вождя.
Потенциальным вассалом Сталина выглядит скорее Рудзутак — ближайший помощник Ленина времен «дискуссии о профсоюзах»: в 1923 году он избран в Секретариат ЦК (вместо Куйбышева), с 1924-го — нарком путей сообщения (по тем временам весьма важная должность), с 1926-го — член Политбюро (в формировании которого важную роль уже играл Сталин).
Оставшиеся четыре члена Политбюро оказываются по нашей классификации самостоятельными игроками. Бухарин — «любимчик партии», редактор «Правды» с 1918 года, никак не связан со Сталиным в своей партийной карьере. Калинин — формальный глава государства (председатель ВЦИК) с 1919 года, назначенный на эту должность еще с подачи Троцкого. Рыков — непосредственный преемник Ленина на посту председателя Совнаркома, член Политбюро с ленинских же времен. Томский — член Политбюро с ленинских времен, бессменный лидер профсоюзов, никак не пересекавшийся со Сталиным.
Однако не будем забывать, что потенциальные «вассалы» были в первую очередь «старыми большевиками», для которых существовала «революционная целесообразность», но не существовало «личной преданности».
Наилучшим образом это отношение выразил Троцкий, сформулировавший в ходе борьбы за власть 1928 года: «Со Сталиным против Бухарина — да, с Бухариным против Сталина — никогда». Дело здесь было не в личных симпатиях, а в трезвой оценке «политического веса».
Поэтому посмотрим, как оценивали свои отношения сами участники нашего анализа. Летом 1926-го, начиная борьбу с «зиновьевской» оппозицией, Сталин пишет письмо всем тогдашним союзникам:
Молотову, Рыкову, Бухарину и другим друзьям.
Я долго думал над вопросом о «деле Лашевича» [Сталин, Письма, 1996, с. 72–73].
Двое из трех явно названных здесь «друзей» (Рыков и Бухарин) — независимые игроки, входившие в тогдашнюю правящую коалицию. Из трех самых близких друзей через два года «другом» остался только один!
Летом 1928 года, когда борьба между Сталиным и будущей «правой оппозицией» была уже в полном разгаре, Бухарин и Сокольников так описывают расклад сил:
Среда 11/7 9 час. утра. Разговор с Сокольниковым. Изложение: дело зашло гораздо дальше, у Бухарина окончательный разрыв со Сталиным. Вопрос о снятии поставлен был конкретно: Калинин и Ворошилов изменили…
Через час (11/7, 10 ч. утра)… явился… Бухарин… Ворошилов и Калинин изменили в последний момент. Я думаю, что Сталин держит их каким-то особыми цепями. Наша задача постепенно разъяснять гибельную роль Сталина и подвести середняка цекиста к его снятию
Запись Л.Б. Каменева о его беседе с Н.И. Бухариным и и 12 июля 1928 года
[Фельштинский, 1993].
Из сказанного следует, что на каком-то из июльских заседаний Политбюро «был поставлен» вопрос о снятии Сталина с должности генерального секретаря, согласованный ранее с большинством членов Политбюро, — и лишь «измена в последний момент» Ворошилова и Калинина не позволила провести этот вопрос большинством голосов! Получается, что «правые» до последнего момента рассчитывали на Ворошилова, хотя тот по формальным признакам должен был быть стопроцентно человеком Сталина.
Отношения внутри Политбюро оставались олигархическими и после этого решающего (на наш взгляд) столкновения. В августе Сталин продолжает «подбирать ключики» к Куйбышеву:
Ни в коем случае нельзя дать Томскому (или кому-нибудь другому) «подкачать» Куйбышева или Микояна. Не можешь ли прислать письмо Томского против Куйбышева? [Большевистское руководство, 1996, с. 9]
А сторонник Сталина Орджоникидзе и в ноябре 1928 года искренне желает примирения в Политбюро:
Я тебя прямо-таки умоляю взять на себя примирение Бухарина] со Сталиным]… По-видимому, отношения между Сталиным] и Бухариным] значительно испортились, но нам надо сделать все возможное, чтобы их помирить. Это возможно… Положение неважное, но выправимое [Большевистское руководство, 1996, с. 58].
И даже летом 1931 года Сталин пишет Кагановичу о ситуации в уже полностью «сталинском» Политбюро:
5) Тяжелое впечатление производит записка т. Куйбышева и вообще все его поведение.
В августе 1931-го Куйбышев столкнулся с многочисленными неудачами в работе, впал в депрессию, просился в отпуск и даже имел суицидальные мысли
Похоже, что он убегает от работы. С другой стороны, все еще плохо ведет себя т. Орд[жоникидзе]. Последний, видимо, не отдает себе отчета в том, [что] его поведение (с заострением против т.т. Молотова, Куйбышева) ведет объективно к подтачиванию нашей руководящей группы, создает опасность ее разрушения [Большевистское руководство, 1996, с. 51].
Как видите, и проверенные «сталинские» кадры, такие как Куйбышев и Орджоникидзе, позволяли себе вольности, совершенно недопустимые для реальных вассалов. «Старые большевики», даже полностью разделявшие сталинские взгляды на пути развития СССР, все равно оставались «рыцарями-одиночками», привыкшими иметь собственное мнение. Ими нельзя было командовать, их можно было только убедить в правильности поддержки определенной линии и повести за собой. При этом следовало учитывать, что при малейшей оплошности эта самая «линия» может быть истолкована как ведущая к расколу партии и повлечь за собой окончательное поражение.
Таким образом, тактика политической борьбы диктовала Сталину крайнюю осторожность. С одной стороны, для привлечения сторонников необходимо было обозначить свою собственную позицию (индустриализацию через коллективизацию, то есть ликвидацию независимых крестьянских хозяйств). С другой стороны, эту позицию нужно было продвигать таким образом, чтобы ее невозможно было истолковать как явный «уклон».
Признаками «уклона», по опыту предыдущих кампаний, были (в порядке нарастания веса):
1) публикация спорных статей с заявлениями, которые можно истолковать как расходящиеся с линией партии;
2) «вынос сора из избы», раскрытие информации о разногласиях в Политбюро с обращением за поддержкой к рядовым коммунистам;
3) совместные заявления неофициальных групп коммунистов;
4) «дело Лашевича», организация тайных собраний — это уже стопроцентный признак оппозиционности, уклона и антипартийной деятельности
Признаки такого «уклона» должны были проявиться в ответной критике со стороны политических оппонентов.
Как видите, постоянно упоминающиеся в литературе «восточная хитрость» и «макиавеллевское коварство» Сталина были всего лишь необходимым условием победы в этой непростой политической ситуации. Любая попытка действовать прямо — «я прав, а вы все неправы» — закончилась бы быстрым и окончательным поражением.
Читатель. А я вот не понял. Получается, что у Сталина вообще не было вассалов к 1928 году? Он был волк-одиночка?
Практик. Это впечатление обманчиво и появилось лишь по той причине, что до сих пор мы ограничивались в нашем анализе только членами Политбюро. За его пределами, в своей собственной вотчине — Секретариате ЦК — Сталин располагал по меньшей мере несколькими верными людьми. К их числу относились заведующий Секретным отделом ЦК Товстуха, бывший личный секретарь Сталина Мехлис, бывшие секретари ЦК Андреев и Шверник. Скорее всего, именно Товстуха провел в начале 1928 года наиболее важную операцию — поиск компромата на колеблющихся членов Политбюро:
Благодаря новым документам мы знаем, что именно в 1928 г. в архивах департамента полиции были найдены, но не пущены в ход компрометирующие материалы на М.И. Калинина и Я.Э. Рудзутака [Хлевнюк, 2022, с. 155–156].
Как видите, наличие у Сталина собственной группировки оказалось совсем не лишним: «измена в последний момент» со стороны Калинина, возможно, была хорошо подготовлена преданными вассалами. Однако основную часть работы — заявление собственной позиции и формирование вокруг нее большинства Политбюро — предстояло проделать самому Сталину. И он приступил незамедлительно.
Теоретик. 9 января 1928 года опросом Политбюро принимается решение о «поездках на места по делам хлебозаготовок» — Орджоникидзе в Сибирь, Молотова на Урал и так далее 14 января Сталин заменяет заболевшего Орджоникидзе, рассылает «Директиву ЦК ВКП(б)» с характерной формулировкой «нажать зверски на наши парторганизации», после чего 15 января выезжает в Сибирь. 18 января Сталин участвует в заседании бюро Сибкрайкома ВКП(б), обеспечивая внесение в его решения формулировки «чтобы ряд кулаков был обязательно подвергнут репрессивным мерам… (арест, судебные процессы и проч.)». Выступая,
В собрании сочинений оно датировано январем 1928 года, без конкретизации места, но можно предположить, что основные идеи озвучивались и на заседании бюро Сибкрайкома
Сталин впервые излагает свою стратегическую платформу:
Этих мер [принудительного изъятия хлеба по государственным ценам под страхом осуждения по 107-й статье] достаточно будет для того, чтобы выправить положение в этом году… Чтобы поставить хлебозаготовки на более или менее удовлетворительную основу, нужны другие меры. Какие именно меры? Я имею в виду развертывание строительства колхозов и совхозов…
Нужно отдать себе отчет в том, что мы не сможем дальше преуспевать на базе мелкого индивидуального крестьянского хозяйства [Сталин, 1949, с. 7–8].
Обратите внимание, что позиция Сталина состояла из двух существенно разных частей: первой, сиюминутной — жестких мер (107-я статья) по срочному изъятию хлеба, и второй, долгосрочной — принципиальной ориентации на ликвидацию индивидуальных хозяйств. Такое разделение не случайно, а полностью соответствует сталинским принципам стратегии и тактики: потенциальным критикам предложена явная «мишень» в виде «возврата к продразверстке», а потенциальным сторонникам — куда менее заметная линия на «коллективизацию» сельского хозяйства.
Красная тряпка, поднятая Сталиным, срабатывает практически сразу: 6 февраля он возвращается в Москву, и на первом же заседании Политбюро (по-видимому, 9 февраля) его позиция подвергается критике:
Когда Сталин вернулся из Сибири с планами дальнейших чисток и реквизиций, он столкнулся с резкой критикой со стороны Рыкова. Тот грубо обругал Сталина и покинул заседание Политбюро. Позднее, при поддержке Томского и Калинина, Рыков добился приостановки сталинских планов [Daniels, р. 325].
В результате 13 февраля 1928 года по партии было разослано письмо за подписью Сталина, в которое был специально вписан (Бухариным) целый абзац:
Разговоры о том, что мы будто отменяем нэп, вводим продразверстку, раскулачивание и т. д., являются контрреволюционной болтовней… Нэп есть основа нашей экономической политики, и остается таковой на длительный исторический период [Сталин, 1949, с. 15].
О первых итогах заготовительной кампании и дальнейших задачах партии
Практик. Вот типичный пример маневра. Сталин перегнул палку и резко повысил свои политические риски. При этом в Политбюро еще состоят «старые большевики», для которых на первом месте именно политические задачи. Но, как мы видели чуть выше, Сталин уже готовит новое поколение «технократов», для которых его целевые показатели (индустриализация) представляются принципиально важными.
Теоретик. Однако в целом письмо, равно как и опубликованная через два дня передовица «Правды», защищали «чрезвычайные» меры и давали рядовым коммунистам недвусмысленный сигнал:
В наших организациях, как в партийных, так и иных, народились в последнее время известные, чуждые партии, элементы, не видящие классов в деревне, не понимающие основ нашей классовой политики и пытающиеся вести работу таким образом, чтобы никого не обидеть в деревне, жить в мире с кулаком [Сталин, 1949, с. 13].
Все идет по плану: противники (Рыков, Томский, Калинин) выявлены, бдительность их усыплена уступками, можно продолжать неторопливую работу по сколачиванию пока еще не своей группировки (в Политбюро), а очередной коалиции. Следующий конфликт — между Рыковым и Молотовым по вопросам промфинплана (в ходе которого Рыков написал уже цитировавшуюся нами записку от 7 марта) — снова заканчивается компромиссом. Промфинплан утверждается в редакции Рыкова, по спорному моменту назначается отдельная комиссия. Первые «пробы сил» показывают отсутствие у Сталина даже ситуативного большинства; уверенный в своих силах (и поддержке Политбюро) Рыков инициирует «борьбу с чрезвычайщиной»:
28 марта Наркомюст РСФРС разослал на места секретный циркуляр «О судебной практике по делам о хлебозаготовках», в котором… констатировалось, что уже «конфискованное имущество крестьянского хозяйства… должно быть возвращено». Это требование распространялось даже на «кулацкие слои деревни…» [Сталин, 1949 с. 19].
На апрельском Пленуме ЦК (6-11 апреля 1928 года) «античрезвычайный» курс поддерживается большинством выступающих и входит во все резолюции:
Чрезвычайные заготовительные меры были объявлены успешными; было сказано, что они подходят к концу. Однако связанные с ними «перегибы» подверглись полному осуждению, и вся будущая политика, в том числе и «наступление на кулачество», была определена нэповским языком и, в основном, в бухаринском духе [Cohen, 1980].
Практик. Может показаться, что план срывается: и Политбюро, и ЦК выступают против сталинского курса. Однако мы помним, что «чрезвычайщина» являлась тактическим ходом, обеспечивающим выявление противников и вынуждение их к занятию политической позиции, которая может стать мишенью для критики. Теперь, когда такая политическая позиция сформирована, наступает время для стратегического наступления.
Теоретик. 28 мая 1928 года Сталин впервые откровенно озвучивает новую линию партии, причем в вотчине лидера своих противников — Институте красной профессуры (одним из профессоров которого является Бухарин):
Где выход из положения?
Есть люди, которые усматривают выход из положения в возврате к кулацкому хозяйству, в развитии и развертывании кулацкого хозяйства… Эти люди полагают, что Советская власть могла бы опереться сразу на два противоположных класса — на класс кулаков… и на класс рабочих…
1) Выход состоит, прежде всего, в том, чтобы перейти от мелких, отсталых и распыленных крестьянских хозяйств к объединенным, крупным, общественным хозяйствам, снабженным машинами, вооруженным данными науки и способным произвести наибольшее количество товарного хлеба [Сталин, 1949, с. 87–88].
Открытым текстом сказано, кто для Сталина является «своим» — сторонники «крупных общественных хозяйств», а кто — чужим («есть люди…»). Всем имеющим уши становится ясно, что в верхах обозначился очередной раскол, и лишь вопрос времени, когда не названные по фамилиям, но точно обозначенные по своей политической позиции большевики окажутся очередными «оппозиционерами».
Теперь колеблющимся партийным олигархам приходится выбирать не между Молотовым и Рыковым, не между Сталиным и Бухариным, а между «классом рабочих» и «классом кулаков». Не правда ли, существенная разница?
Практик. А есть и еще одно обстоятельство. Крестьяне кулаков ненавидят со времен столыпинской реформы (с которой и 20 лет не прошло). Напомню, что Столыпин хотел создать внутренний рынок машиностроения, без которого развития страны быть не могло. Он сделал ставку на крупное частное землевладение и проиграл, поскольку «крепкие хозяева» («кулаки») вместо того, чтобы брать кредиты и покупать технику, начали сверхэксплуатацию (через ростовщичество) своих соседей. За что и получили название «мироеды».
В общем, реализовать план Столыпина не удалось. Но задачу создания машиностроения это не отменяло, мы это уже чуть выше отмечали. План Сталина был альтернативным решением этой принципиальной для нашей страны задачи. Сегодня мы можем сказать, что, в отличие от Столыпина, Сталин свою программу завершил успешно. Но на тот исторический момент, который мы описываем, этого, конечно, никто не знал. Зато все сразу поняли, что от «любви к кулакам» до «поддержки политики Столыпина» даже не шаг, а полшага. А в 1928 году это безальтернативная политическая смерть.
Теоретик. Меньше, чем через месяц новая тактика Сталина проходит боевое крещение. 15 июня заместитель наркома финансов, старый большевик (с 1898 года) Моисей Фрумкин пишет
Судя по последовавшей реакции, не только по собственной инициативе
письмо «Всем членам и кандидатам Политбюро и т. Бауману» с критикой «чрезвычайщины»:
На заседании Уральского обкома в присутствии 30–40 товарищей т. Молотов формулировал отношение к деревне так: «Надо ударить по кулаку так, чтобы перед нами вытянулся середняк»…
«Показательный урок» дал определенный результат: «союзник»-середняк повернулся к нам спиной… Всякий стимул улучшения хозяйства, увеличения живого и мертвого инвентаря, продуктивного скота парализуется опасением быть зачисленным в кулаки [Письмо М.И. Фрумкина, 1928].
Ничего другого «чрезвычайщина» и не могла принести; но смысл всей кампании заключался в том, что и кулаки, и середняки, и бедняки — все крестьянство должно было перейти в колхозы, и о каком-то «улучшении» индивидуальных хозяйств думать не приходилось
Первоначально предполагалось (Бухарин упоминал какую-то «руководящую группу») провести после рассылки письма специальное заседание Политбюро. Однако теперь, когда у Сталина имелась выгодная политическая позиция, имело смысл озвучить ее до заседания. Поэтому 20 июня Вождь пишет свой (безо всякого Политбюро) ответ Фрумкину, в котором выносит политический вердикт:
На самом деле письмо Фрумкина является ходатайством за облегчение кулака, ходатайством за отмену ограничений в отношении кулака [Сталин, 1949, с. 124–126].
Вместо обсуждения письма Фрумкина на заседании Политбюро 25 июня был вынесен лишь вопрос о нарушении Сталиным решения по коллективному ответу. Бухарину
Который, судя по тому, как развивались события, и был инициатором «письма Фрумкина»
пришлось настоять на проведении отдельно заседания для подготовки резолюции по хлебозаготовкам к открывающемуся в июне Пленуму ЦК. Именно в ходе этого заседания и разыгралась уже описанная выше «дикая сцена». Бухарин вдрызг разругался со Сталиным, ушел, хлопнув дверью… но лишь для того, чтобы вернуться и согласиться на очередной компромисс.
Сталин позволил ему подготовить 20-страничный проект резолюции, с которым согласился на 9/10.
Можно было соглашаться и на 10/10 — ведь из столь обширных документов всегда можно выхватить нужную фразу и подверстать ее к нужным оргвыводам. Вопрос о Власти решался исключительно внутри Политбюро, и последние столкновения продемонстрировали, что по острым вопросам противникам Сталина не удается собрать большинство.
Практик. Вот вопрос. Фрумкин был расстрелян в 1938 году (за антисоветскую деятельность), реабилитирован в 1956-м. А если бы Бухарин (или кто там еще это сделал?) не уговорил его написать соответствующее письмо, какова была бы его судьба? Не вызывает сомнений, что Фрумкин входил во властную группировку, верховным сюзереном которой был Бухарин, не вызывает сомнений, что именно по этой причине он стал жертвой. Но вот вопрос: можно ли считать его невинной жертвой? Бухарин-то реально хотел заменить политический план Сталина, что, почти наверняка, привело бы к крушению нашей страны. Я не хочу сейчас давать свой ответ на этот вопрос, но призываю всех, кто читает эти строки, подумать на эту тему. Когда вы делаете шаг во Власть, это почти всегда дорога, у которой нет обратного пути.
Читатель. А я правильно понимаю, что сегодня «Фрумкиным» мог бы стать и Кудрин, и Силуанов, и Дворкович, и даже Улюкаев? И, возможно, даже станут…
Теоретик. А вы, уважаемый Читатель, считаете, что со времен шумеров до правления Путина было одно, а теперь оно взяло и изменилось? Так не бывает!
Читатель. Ну вот, получается, вы меня пугаете? Столько времени рассказывали, как круто попасть во власть… А теперь…
Практик. А я не пугаю, я просто напоминаю об ответственности. Никогда не нужно о ней забывать.
1) В общем, впечатление скорее обреченности… не безнадежны ли наши дела… 7) Дискуссию нам начинать нельзя… Мы скажем: вот человек, который довел страну до голода и гибели. А он — они защищают кулаков и нэпманов [Фельштинский, 1993].
Собственно, сама встреча Бухарина с Каменевым, благодаря которой мы теперь знаем эти подробности, говорила о полном отчаянии, охватившем «любимчика партии». Искать поддержки у давних противников, лишившихся всякого влияния и несших на себе клеймо «оппозиционеров», не имело никакого политического смысла. Но больше Бухарин вообще ничего не мог сделать.
Практик. К слову, когда я учился в школе, меня всегда поражало, что заставило Бухарина пойти к людям, которых он фактически уничтожил в рамках политической борьбы буквально за пару лет до того. Вот теперь у нас есть ответ: это был последний шанс Бухарина зацепиться за Власть. Но уже путем уничтожения Сталина, давайте смотреть правде в глаза!
Читатель. Что же получается: когда Сталин послал Бухарина в командировку во Францию незадолго до ареста, это был акт выдающегося гуманизма? Благодарность за 1925 год? А зачем тогда Бухарин вернулся? Он что, такой идиот? Но он же человек Власти, должен был понимать!
Практик. Ну, тут можно только гадать. Его молодая жена с маленьким сыном осталась в СССР, и он не мог не понимать, что с ними может быть, если он останется невозвращенцем. А то, что его пустили во Францию, он мог рассматривать как прощение предательства (с учетом его ключевого участия в ликвидации группы Зиновьева-Каменева). В общем, тут сложно сказать, история не имеет сослагательного наклонения. Ну и потом — если простили, могли вернуть во Власть, а на Западе шансов не было никаких. Так что жажда Власти перевесила.
Теоретик. Возможно, радость от достигнутой практически в равной борьбе победы (напомним, для смещения Сталина противникам не хватило одного голоса) выплеснулась в редкую для Сталина откровенность:
Несколько позже, уже в 1928 году, меня поразил такой разговор. Не только меня, но и Орджоникидзе, и Кирова. Мы были вечером на даче у Сталина в Зубалово, ужинали. Ночью возвращались обратно в город. Машина была открытая, Сталин сидел рядом с шофером, а мы с Серго и Кировым сзади на одном сидении.
Вдруг ни с того ни с сего в присутствии шофера Сталин говорит: «Вот вы сейчас высоко цените Рыкова, Томского, Бухарина, считаете их чуть ли не незаменимыми людьми. А вскоре вместо них поставим вас, и вы лучше будете работать» [Микоян, 2014].
Практик. Для Сталина этот вывод очевиден: Рыков, Томский и Бухарин в этой ситуации не работали, а играли в борьбу за Власть. Сталин уже понимал, что он выиграл и нужно переходить, собственно, к работе — то есть коллективизации и индустриализации. Политическая игра завершилась победой Сталина с его линией, и нужно было реализовывать эту линию (напомню, объективно обоснованную), а не заниматься политическими игрищами.
Теоретик. Фактически к и июля 1928 года «борьба» между Сталиным и его противниками была закончена.
Опытный в таких делах Сталин прекрасно это понимал, обещая своим сторонникам: «поставим вас, и будете работать» — а вот профан в вопросах Власти Бухарин еще только начинал прикидывать планы борьбы! Сложность борьбы за Власть в этом и заключается: когда подковерные процессы выходят на поверхность, и «борьба за Власть» становится заметна, это обычно означает, что борьба закончена и ее инициатор может позволить себе действовать в открытую
Дальнейшие события представляют собой (выражаясь шахматным языком) «реализацию явного преимущества», планомерное додавливание противника.
В июле, на конгрессе Коминтерна, сторонник Сталина Ломинадзе упоминает в своем выступлении «правый уклон» (термин, ранее использовавшийся «объединенной оппозицией»; но теперь уже можно). В том же июле один из сотрудников «Правды», товарищ Попов-Дубовский, пишет Молотову о «невозможном положении», создавшемся в газете; на просьбу Бухарина уточнить, что имеется в виду, он отвечает так:
…Та же история произошла и с колхозами-совхозами. И здесь директивы ЦК встретили глухое сопротивление: с одной стороны, статьи о пользе колхозов (каковая всем известна), с другой — прикрытая кампания наперерез, «защищавшая» единоличника-середняка и создавшая впечатление, будто бы ЦК выдвинул курс на колхозы-совхозы вместо политики помощи середняку и бедняку-единоличнику. Удивительно ли, что «письмо» тов. Фрумкина, этот не только панический, но, на мой взгляд, малопартийный документ, встречает здесь к себе известное внимание [Из стенограммы апрельского объединенного пленума, 1929].
Мы не поленились привести столь длинную цитату, поскольку она ясно показывает уровень «обвинений», достаточных в те годы для принятия решений по кадровым вопросам. Разумеется, «сигнал» Попова-Дубовского был тут же рассмотрен на уровне Секретариата ЦК, и уже в августе сторонников Бухарина Астрова и Слепкова отстранили от работы. Им на смену были назначены сторонники Сталина, перехватившие контроль над газетой и сделавшие должность Бухарина, все еще числящегося главным редактором, чисто номинальной.
Ответная реакция Бухарина поражает разве что политической слепотой: в ходе совершенно явной борьбы за Власть с последовательным истреблением людей одной группировки, он по-прежнему пытается обсуждать деловые и личные вопросы:
Коба, я пишу тебе, а не говорю, так как мне и слишком тяжело говорить, и — боюсь — ты не будешь слушать до конца… Я думаю, что нам нужно было бы обдумать целый план… мы ни разу, даже в самой узкой среде… не обсуждали общих вопросов политики… мы и вся партия не имеем никакого целостного плана…
Началась систематическая кампания против меня… Кончим конгресс и (и китайские тезисы]) и я буду готов уйти куда угодно без всяких драк, без всякого шума и без всякой борьбы [Большевистское руководство, 1996, с. 38–39].
Несмотря на поражение по всем фронтам, Бухарин так ничего и не понял. Времена олигархического Политбюро, в котором каждый «знатный большевик» был востребован как потенциальный участник будущих коалиций, закончились.
Отныне СССР правило монархическое Политбюро, состоявшее из идейных или вынужденных сторонников генерального секретаря.
Подведем итог. Структурный экономический кризис 1927–1928 годов в СССР создал объективные (реальные проблемы с обеспечением обороноспособности страны) и субъективные (разные концепции экономического развития) предпосылки для серьезного внутриэлитного конфликта. Устройство Власти в СССР, представлявшее собой вырождающуюся олигархию «знатных большевиков», обусловило развитие этого конфликта по линии формирования двух коалиций, одна из которых должна была трансформироваться во властную группировку будущего монарха.
Практик. Не забудем, что выведенные из Власти в 1925–1926 годах Троцкий и Зиновьев вполне себе строили монархическую конструкцию (есть опыт работы Зиновьева и в Коминтерне, и в Ленинградской партийной организации). Так что на самом деле, я думаю, проигравшая в 1927–1928 годах команда тоже выдвинула бы единого лидера. Но на первом этапе такового у них не оказалось, а потом стало поздно. Возможно, им мог бы стать Угланов, но он слишком сильно помог Сталину в 1925 году (без него свалить Зиновьева и Каменева не удалось бы), и был все-таки для «старых большевиков» человеком «второго круга».
Его погубила приверженность Бухарину, хотя, скорее всего, 1930-е годы он уже стал жертвой обычной аппаратной конкуренции. В любом случае, по итогам этой истории мы можем повторить принципиальный вывод:
во Власть играют коллективные структуры, властные группировки, и если даже очень сильная на первом этапе команда столкнется с такой группировкой, но не сможет консолидироваться под единым началом, то с большой вероятностью проиграет.
Теоретик. В общем, победу одержала коалиция, лидер которой по максимуму использовал имевшиеся в его распоряжении ресурсы: 1) собственную властную группировку;
2)союзных и колеблющихся олигархов;
3) умение выработать правильную стратегию и тактику, а также соответствующие политические формулировки.
В конечном счете победу коалиции обеспечила негласная, но мощная поддержка со стороны большей части элиты. Но даже при значительном превосходстве в ресурсах и выдающихся способностях лидера эта коалиция в один из (а может быть, и не в один) моментов была на волосок от поражения.
Кризисы, о которых мы пишем, — это ситуации полной неопределенности, в которых каждый игрок получает свой шанс на успех. Поэтому какими бы превосходящими ни казались Вам ресурсы той или иной коалиции, помните: исход борьбы во многом зависит от удачи, а удача благосклонна к тем, кто сам себе помогает.
Помогает прежде всего правильным выбором цели и точным пониманием, какие политические лозунги позволят привлечь на свою сторону элиту в целом.
0 коммент.:
Отправить комментарий