Сегодня Борису Николаевичу Ельцину исполнилось бы 85 лет. Если бы он был жив, я обязательно поздравил бы его вне зависимости от того, был бы он президентом или пенсионером. Я бы сказал ему о том, как я благодарен ему – и за поступки исторические, и за сугубо личные.
Если говорить об исторических, так это прежде всего за то, что он покончил с Советским Союзом, покончил с империей. Именно он, а не Михаил Сергеевич Горбачев.
Если говорить о личных поступках, то могу рассказать о двух случаях. Когда Борис Николаевич был в опале в должности заместителя председателя Госстроя СССР, мне было предложено взять у него интервью. Он баллотировался в Верховный Совет СССР от Москвы, ему противостояли директор завода ЗиЛ Браков и бывший председатель Совета Министров СССР Рыжков, у которых интервью должны были взять другие журналисты. Помню, Ельцин вышел мне навстречу из кабинета ровно в уговоренное время – 11:00. Он выглядел великолепно: серебристые волосы, яркие голубые глаза, розовые щеки, темно-синий костюм сидел на нем как влитой. Я сказал ему, что буду интервьюировать в режиме прямого эфира, ровно 30 минут, просил, чтобы он по возможности отвечал коротко. Я не буду сейчас вдаваться в подробности, но приведу лишь один вопрос и его ответ, который поразил меня:
– Борис Николаевич, вы – демократ?
– Нет. Как я могу быть демократом? Вы же знаете, в какой стране я родился, членом какой партии я был. Как я могу быть демократом. Может быть, общаясь с демократами, я этому научусь, но пока...
– Нет. Как я могу быть демократом? Вы же знаете, в какой стране я родился, членом какой партии я был. Как я могу быть демократом. Может быть, общаясь с демократами, я этому научусь, но пока...
Ответ, на мой взгляд, необыкновенно прямой и умный.
Интервью получилось отличное, и оно было... запрещено. Видимо, слишком хорош был Ельцин. Прошло дня два, я сидел дома, зазвонил телефон:
– Алло?
– Это Ельцин.
– Добрый вечер, Борис Николаевич (с трудом скрывая удивление).
– Владимир Владимирович, наше с вами интервью украли и показали в Свердловске и в Ленинграде. Вам это известно?
– Нет, первый раз слышу.
– У вас не будет неприятностей?
– Да нет, не я украл...
– Ну, смотрите, если что, позвоните мне, я прикрою вас.
– Это Ельцин.
– Добрый вечер, Борис Николаевич (с трудом скрывая удивление).
– Владимир Владимирович, наше с вами интервью украли и показали в Свердловске и в Ленинграде. Вам это известно?
– Нет, первый раз слышу.
– У вас не будет неприятностей?
– Да нет, не я украл...
– Ну, смотрите, если что, позвоните мне, я прикрою вас.
Хотел бы заметить, что люди, добравшиеся до политических и иных высот, очень скоро забывают о тех, которые так или иначе способствовали этому.
Поступок Ельцина был совершенно не типичным и много говорил о нем.
Прошло некоторое время, и уже я давал интервью одному американскому корреспонденту:
– Если бы завтра в СССР состоялись президентские выборы, вы за кого проголосовали бы, за Горбачева или за Ельцина, – спросил он.
– Я был горячим сторонником Горбачева, – ответил я, – но я перестал понимать его. Назначения таких людей, как Янаев, кровь в Риге, Вильнюсе, Тбилиси, Баку... В общем, я бы проголосовал за Ельцина.
– Я был горячим сторонником Горбачева, – ответил я, – но я перестал понимать его. Назначения таких людей, как Янаев, кровь в Риге, Вильнюсе, Тбилиси, Баку... В общем, я бы проголосовал за Ельцина.
На следующий день меня «пригласил» на беседу один из заместителей председателя Гостелерадио СССР.
– Володя, – сказал он, – руководство взбесилось от твоего ответа. Председатель правления (это был Л.П. Кравченко. – В.П.) считает, что тебе нет места на телевидении.
Я ответил, что Кравченко прав, мне и в самом деле нет места на этом телевидении. Я написал заявление об увольнении, но не «по собственному желанию», а с подробным перечислением всего того, что я считаю неприемлемым. Вечером раздался телефонный звонок. Это был Ельцин:
– Я слышал, у вас неприятности?
– Да что вы, Борис Николаевич, это у них неприятности, у меня все отлично.
– Вы бы не хотели быть моим пресс-секретарем?
– Да что вы, Борис Николаевич, это у них неприятности, у меня все отлично.
– Вы бы не хотели быть моим пресс-секретарем?
Тут я опешил, поскольку предложение было совершенно неожиданным. Потом я ответил:
– Большое спасибо, Борис Николаевич, но нет, не хотел бы. Во-первых, я для этого староват, во-вторых, вряд ли я смогу удержать собственное мнение...
– Ну, смотрите. И если что – дайте знать.
– Ну, смотрите. И если что – дайте знать.
Вновь это был совершенно не типичный для людей такого ранга поступок.
Я знаю, что Ельцин не популярен в России, что его винят во всех бедах. Отчасти справедливо. Но я убежден, что если положить на весы истории все «минусы» и все «плюсы» Ельцина, «плюсы» легко перетянут. Борис Николаевич Ельцин войдет в историю страны как великий реформатор, стремившийся сделать Россию страной прежде всего демократической, потому что понимал, что без этого все остальное бессмысленно. Он – в отличие от многих тогда и сегодня – понимал это.
В.Познер
При использовании текста активная ссылка на сайт "Познер Online" обязательна!
0 коммент.:
Отправить комментарий